Это были ножи с широкими и тонкими лезвиями, похожими на листья каштанов. У них отсутствовали рукоятки, вместо которых было лишь небольшое кольцеобразное окончание. Мясник потом объяснил Антуану, что это так называемые швыряльные ножи. Ими не режут, а бросают в противника. Такие ножи могут войти в человека практически полностью. Кольцо же на месте ручки нужно для того, чтобы привязывать к ножу веревку и, не подходя к противнику, выдергивать нож обратно.
– Это был наемный убийца, – закончил свой рассказ Мясник. – Такие ножи применяют только убийцы, причем наиболее умелые и опытные, которые берутся за самые сложные заказы.
Наконец Антуан и Люка вышли к Кармелитскому монастырю. Несмотря на столь поздний час, около стены монастыря стояло не менее двух десятков человек, в основном старики и женщины. Изредка с бойницы выглядывал сонный гвардеец и лениво требовал убираться подобру-поздорову, но никто и не думал расходиться, а на охранника не обращали внимания, лишь какая-то заплаканная женщина средних лет в потертом платке жалобным голосом просила разрешить ей увидеть своего мужа.
– Он ни в чем не виноват, – причитала она, – он не аристократ и даже не роялист.
– Не приказано, – зевая, отвечал ей, видимо, в который уж раз гвардеец и скрывался за бойницей.
– Вот и разрушили Бастилию, – заворчал ему вслед пожилой господин, – чтобы понаделать множество новых тюрем.
Заметив, что Мясник прислушивается к нему, пожилой господин пояснил:
– Я все тюрьмы обошел в поиске сына. Был в Ла Форсе, Консьержери, Шатле, Сен-Фирмене, Сальнетриере, Бисетре, башне Сен-Бернар. Вот их сколько понаделали, тюрем.
Сквозь прутья решеток, наспех вделанных в узкие оконца бывших келий, высовывались грязные руки. Иные махали, когда кто-нибудь выкрикивал имена родных и близких, но чаще осужденные высовывали руки лишь в слабой надежде, что хоть кто-то о них беспокоится.
Антуан набрал в легкие воздуха и звонким мальчишеским голосом закричал:
– Анна! Анна!
Он бегло оглядел высунутые руки. Никто не замахал ему в ответ.
Все стоящие около монастыря оглянулись и с жалостью посмотрели на красивого отрока, зовущего девочку с прекрасным именем. Антуан, не обращая на них внимания, продолжал звать свою возлюбленную.
Внезапно в одном из окон появилась маленькая ручка и замахала в ответ на крик. Антуан бросился к окну, которое было расположено не так уж высоко над землей.
– Анна, любовь моя!
– Антуан! Ты пришел! – раздался в ответ голос Анны. Пальчики на руке сжались в кулак и растопырились в разные стороны, показывая, что их хозяйка чрезвычайно рада появлению возлюбленного. – Я ждала тебя.
– Анна, любовь моя, с тобой все в порядке? Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Только я очень голодаю. Тут плохо кормят. Иногда только раз в день, да и то, что нам приносят, есть почти невозможно.
Руки резко замахали, словно отгоняя от себя предлагаемую тюремщиками пищу.
– Я принесу тебе еду, много еды! – воскликнул Антуан. – Клянусь. Самую вкусную, самую изысканную пищу.
– Хорошо. Только не передавай ее через тюремщиков, они все съедят. Приходи ночью, я спущу тебе веревку. Приготовь узелок, – посоветовала Анна.
Люка подошел сзади, подхватил Антуана и поднял его. Антуан ловко вскарабкался и стал ногами на вытянутые вверх могучие ладони Мясника. Он подтянулся и кончиками пальцев прижался к грязным ручкам возлюбленной.
– Антуан, – медленно произнесла та, словно смакуя имя возлюбленного.
– Анна, – прошептал Антуан, гладя ссохшиеся руки кончиками пальцев.
Мяснику было больно держать на искалеченных руках своего маленького господина, однако он даже ни на миг не задумался о том, чтобы отказать ему в удовольствии дотронуться до руки возлюбленной.
Неожиданно ворота, что находились вдалеке, распахнулись и из них вырвались на откормленных конях гвардейцы. Народ, толпившийся у стены, в страхе разбежался. Следом за конниками из монастыря-тюрьмы выехала карета. Окно кареты было приоткрыто. Антуан и Люка успели спрятаться в маленьком овражке. Антуан выглянул как раз в тот момент, когда карета проезжала по мосту, перекинутому через овражек. В карете сидел его бывший учитель, Пьер Сантен, магистр Парижской масонской ложи. У Антуана потемнело лицо, к которому со всего тела внезапно прилила кровь. В тот момент он желал лишь одного: чтобы у него в руках были те необычные ножи, наточенные для убийцы.
Сантен же благополучно проехал мимо, не заметив, что у него появился самый опасный враг. Враг, на которого не обращаешь внимания, которого не воспринимаешь всерьез и который ждет своего часа, словно паук, соткавший паутину и теперь поджидающий жертву. Вот только жертва была далеко не случайной. За время, прошедшее с того дня, когда Пьер Сантен был с позором изгнан Летицией из замка, а затем в назидание выпорот Мясником на пути в Париж, он прошел большой путь, превратившись из заурядного мечтателя о всеобщем равенстве и братстве в воплотителя планов Ложи. Став высшим среди равных, бывший учитель Антуана сдал как опасного врага революции магистра Ложи и занял его место. Теперь многие революционеры называли его «мастер» и видели в нем непререкаемый авторитет. Сантен, имевший давний зуб на аристократию, совместно с другими магистрами масонской ложи разработал и воплотил повторное восстание, произошедшее в 1792 году, а также лично руководил захватом короля и заключением его в Тампль. Революции требовались средства на поддержание армии и внутреннего общественного порядка, поэтому Сантен был ответствен за ревизию ценностей, принадлежавших аристократам. Естественно, он не мог не воспользоваться новым положением, чтобы расквитаться с ними. Бывший учитель без разбора хватал, сажал в тюрьму, пытал и казнил обитателей Сен-Жерменского предместья.
Антуан проводил карету с Пьером Сантеном взглядом, в котором не выражалось абсолютно ничего, кроме жуткой пустоты, кивнул Мяснику и выбрался из оврага. Маленький господин и его телохранитель направились на улицу Сент-Оноре, где, как им стало известно со слов пожилого господина, искавшего сына, обитали нынешние хозяева жизни, устраивавшие в честь друг друга бесконечные приемы и обеды, заканчивавшиеся иной раз далеко за полночь. На званых вечерах иных поставщиков армии подавались самые изысканные лакомства и яства, в то время как страна, и в особенности Париж, да и сама революционная армия голодали из-за нехватки продуктов.
Маленькому господину и его верному Мяснику частенько приходилось скрываться от проходившего мимо патруля. Антуан и Люка прятались в темных переулках и тупиках, ожидая, пока патруль пройдет мимо, грозно стуча коваными сапогами и потрясая пиками. Так, оставаясь незамеченными, они сумели добраться до улицы Орлеан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Это был наемный убийца, – закончил свой рассказ Мясник. – Такие ножи применяют только убийцы, причем наиболее умелые и опытные, которые берутся за самые сложные заказы.
Наконец Антуан и Люка вышли к Кармелитскому монастырю. Несмотря на столь поздний час, около стены монастыря стояло не менее двух десятков человек, в основном старики и женщины. Изредка с бойницы выглядывал сонный гвардеец и лениво требовал убираться подобру-поздорову, но никто и не думал расходиться, а на охранника не обращали внимания, лишь какая-то заплаканная женщина средних лет в потертом платке жалобным голосом просила разрешить ей увидеть своего мужа.
– Он ни в чем не виноват, – причитала она, – он не аристократ и даже не роялист.
– Не приказано, – зевая, отвечал ей, видимо, в который уж раз гвардеец и скрывался за бойницей.
– Вот и разрушили Бастилию, – заворчал ему вслед пожилой господин, – чтобы понаделать множество новых тюрем.
Заметив, что Мясник прислушивается к нему, пожилой господин пояснил:
– Я все тюрьмы обошел в поиске сына. Был в Ла Форсе, Консьержери, Шатле, Сен-Фирмене, Сальнетриере, Бисетре, башне Сен-Бернар. Вот их сколько понаделали, тюрем.
Сквозь прутья решеток, наспех вделанных в узкие оконца бывших келий, высовывались грязные руки. Иные махали, когда кто-нибудь выкрикивал имена родных и близких, но чаще осужденные высовывали руки лишь в слабой надежде, что хоть кто-то о них беспокоится.
Антуан набрал в легкие воздуха и звонким мальчишеским голосом закричал:
– Анна! Анна!
Он бегло оглядел высунутые руки. Никто не замахал ему в ответ.
Все стоящие около монастыря оглянулись и с жалостью посмотрели на красивого отрока, зовущего девочку с прекрасным именем. Антуан, не обращая на них внимания, продолжал звать свою возлюбленную.
Внезапно в одном из окон появилась маленькая ручка и замахала в ответ на крик. Антуан бросился к окну, которое было расположено не так уж высоко над землей.
– Анна, любовь моя!
– Антуан! Ты пришел! – раздался в ответ голос Анны. Пальчики на руке сжались в кулак и растопырились в разные стороны, показывая, что их хозяйка чрезвычайно рада появлению возлюбленного. – Я ждала тебя.
– Анна, любовь моя, с тобой все в порядке? Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Только я очень голодаю. Тут плохо кормят. Иногда только раз в день, да и то, что нам приносят, есть почти невозможно.
Руки резко замахали, словно отгоняя от себя предлагаемую тюремщиками пищу.
– Я принесу тебе еду, много еды! – воскликнул Антуан. – Клянусь. Самую вкусную, самую изысканную пищу.
– Хорошо. Только не передавай ее через тюремщиков, они все съедят. Приходи ночью, я спущу тебе веревку. Приготовь узелок, – посоветовала Анна.
Люка подошел сзади, подхватил Антуана и поднял его. Антуан ловко вскарабкался и стал ногами на вытянутые вверх могучие ладони Мясника. Он подтянулся и кончиками пальцев прижался к грязным ручкам возлюбленной.
– Антуан, – медленно произнесла та, словно смакуя имя возлюбленного.
– Анна, – прошептал Антуан, гладя ссохшиеся руки кончиками пальцев.
Мяснику было больно держать на искалеченных руках своего маленького господина, однако он даже ни на миг не задумался о том, чтобы отказать ему в удовольствии дотронуться до руки возлюбленной.
Неожиданно ворота, что находились вдалеке, распахнулись и из них вырвались на откормленных конях гвардейцы. Народ, толпившийся у стены, в страхе разбежался. Следом за конниками из монастыря-тюрьмы выехала карета. Окно кареты было приоткрыто. Антуан и Люка успели спрятаться в маленьком овражке. Антуан выглянул как раз в тот момент, когда карета проезжала по мосту, перекинутому через овражек. В карете сидел его бывший учитель, Пьер Сантен, магистр Парижской масонской ложи. У Антуана потемнело лицо, к которому со всего тела внезапно прилила кровь. В тот момент он желал лишь одного: чтобы у него в руках были те необычные ножи, наточенные для убийцы.
Сантен же благополучно проехал мимо, не заметив, что у него появился самый опасный враг. Враг, на которого не обращаешь внимания, которого не воспринимаешь всерьез и который ждет своего часа, словно паук, соткавший паутину и теперь поджидающий жертву. Вот только жертва была далеко не случайной. За время, прошедшее с того дня, когда Пьер Сантен был с позором изгнан Летицией из замка, а затем в назидание выпорот Мясником на пути в Париж, он прошел большой путь, превратившись из заурядного мечтателя о всеобщем равенстве и братстве в воплотителя планов Ложи. Став высшим среди равных, бывший учитель Антуана сдал как опасного врага революции магистра Ложи и занял его место. Теперь многие революционеры называли его «мастер» и видели в нем непререкаемый авторитет. Сантен, имевший давний зуб на аристократию, совместно с другими магистрами масонской ложи разработал и воплотил повторное восстание, произошедшее в 1792 году, а также лично руководил захватом короля и заключением его в Тампль. Революции требовались средства на поддержание армии и внутреннего общественного порядка, поэтому Сантен был ответствен за ревизию ценностей, принадлежавших аристократам. Естественно, он не мог не воспользоваться новым положением, чтобы расквитаться с ними. Бывший учитель без разбора хватал, сажал в тюрьму, пытал и казнил обитателей Сен-Жерменского предместья.
Антуан проводил карету с Пьером Сантеном взглядом, в котором не выражалось абсолютно ничего, кроме жуткой пустоты, кивнул Мяснику и выбрался из оврага. Маленький господин и его телохранитель направились на улицу Сент-Оноре, где, как им стало известно со слов пожилого господина, искавшего сына, обитали нынешние хозяева жизни, устраивавшие в честь друг друга бесконечные приемы и обеды, заканчивавшиеся иной раз далеко за полночь. На званых вечерах иных поставщиков армии подавались самые изысканные лакомства и яства, в то время как страна, и в особенности Париж, да и сама революционная армия голодали из-за нехватки продуктов.
Маленькому господину и его верному Мяснику частенько приходилось скрываться от проходившего мимо патруля. Антуан и Люка прятались в темных переулках и тупиках, ожидая, пока патруль пройдет мимо, грозно стуча коваными сапогами и потрясая пиками. Так, оставаясь незамеченными, они сумели добраться до улицы Орлеан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63