Нежнейшие и тончайшие полотенца, набор для умывания с серебряным кувшином, письменные приборы в шкатулке, инкрустированной драгоценными камнями, – вот неполный перечень. И конечно же кофейник с чашками, из которых Антуан и Франсуа Нуаре с наслаждением пили кофе, были предъявлены миру из того же сундука.
– Но волнений в жизни не всегда удается избежать, – неожиданно пожаловался охотник за трюфелями. – Помните моих собачек? Тех, которые обучены вынюхивать трюфели? Так вот, год назад приехал ко мне Одноглазый Валет, который стал называться ныне Одноглазым Маратом, Другом народа, и потребовал, чтобы я снес тот самый амбар, что я сдавал вашему папеньке, маркизу де Ланжу, под хранение соли. «С какой это стати?» – спрашиваю я. А он мне и отвечает: «Именем революции!» Ему, оказывается, не нравилось даже напоминание о том, что он вашему папеньке служил, торгуя контрабандной солью. – Нуаре отпил кофе маленькими глоточками, явно наслаждаясь прекрасным напитком. – Хороший кофе. Вы даже не представляете себе, какую бурду мне приходилось пить во время коммуны. – Старина Нуаре, видимо, считал, что Антуан и его слуги во время революции жили точно так же, как и сейчас, не бедствуя и не мучаясь.
– Так вот, – продолжил рассказ охотник за трюфелями. – Тогда Марат разозлился и приказал своим гвардейцам поймать всех моих собак. Ну, как они кинулись их ловить! Похоже, что Марата боялись уже и свои. Когда гвардейцы поймали моих собачек, Марат самолично загнал их в амбар и поджег его. Боже, как выли мои любимцы! У меня до сих пор в ушах этот предсмертный вой.
Нуаре передернул стариковскими плечами. Ежевика и Мясник с сочувствием глядели на него, а Филипп подошел и потрепал приятеля по спине. Один Антуан сидел неподвижно, и лицо его ничего не выражало. Когда дело доходило до проявлений жестокости, выражение лица юного маркиза становилось как камень, как застывшая красивая маска смерти.
– У меня тоже горе вышло от Одноглазого Марата, – неожиданно поведал Ежевика. – Он моего брата застрелил. А брату было всего-то двенадцать лет. Ехал Марат как-то через виноградники, как всегда со своими гвардейцами, а моего братца отец посадил караулить виноград от дроздов.
– Да, дрозды для винограда сущая напасть, – закивал головой Франсуа Нуаре, уже немного успокоенный всеобщим сочувствием.
– Папаша дал братцу старый арбалет, чтобы тот дроздов стрелял, – продолжил рассказывать Ежевика, приободренный вниманием юного маркиза, который с интересом слушал его, погрузившись в кресло и сцепив руки перед собой. – Вот мой братец и сидел в виноградниках, выслеживая дроздов с арбалетом в руках, когда мимо проезжал этот проклятый комиссар коммуны. Брат встал из укрытия и хотел ему поклониться, ведь в те годы Одноглазого Марата все в Бордо боялись за звериную жестокость. А Марат, как увидел, что в руках у братца арбалет, сразу же выхватил из-за пояса пистолет и пальнул в него. И убил наповал. Марат потом еще долго объяснял, будто решил, что мой брат хотел его убить и специально караулил в виноградниках.
Сцена, рассказанная Ежевикой, напомнила Антуану случай, когда он сам едва не убил Одноглазого Марата, выстрелив в него из арбалета. Тогда тоже фигурировали виноградники. Вот только Антуан действительно хотел убить предателя, в отличие от братца Ежевики, погибшего случайно.
Тем временем во дворе замка стемнело. Огромные сторожевые псы, пробегая мимо ярко освещенных окон, изредка останавливали свой сторожевой бег и, высунув алые языки, смотрели на людей, собравшихся у камина и объединенных одним желанием.
Юный маркиз де Ланж встал с кресла. Взоры собеседников обратились на Антуана.
– Насколько я понял, все мы пострадали от Одноглазого Валета, или Одноглазого Марата, Друга народа, комиссара бордоской коммуны. И ты, Люка по прозвищу Мясник.
Люка оторвался от перемешивания углей в камине и в подтверждение слов маркиза вытянул вперед свои обезображенные кисти рук.
– И ты, Ежевика. И верный Филипп, и дядюшка Франсуа – все вы желаете расквитаться с Маратом. Что ж, мы сделаем это. Мы выследим, поймаем и казним его. Казним ужасно и жестоко, как того требует наше желание, – сказал Антуан своим спокойным тоном, как если бы речь шла о приготовлении блюда в будний день.
На присутствующих его слова произвели сильное впечатление. «Если уж отец-маркиз был извергом, то чего же ожидать от сына?» – неожиданно подумалось Ежевике.
Вероятно, остальные подумали о том же, потому что тень страха пробежала по лицам Нуаре и повара Филиппа, хотя они и ни разу не видели от маленького господина ничего дурного для себя.
Антуан, ощутив повисший в зале вкус страха, догадался, откуда тот возник. Поэтому, не желая пугать друзей, он стал развивать перед ними план поимки предателя Марата:
– Завтра же утром Ежевика с дядюшкой Франсуа отправятся в город, где закажут в типографии выпуск срочных афиш. В афишах будет говориться, что господин Франсуа Нуаре, рантье, проживающий по такому-то адресу, желает разыскать Марата Бенона, иначе именуемого Одноглазым Валетом или Одноглазым Маратом, Другом народа, бывшего комиссара бордоской коммуны. Указавшего его местоположение ждет вознаграждение в одну тысячу ливров золотом. Приведшего же его живым ждет вознаграждение в пять тысяч ливров золотом. Господин Франсуа Нуаре гарантирует обязательность выплаты, а также полную конфиденциальность сделки. Дополнительным гарантом является нотариус такой-то, у коего можно осведомиться и об остальных сторонах сделки.
Глава пятая
ЕГО ТЕАТР
Забыв о только что терзавшем их страхе, присутствующие с волнением слушали объявление. Они не могли не отметить гениальность и простоту плана, предложенного Антуаном.
«Как он умен!» – подумал Нуаре.
Никто в нынешние тяжелые времена не откажется от тысячи, а уж тем более пяти тысяч ливров, да еще золотом, когда бумажные ассигнации дешевели с удивительной быстротой. Даже самый закоренелый якобинец и революционер, связанный с Маратом, сто раз пересмотрит свои принципы, пока наконец не придет к единственно правильному решению – сдать бывшего коммунара.
– Прекрасно! А главное, мы практически ничего не будем делать для поисков. Проклятый Марат сам найдется, – сказал Ежевика, немного побаивавшийся Антуана.
– А почему вы, Ваше сиятельство, считаете, что Одноглазый Валет все еще находится в Бордо? – неожиданно спросил Филипп.
– А куда он может деться? По моему предположению, ему сейчас что-то около пятидесяти-пятидесяти трех. В подобном возрасте, мой дорогой Филипп, долго в бегах не протянешь. Когда человеку перевалило за пять десятков, ему хочется покойной жизни вдали от города, в родных местах, в которых он провел большую часть своей жизни, а вовсе не бегать, скрываясь из укрытия в укрытие, ради некой эфемерной идеи свободы, равенства и братства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Но волнений в жизни не всегда удается избежать, – неожиданно пожаловался охотник за трюфелями. – Помните моих собачек? Тех, которые обучены вынюхивать трюфели? Так вот, год назад приехал ко мне Одноглазый Валет, который стал называться ныне Одноглазым Маратом, Другом народа, и потребовал, чтобы я снес тот самый амбар, что я сдавал вашему папеньке, маркизу де Ланжу, под хранение соли. «С какой это стати?» – спрашиваю я. А он мне и отвечает: «Именем революции!» Ему, оказывается, не нравилось даже напоминание о том, что он вашему папеньке служил, торгуя контрабандной солью. – Нуаре отпил кофе маленькими глоточками, явно наслаждаясь прекрасным напитком. – Хороший кофе. Вы даже не представляете себе, какую бурду мне приходилось пить во время коммуны. – Старина Нуаре, видимо, считал, что Антуан и его слуги во время революции жили точно так же, как и сейчас, не бедствуя и не мучаясь.
– Так вот, – продолжил рассказ охотник за трюфелями. – Тогда Марат разозлился и приказал своим гвардейцам поймать всех моих собак. Ну, как они кинулись их ловить! Похоже, что Марата боялись уже и свои. Когда гвардейцы поймали моих собачек, Марат самолично загнал их в амбар и поджег его. Боже, как выли мои любимцы! У меня до сих пор в ушах этот предсмертный вой.
Нуаре передернул стариковскими плечами. Ежевика и Мясник с сочувствием глядели на него, а Филипп подошел и потрепал приятеля по спине. Один Антуан сидел неподвижно, и лицо его ничего не выражало. Когда дело доходило до проявлений жестокости, выражение лица юного маркиза становилось как камень, как застывшая красивая маска смерти.
– У меня тоже горе вышло от Одноглазого Марата, – неожиданно поведал Ежевика. – Он моего брата застрелил. А брату было всего-то двенадцать лет. Ехал Марат как-то через виноградники, как всегда со своими гвардейцами, а моего братца отец посадил караулить виноград от дроздов.
– Да, дрозды для винограда сущая напасть, – закивал головой Франсуа Нуаре, уже немного успокоенный всеобщим сочувствием.
– Папаша дал братцу старый арбалет, чтобы тот дроздов стрелял, – продолжил рассказывать Ежевика, приободренный вниманием юного маркиза, который с интересом слушал его, погрузившись в кресло и сцепив руки перед собой. – Вот мой братец и сидел в виноградниках, выслеживая дроздов с арбалетом в руках, когда мимо проезжал этот проклятый комиссар коммуны. Брат встал из укрытия и хотел ему поклониться, ведь в те годы Одноглазого Марата все в Бордо боялись за звериную жестокость. А Марат, как увидел, что в руках у братца арбалет, сразу же выхватил из-за пояса пистолет и пальнул в него. И убил наповал. Марат потом еще долго объяснял, будто решил, что мой брат хотел его убить и специально караулил в виноградниках.
Сцена, рассказанная Ежевикой, напомнила Антуану случай, когда он сам едва не убил Одноглазого Марата, выстрелив в него из арбалета. Тогда тоже фигурировали виноградники. Вот только Антуан действительно хотел убить предателя, в отличие от братца Ежевики, погибшего случайно.
Тем временем во дворе замка стемнело. Огромные сторожевые псы, пробегая мимо ярко освещенных окон, изредка останавливали свой сторожевой бег и, высунув алые языки, смотрели на людей, собравшихся у камина и объединенных одним желанием.
Юный маркиз де Ланж встал с кресла. Взоры собеседников обратились на Антуана.
– Насколько я понял, все мы пострадали от Одноглазого Валета, или Одноглазого Марата, Друга народа, комиссара бордоской коммуны. И ты, Люка по прозвищу Мясник.
Люка оторвался от перемешивания углей в камине и в подтверждение слов маркиза вытянул вперед свои обезображенные кисти рук.
– И ты, Ежевика. И верный Филипп, и дядюшка Франсуа – все вы желаете расквитаться с Маратом. Что ж, мы сделаем это. Мы выследим, поймаем и казним его. Казним ужасно и жестоко, как того требует наше желание, – сказал Антуан своим спокойным тоном, как если бы речь шла о приготовлении блюда в будний день.
На присутствующих его слова произвели сильное впечатление. «Если уж отец-маркиз был извергом, то чего же ожидать от сына?» – неожиданно подумалось Ежевике.
Вероятно, остальные подумали о том же, потому что тень страха пробежала по лицам Нуаре и повара Филиппа, хотя они и ни разу не видели от маленького господина ничего дурного для себя.
Антуан, ощутив повисший в зале вкус страха, догадался, откуда тот возник. Поэтому, не желая пугать друзей, он стал развивать перед ними план поимки предателя Марата:
– Завтра же утром Ежевика с дядюшкой Франсуа отправятся в город, где закажут в типографии выпуск срочных афиш. В афишах будет говориться, что господин Франсуа Нуаре, рантье, проживающий по такому-то адресу, желает разыскать Марата Бенона, иначе именуемого Одноглазым Валетом или Одноглазым Маратом, Другом народа, бывшего комиссара бордоской коммуны. Указавшего его местоположение ждет вознаграждение в одну тысячу ливров золотом. Приведшего же его живым ждет вознаграждение в пять тысяч ливров золотом. Господин Франсуа Нуаре гарантирует обязательность выплаты, а также полную конфиденциальность сделки. Дополнительным гарантом является нотариус такой-то, у коего можно осведомиться и об остальных сторонах сделки.
Глава пятая
ЕГО ТЕАТР
Забыв о только что терзавшем их страхе, присутствующие с волнением слушали объявление. Они не могли не отметить гениальность и простоту плана, предложенного Антуаном.
«Как он умен!» – подумал Нуаре.
Никто в нынешние тяжелые времена не откажется от тысячи, а уж тем более пяти тысяч ливров, да еще золотом, когда бумажные ассигнации дешевели с удивительной быстротой. Даже самый закоренелый якобинец и революционер, связанный с Маратом, сто раз пересмотрит свои принципы, пока наконец не придет к единственно правильному решению – сдать бывшего коммунара.
– Прекрасно! А главное, мы практически ничего не будем делать для поисков. Проклятый Марат сам найдется, – сказал Ежевика, немного побаивавшийся Антуана.
– А почему вы, Ваше сиятельство, считаете, что Одноглазый Валет все еще находится в Бордо? – неожиданно спросил Филипп.
– А куда он может деться? По моему предположению, ему сейчас что-то около пятидесяти-пятидесяти трех. В подобном возрасте, мой дорогой Филипп, долго в бегах не протянешь. Когда человеку перевалило за пять десятков, ему хочется покойной жизни вдали от города, в родных местах, в которых он провел большую часть своей жизни, а вовсе не бегать, скрываясь из укрытия в укрытие, ради некой эфемерной идеи свободы, равенства и братства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63