Он в любое время был бы рад увидеть старика Брэддера, но именно в это время он был особенно рад его увидеть. Как мог бы выразиться сам мистер Брэддок, он был обрадован, восхищен, доволен, счастлив и в полном восторге. Уиллоуби Брэддок, подтверждая приговор двух щеголей, был явно под некоторым влиянием винных паров, но Сэм не исповедовал пуританство, и его чувств это не оскорбляло. Главное, что в мистере Брэддоке произвело впечатление, заслонившее все остальное, была лежавшая на нем печать богатства. Все в мистере Брэддоке говорило о свойстве, бесподобнее которого нет, — о том, что он принадлежит к такого рода людям, которые дадут взаймы пять фунтов и глазом не моргнут.
Тем временем Уиллоуби Брэддок завладел своей шляпой и теперь небрежно водрузил ее себе на голову. Лицо у него побагровело, а глаза, всегда чуточку выпуклые, казалось, торчали, как у улитки, и притом у очень пьяной улитки.
— Язлрчь, — объявил он.
— Прошу прощения? — сказал Сэм.
— Я сказал речь.
— Да, я об этом слышал.
— Вы слышали мою речь?
— Я слышал, что вы произнесли речь.
— Как вы могли слышать мою речь? — спросил мистер Брэддок, очень заинтригованный. — Вы там не обедали.
— Да, но…
— Обедать там вы не могли, — продолжал логично рассуждать мистер Брэддок, — потому что фрак был обязательным. А вы не обязательны. Я вам одно скажу: говоря строго между нами, я понятия не имею, кто вы такой.
— Ты меня не узнаешь?
— Нет, я тебя не узнаю.
— Возьми себя в руки, Брэддер. Я Сэм Шоттер.
— Шэм Соттер?
— Если тебе больше нравится так, то безусловно. Но я привык произносить «Сэм Шоттер».
— Сэм Шоттер?
— Вот именно.
Мистер Брэддок побуравил его глазами.
— Послушайте, — сказал он. — Я вам кое-что скажу, кое-что для вас интересное, кое-что очень для вас интересное. Вы — Сэм Шоттер.
— Вот-вот.
— Мы учились вместе в школе.
— Учились.
— Милая старая школа!
— Вот именно.
Лицо мистера Брэддока выразило неописуемое восхищение. Он схватил руку Сэма и горячо ее потряс.
— Как поживаешь, дорогой мой старик, как поживаешь? Старина Шэм Соттер, черт возьми! Черт побери! Черт дери! Господи Боже ты мой! Только подумать! Ну, прощай!
И с сияющей улыбкой он внезапно ринулся через мостовую и был таков.
Самое мужественное сердце не свободно от черных минут. Уныние с гиком овладело Сэмом. Нет муки, равной агонии, которую испытывает человек, который намеревался занять деньжат и обнаруживает, что слишком долго с этим тянул. Сутулясь, он побрел на восток. Свернул на Чаринг-Кроссроуд, а затем по Грин-стрит вышел на Лейстер-сквер. Он апатично плелся по краю площади, а затем, взглянув вверх, узрел выгравированные на стене слова: «Пэнтон-стрит».
Он остановился. В названии ему почудилось что-то знакомое. Тут он вспомнил. «Гневный сыр», этот притон богатства и фешенебельности, в который направлялись эти типусы Бейтс и Тресиддер, находился на Пэнтон-стрит.
Вновь в Сэме взыграла надежда. Миг тому назад его душу снедала тоска, но теперь он расправил плечи и ускорил шаги. Чудесный старина Бейтс! Редкостный старина Тресиддер! Вот те, кто выручат его из этой переделки.
Теперь он ясно видел, какими ошибочными бывают не-зрелые приговоры, которые мы выносим в юности. Неопытный подросток, он взирал на Бейтса и Тресиддера желчным взглядом. С поспешностью юности он определил их как зануд и поганцев. Да, и даже встретившись с ними полчаса назад после многих лет, он не сумел распознать их природного благородства. И только теперь, шагая по Пэнтон-стрит пружинистой походкой леопарда, идущего по следу, он наконец осознал, какие они замечательные ребята и как они дороги его сердцу. Замечательные товарищи, на большой палец оба. А когда он вспомнил, что, в мальчишеской слепоте к идеальным качествам Бейтса, он как-то шесть раз прошелся по его спине тросточкой, то просто сгорел от стыда и раскаяния.
Найти «Гневный сыр» оказалось нетрудно. Этот новейший из лондонских ночных клубов не страдал ни застенчивостью, ни пугливостью. Его двери стояли нараспашку, и вереница такси высаживала прекрасных дам и элегантных мужчин. Кроме того, чтобы самые последние тупицы могли без труда его опознать, на тротуаре напротив дверей стоял необъятный швейцар, облаченный в великолепную полную парадную форму чехословацкого фельдмаршала. Голову его венчала фуражка, обвитая алой лентой, на которой большие золотые буквы кричали: «Гневный сыр».
— Добрый вечер, — сказал Сэм, резво приблизившись к этой живописной персоне. — Мне нужен мистер Бейтс.
Фельдмаршал поглядел на него холодно. Можно было даже подумать, что Сэм ему антипатичен. Сэм был не в силах понять почему. Сам он, в предвкушении верного заема, готов был любить всех и вся.
— Мистркто?
— Мистер Бейтс.
— Мистер Йетс?
— Мистер Бейтс. Мистер Бейтс. Вы знаете мистера Бейтса? — осведомился Сэм. И таким стимулирующим был ритм мелодии, которой в эту минуту разразился невидимый оркестр, что он чуть было не добавил: «Он медведь, медведь, медведь».
— Бейтс?
— Или Тресиддер?
— Так кто вам нужен-то? — брюзгливо сказал фельдмаршал.
В этот момент на противоположной стороне улицы возникла фигура мистера Уиллоуби Брэддока, который шел с необычайной быстротой. Глаза его были устремлены прямо вперед. Шляпу он потерял.
— Брэддер! — завопил Сэм.
Мистер Брэддок оглянулся через плечо, помахал рукой, улыбнулся улыбкой несказанной нежности и исчез в ночи.
Сэм оказался перед извечной дилеммой синицы в руке или журавля в небе. Погнаться ли ему за этим блуждающим огоньком или избрать здравую консервативную политику и подоить человека, имеющегося в наличии? Как тут поступил бы Наполеон?
Он решил остаться на месте.
— Я с ним в школе учился, — счел он нужным объяснить.
— Хо! — сказал фельдмаршал, приобретая сходство с чучелом старшего сержанта.
— А теперь могу я увидеть мистера Бейтса?
— Не можешь.
— Но он же там, внутри!
— А ты здесь, снаружи, — указал фельдмаршал. Он отошел, чтобы помочь молоденькой барышне очень легкомысленного вида выйти из такси. И тут кто-то сказал со ступенек:
— А, вот и ты!
Сэм облегченно вздохнул. В освещенных дверях стоял милый старик Бейтс.
Из четырех человек, которые образовали маленькую группу у порога «Гневного сыра», теперь трое заговорили хором.
Милый старик Бейтс сказал:
— Чудненько! Уже думал, ты не явишься. Барышня сказала:
— Извини, что задержалась, старая подошва. Сэм сказал:
— А, Бейтс!
В этот момент он стоял чуть в стороне от ядра группы, и его слова пропали втуне. Барышня вошла в двери. Бейтс приготовился следовать за ней, но тут Сэм снова заговорил. И на этот раз никто в пределах солидного радиуса не мог бы его не услышать.
— Эй, Бейтс!
— Ох! — сказал фельдмаршал, потирая ухо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Тем временем Уиллоуби Брэддок завладел своей шляпой и теперь небрежно водрузил ее себе на голову. Лицо у него побагровело, а глаза, всегда чуточку выпуклые, казалось, торчали, как у улитки, и притом у очень пьяной улитки.
— Язлрчь, — объявил он.
— Прошу прощения? — сказал Сэм.
— Я сказал речь.
— Да, я об этом слышал.
— Вы слышали мою речь?
— Я слышал, что вы произнесли речь.
— Как вы могли слышать мою речь? — спросил мистер Брэддок, очень заинтригованный. — Вы там не обедали.
— Да, но…
— Обедать там вы не могли, — продолжал логично рассуждать мистер Брэддок, — потому что фрак был обязательным. А вы не обязательны. Я вам одно скажу: говоря строго между нами, я понятия не имею, кто вы такой.
— Ты меня не узнаешь?
— Нет, я тебя не узнаю.
— Возьми себя в руки, Брэддер. Я Сэм Шоттер.
— Шэм Соттер?
— Если тебе больше нравится так, то безусловно. Но я привык произносить «Сэм Шоттер».
— Сэм Шоттер?
— Вот именно.
Мистер Брэддок побуравил его глазами.
— Послушайте, — сказал он. — Я вам кое-что скажу, кое-что для вас интересное, кое-что очень для вас интересное. Вы — Сэм Шоттер.
— Вот-вот.
— Мы учились вместе в школе.
— Учились.
— Милая старая школа!
— Вот именно.
Лицо мистера Брэддока выразило неописуемое восхищение. Он схватил руку Сэма и горячо ее потряс.
— Как поживаешь, дорогой мой старик, как поживаешь? Старина Шэм Соттер, черт возьми! Черт побери! Черт дери! Господи Боже ты мой! Только подумать! Ну, прощай!
И с сияющей улыбкой он внезапно ринулся через мостовую и был таков.
Самое мужественное сердце не свободно от черных минут. Уныние с гиком овладело Сэмом. Нет муки, равной агонии, которую испытывает человек, который намеревался занять деньжат и обнаруживает, что слишком долго с этим тянул. Сутулясь, он побрел на восток. Свернул на Чаринг-Кроссроуд, а затем по Грин-стрит вышел на Лейстер-сквер. Он апатично плелся по краю площади, а затем, взглянув вверх, узрел выгравированные на стене слова: «Пэнтон-стрит».
Он остановился. В названии ему почудилось что-то знакомое. Тут он вспомнил. «Гневный сыр», этот притон богатства и фешенебельности, в который направлялись эти типусы Бейтс и Тресиддер, находился на Пэнтон-стрит.
Вновь в Сэме взыграла надежда. Миг тому назад его душу снедала тоска, но теперь он расправил плечи и ускорил шаги. Чудесный старина Бейтс! Редкостный старина Тресиддер! Вот те, кто выручат его из этой переделки.
Теперь он ясно видел, какими ошибочными бывают не-зрелые приговоры, которые мы выносим в юности. Неопытный подросток, он взирал на Бейтса и Тресиддера желчным взглядом. С поспешностью юности он определил их как зануд и поганцев. Да, и даже встретившись с ними полчаса назад после многих лет, он не сумел распознать их природного благородства. И только теперь, шагая по Пэнтон-стрит пружинистой походкой леопарда, идущего по следу, он наконец осознал, какие они замечательные ребята и как они дороги его сердцу. Замечательные товарищи, на большой палец оба. А когда он вспомнил, что, в мальчишеской слепоте к идеальным качествам Бейтса, он как-то шесть раз прошелся по его спине тросточкой, то просто сгорел от стыда и раскаяния.
Найти «Гневный сыр» оказалось нетрудно. Этот новейший из лондонских ночных клубов не страдал ни застенчивостью, ни пугливостью. Его двери стояли нараспашку, и вереница такси высаживала прекрасных дам и элегантных мужчин. Кроме того, чтобы самые последние тупицы могли без труда его опознать, на тротуаре напротив дверей стоял необъятный швейцар, облаченный в великолепную полную парадную форму чехословацкого фельдмаршала. Голову его венчала фуражка, обвитая алой лентой, на которой большие золотые буквы кричали: «Гневный сыр».
— Добрый вечер, — сказал Сэм, резво приблизившись к этой живописной персоне. — Мне нужен мистер Бейтс.
Фельдмаршал поглядел на него холодно. Можно было даже подумать, что Сэм ему антипатичен. Сэм был не в силах понять почему. Сам он, в предвкушении верного заема, готов был любить всех и вся.
— Мистркто?
— Мистер Бейтс.
— Мистер Йетс?
— Мистер Бейтс. Мистер Бейтс. Вы знаете мистера Бейтса? — осведомился Сэм. И таким стимулирующим был ритм мелодии, которой в эту минуту разразился невидимый оркестр, что он чуть было не добавил: «Он медведь, медведь, медведь».
— Бейтс?
— Или Тресиддер?
— Так кто вам нужен-то? — брюзгливо сказал фельдмаршал.
В этот момент на противоположной стороне улицы возникла фигура мистера Уиллоуби Брэддока, который шел с необычайной быстротой. Глаза его были устремлены прямо вперед. Шляпу он потерял.
— Брэддер! — завопил Сэм.
Мистер Брэддок оглянулся через плечо, помахал рукой, улыбнулся улыбкой несказанной нежности и исчез в ночи.
Сэм оказался перед извечной дилеммой синицы в руке или журавля в небе. Погнаться ли ему за этим блуждающим огоньком или избрать здравую консервативную политику и подоить человека, имеющегося в наличии? Как тут поступил бы Наполеон?
Он решил остаться на месте.
— Я с ним в школе учился, — счел он нужным объяснить.
— Хо! — сказал фельдмаршал, приобретая сходство с чучелом старшего сержанта.
— А теперь могу я увидеть мистера Бейтса?
— Не можешь.
— Но он же там, внутри!
— А ты здесь, снаружи, — указал фельдмаршал. Он отошел, чтобы помочь молоденькой барышне очень легкомысленного вида выйти из такси. И тут кто-то сказал со ступенек:
— А, вот и ты!
Сэм облегченно вздохнул. В освещенных дверях стоял милый старик Бейтс.
Из четырех человек, которые образовали маленькую группу у порога «Гневного сыра», теперь трое заговорили хором.
Милый старик Бейтс сказал:
— Чудненько! Уже думал, ты не явишься. Барышня сказала:
— Извини, что задержалась, старая подошва. Сэм сказал:
— А, Бейтс!
В этот момент он стоял чуть в стороне от ядра группы, и его слова пропали втуне. Барышня вошла в двери. Бейтс приготовился следовать за ней, но тут Сэм снова заговорил. И на этот раз никто в пределах солидного радиуса не мог бы его не услышать.
— Эй, Бейтс!
— Ох! — сказал фельдмаршал, потирая ухо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65