Но все равно, сведения об этом заговоре будут ценны для мессира, не так ли?
– Какой корпус получает эти деньги?
– «Железный Каблук», по пути на юг, чтобы охранять границу от герцога Триолльского. – Хэлис покачала головой. – Я не хочу в этом участвовать. Их командир, Кис, служил под моим началом несколько лет назад, и я многим ему обязана.
Выходит, за свою карьеру наемницы Хэлис не только месила ногами грязь, если имеет таких друзей. Большинство корпусов держатся пару сезонов, прежде чем развалиться из-за споров о награбленном добре или из-за того, что их слишком часто втаптывали в дерьмо. Наберется всего с горсть отрядов, столь же хороших, как этот «Железный Каблук», который выбивает звонкую монету из лескарских страданий уже более семи лет.
– Как эти братья надеются в одиночку захватить сундук с деньгами?
– Не знаю. – Хэлис полоскала тряпку в ведре, заодно посматривая на меня. – Я тут и сама могу управиться, почему бы тебе не заняться чем-то полезным для нашего отъезда?
Я понял намек.
– Здесь где-нибудь есть переписчик, который торгует картами?
– Иннел, живет возле Рива.
Оставив Хэлис доказывать свою независимость уборкой без посторонней помощи, я отправился в деревню.
Я довольно легко отыскал писца Иннела и, немного потолковав с ним, решил, что ему можно доверить письмо для мессира. Иннел переправит его лорду Эдрину с просьбой отослать дальше Императорской Курьерской почтой. Я дважды запечатал письмо, но не слишком беспокоился, что кто-нибудь его прочтет. Все секретные сведения я изложил на южном тормалинском диалекте океанского побережья – повседневном языке нашего родного города Зьютесселы. Если бы здесь, в пределах сотни лиг, нашелся хоть один человек, способный его понять, я бы слопал мой сургуч еще горячим. Однако благоприятный отзыв о лорде Эдрине я написал на официальном тормалинском – на случай, если его любопытство одержит верх над чувством чести. У Иннела нашлось на продажу несколько томов карт, которые я тщательно сравнил, пока не убедился, что они достаточно совпадают. Я всегда настороженно отношусь к картам, составленным за пределами Тормалина; можно здорово заплутать, если сведения картографа устарели или попросту выдуманы. Но эти карты были хороши, достойны самого Тормейла.
Проходя через деревню, я быстро осмотрел трактир, усыпальницу, женщин, продающих свои изделия вокруг маслобойни. Ливак нигде не было видно, и она не вернулась домой к тому времени, когда я принес книги. Шив отправился покупать лошадь и коляску, а Вилтред показывал Хэлис предсказания. Бывшая наемница бесстрастно взирала на ужасы. Ее лицо оставалось неподвижным, и лишь неровное дыхание выдавало ее потрясение. Я не стал смотреть второй раз, не нуждаясь в напоминании о моем долге, как бы Ливак к нему ни относилась. Вскоре вернулся Шив в сопровождении опрятного шарабана, запряженного длинномордой лошадью с грубой зимней шерстью буланой масти. Я помог ее распрячь и отвести в хлев.
– Усердно поторговался? – с легкой усмешкой спросил я мага, раскидывая солому. – Планир не остался в большом убытке?
– Сделка была честная. Оказывается, на поросят здесь, в округе, самый большой спрос, – заверил меня Шив, к нему явно вернулось хорошее настроение.
Я посмотрел на лошадь. Она показалась мне какой-то уж слишком покорной, но я ничего не сказал. Когда мы пошли спать, Ливак все еще не вернулась, и на этот раз мне долго мешала уснуть досада. Что я мог сделать, если единственная женщина, которая нам нужна, наотрез отказывается сотрудничать с нами, а та, что обещает повиснуть гирей на шее, полна решимости идти?
Глава 2
Копия письма, посланного лордам всех владений Эглином, бароном Шейлхолом, позднее Первым Председателем Каладрийского Парламента, взятая из библиотеки Парламента и обычно датируемая 7-м годом Хаоса.
Я пишу сие воззвание в надежде, что Каладрия еще может спастись от бедствий, кои со всех сторон осаждают нашу несчастную землю. Каждый день я слышу жалобы голодных, вижу отчаяние избитых и горе обездоленных; я не в силах больше это выносить. Сэдрин зрит горе простых людей и помнит, что, принимая их верность, мы приняли на себя и обязательство защищать их от подобных страданий. Нет сомнения, что он задаст немало жестких вопросов, прежде чем позволит некоторым из нас войти в Иной мир. Но все, что я слышу от равных мне, это бесплодные оханья да раскольнические споры о том, какой способ правления нам следует перенять у тех, кто живет вокруг нас.
Есть такие, кто отступил бы на поколение назад и посадил на трон императора или короля. Но что бы это дало? Как избрать такого человека? Какие качества мы хотим видеть в кандидате, чтобы доверить ему такую большую власть? Что касается меня, боюсь, тени моих предков обратились бы с петицией к Аримелин, где просили бы наслать демонов в мои сны, если я сознательно подчинюсь тирании, против которой они так долго и упорно боролись и которую в конце концов свергли. Возможно, мы должны подражать самопровозглашенным герцогам Лескара и позволить сильнейшим захватить все, что они сумеют, пока никто не осмелится бросить им вызов. Роскошные дворцы их светлостей, возможно, выглядят прекрасно теперь, когда поля сражений заросли травой, но давайте не забывать, что сами они мало чем отличаются от разбойников, предъявляющих права на лесное убежище. Так же, по локоть в крови, раздирают они щедроты Лескара, как браконьеры – тушу убитой оленихи. Я слышу, вы спрашиваете меня: неужто нам осталась лишь одна перспектива раздела и распрей, кои терзают Энсеймин? Неужто нашим сыновьям и дочерям предстоит смотреть, как наша любимая страна распадается на лоскутное одеяло мелких царьков и алчных городов, грызущихся между собой, будто помет голодных дворняжек? Клянусь молотом Мизаена, я не допущу этого и призываю всех честных людей помочь мне.
Почему мы ищем ответ за нашими пределами? Давайте искать у себя, у мудрости наших предков. Прежде чем Коррел, так называемый Миротворец, послал свои когорты, чтобы растоптать нашу землю под пятою тормалинского господства, мы были мирным и прилично управляемым народом. Наши предки знали, сколь опасно отдавать много власти в руки одного или даже нескольких человек, и правили сами, честно и справедливо, через Собрание Мужей. Все собственники могли говорить, все люди доброй воли могли работать вместе на общее благо. Никакой тиран, великий или малый, не мог задушить свободы, которые являются исконным правом всех людей. Те самые свободы, коих наши отцы вновь добились для нас, когда сбросили проржавевшую железную руку Дома Немитов. Мы сумели возродить многое из того, что было потеряно до нас. Так давайте же снова вместе войдем в Собрание Мужей и возьмем свою судьбу в наши собственные руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
– Какой корпус получает эти деньги?
– «Железный Каблук», по пути на юг, чтобы охранять границу от герцога Триолльского. – Хэлис покачала головой. – Я не хочу в этом участвовать. Их командир, Кис, служил под моим началом несколько лет назад, и я многим ему обязана.
Выходит, за свою карьеру наемницы Хэлис не только месила ногами грязь, если имеет таких друзей. Большинство корпусов держатся пару сезонов, прежде чем развалиться из-за споров о награбленном добре или из-за того, что их слишком часто втаптывали в дерьмо. Наберется всего с горсть отрядов, столь же хороших, как этот «Железный Каблук», который выбивает звонкую монету из лескарских страданий уже более семи лет.
– Как эти братья надеются в одиночку захватить сундук с деньгами?
– Не знаю. – Хэлис полоскала тряпку в ведре, заодно посматривая на меня. – Я тут и сама могу управиться, почему бы тебе не заняться чем-то полезным для нашего отъезда?
Я понял намек.
– Здесь где-нибудь есть переписчик, который торгует картами?
– Иннел, живет возле Рива.
Оставив Хэлис доказывать свою независимость уборкой без посторонней помощи, я отправился в деревню.
Я довольно легко отыскал писца Иннела и, немного потолковав с ним, решил, что ему можно доверить письмо для мессира. Иннел переправит его лорду Эдрину с просьбой отослать дальше Императорской Курьерской почтой. Я дважды запечатал письмо, но не слишком беспокоился, что кто-нибудь его прочтет. Все секретные сведения я изложил на южном тормалинском диалекте океанского побережья – повседневном языке нашего родного города Зьютесселы. Если бы здесь, в пределах сотни лиг, нашелся хоть один человек, способный его понять, я бы слопал мой сургуч еще горячим. Однако благоприятный отзыв о лорде Эдрине я написал на официальном тормалинском – на случай, если его любопытство одержит верх над чувством чести. У Иннела нашлось на продажу несколько томов карт, которые я тщательно сравнил, пока не убедился, что они достаточно совпадают. Я всегда настороженно отношусь к картам, составленным за пределами Тормалина; можно здорово заплутать, если сведения картографа устарели или попросту выдуманы. Но эти карты были хороши, достойны самого Тормейла.
Проходя через деревню, я быстро осмотрел трактир, усыпальницу, женщин, продающих свои изделия вокруг маслобойни. Ливак нигде не было видно, и она не вернулась домой к тому времени, когда я принес книги. Шив отправился покупать лошадь и коляску, а Вилтред показывал Хэлис предсказания. Бывшая наемница бесстрастно взирала на ужасы. Ее лицо оставалось неподвижным, и лишь неровное дыхание выдавало ее потрясение. Я не стал смотреть второй раз, не нуждаясь в напоминании о моем долге, как бы Ливак к нему ни относилась. Вскоре вернулся Шив в сопровождении опрятного шарабана, запряженного длинномордой лошадью с грубой зимней шерстью буланой масти. Я помог ее распрячь и отвести в хлев.
– Усердно поторговался? – с легкой усмешкой спросил я мага, раскидывая солому. – Планир не остался в большом убытке?
– Сделка была честная. Оказывается, на поросят здесь, в округе, самый большой спрос, – заверил меня Шив, к нему явно вернулось хорошее настроение.
Я посмотрел на лошадь. Она показалась мне какой-то уж слишком покорной, но я ничего не сказал. Когда мы пошли спать, Ливак все еще не вернулась, и на этот раз мне долго мешала уснуть досада. Что я мог сделать, если единственная женщина, которая нам нужна, наотрез отказывается сотрудничать с нами, а та, что обещает повиснуть гирей на шее, полна решимости идти?
Глава 2
Копия письма, посланного лордам всех владений Эглином, бароном Шейлхолом, позднее Первым Председателем Каладрийского Парламента, взятая из библиотеки Парламента и обычно датируемая 7-м годом Хаоса.
Я пишу сие воззвание в надежде, что Каладрия еще может спастись от бедствий, кои со всех сторон осаждают нашу несчастную землю. Каждый день я слышу жалобы голодных, вижу отчаяние избитых и горе обездоленных; я не в силах больше это выносить. Сэдрин зрит горе простых людей и помнит, что, принимая их верность, мы приняли на себя и обязательство защищать их от подобных страданий. Нет сомнения, что он задаст немало жестких вопросов, прежде чем позволит некоторым из нас войти в Иной мир. Но все, что я слышу от равных мне, это бесплодные оханья да раскольнические споры о том, какой способ правления нам следует перенять у тех, кто живет вокруг нас.
Есть такие, кто отступил бы на поколение назад и посадил на трон императора или короля. Но что бы это дало? Как избрать такого человека? Какие качества мы хотим видеть в кандидате, чтобы доверить ему такую большую власть? Что касается меня, боюсь, тени моих предков обратились бы с петицией к Аримелин, где просили бы наслать демонов в мои сны, если я сознательно подчинюсь тирании, против которой они так долго и упорно боролись и которую в конце концов свергли. Возможно, мы должны подражать самопровозглашенным герцогам Лескара и позволить сильнейшим захватить все, что они сумеют, пока никто не осмелится бросить им вызов. Роскошные дворцы их светлостей, возможно, выглядят прекрасно теперь, когда поля сражений заросли травой, но давайте не забывать, что сами они мало чем отличаются от разбойников, предъявляющих права на лесное убежище. Так же, по локоть в крови, раздирают они щедроты Лескара, как браконьеры – тушу убитой оленихи. Я слышу, вы спрашиваете меня: неужто нам осталась лишь одна перспектива раздела и распрей, кои терзают Энсеймин? Неужто нашим сыновьям и дочерям предстоит смотреть, как наша любимая страна распадается на лоскутное одеяло мелких царьков и алчных городов, грызущихся между собой, будто помет голодных дворняжек? Клянусь молотом Мизаена, я не допущу этого и призываю всех честных людей помочь мне.
Почему мы ищем ответ за нашими пределами? Давайте искать у себя, у мудрости наших предков. Прежде чем Коррел, так называемый Миротворец, послал свои когорты, чтобы растоптать нашу землю под пятою тормалинского господства, мы были мирным и прилично управляемым народом. Наши предки знали, сколь опасно отдавать много власти в руки одного или даже нескольких человек, и правили сами, честно и справедливо, через Собрание Мужей. Все собственники могли говорить, все люди доброй воли могли работать вместе на общее благо. Никакой тиран, великий или малый, не мог задушить свободы, которые являются исконным правом всех людей. Те самые свободы, коих наши отцы вновь добились для нас, когда сбросили проржавевшую железную руку Дома Немитов. Мы сумели возродить многое из того, что было потеряно до нас. Так давайте же снова вместе войдем в Собрание Мужей и возьмем свою судьбу в наши собственные руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152