— Понимаешь, — стоял на своем Фарш, — он был мокрым.
— Кто был мокрым?
— Ну, этот тип Твист. Оттого что мыл собаку. А Клара налила и отнесла ему чашку горячего чая и кусок кекса. Не спорю, я тогда взбеленился, но теперь вижу, что, может, я к ней зря придрался.
— Конечно, зря, Фарш. Она всегда делает что-нибудь такое из чистого благородства. Да в первое же утро, когда я добрался сюда, она меня накормила полным завтраком — яичница с беконом, поджаренный хлеб, кофе, мармелад — ну все!
— Правда?
— Святая правда. Она жемчужина, и тебе очень с ней повезло.
— А! — пылко воскликнул Фарш.
Он быстро составил все на поднос и спустился с ним в кухню, где Шимп Твист опасливо на него покосился. Хотя, вернувшись накануне вечером, Твист не претерпел никакого ущерба от рук Фарша, он приписал такое милосердие исключительно заступничеству Сэма, который настоял на официальном примирении. А сейчас он услышал, как за Сэмом захлопнулась входная дверь. И Шимп съежился от дурного предчувствия, потому что был нервным человеком и терпеть не мог физического насилия, особенно когда оно, как в данном случае, обещало быть односторонним. Но благодушие Фарша вскоре его успокоило.
— Хороший денек, — сказал Фарш.
— Чудесный, — сказал Шимп с облегчением.
— Эта собака завтракала?
— Грызла башмак, когда я видел ее в последний раз.
— А, ну, может, этого ей до обеда хватит. Хорошая собака.
— Да-да.
— Хорошая погода.
— Да-да.
— Если дождик не пойдет, денек будет хороший.
— Всеконечно.
— А если пойдет, — продолжал Фарш с солнечным оптимизмом, — так в газетах пишут, что фермерам дождик будет очень кстати.
Беседа эта преисполнила бы радостью сердце Генри Форда или какого-нибудь другого миролюбца; и Шимп с обычной своей хитрой сообразительностью не замедлил воспользоваться таким дружелюбием своего собеседника и запустил пробный шар:
— Хорошо спали?
— Как убитый.
— Вот и я тоже. Знаете, — продолжал Шимп с энтузиазмом, — кровать у меня та еще!
— А?
— Да, сэр, кровать что надо. И комната чистый шик. Ну, вот я и подумал, что нехорошо получается: я в этой шикарной комнате с такой кроватью, а ведь я поступил сюда после вас. Может, поменяемся?
— Комнатами?
— Да, сэр. Вам моя преотличная большая передняя комната, а мне ваша задняя каморка.
Дипломатов то и дело губит одна и та же промашка — соблазн пускаться в подробности. Зайди речь просто об обмене комнатами, как, скажем, два средневековых монарха могли бы обменяться боевыми конями и доспехами, Фарш, вероятно, согласился бы. Счел бы это дуростью, но пошел бы на обмен, знаменуя таким поступком, что мир в это утро, по его мнению, был чудесен, а также желая показать мистеру Твисту, что он его простил и желает ему всех благ. Но при подобной формулировке какой человек в столь великодушном и щедром настроении, как он, согласился бы стать орудием изгнания такого обаятельного человека из шикарной передней комнаты в заднюю каморку?
— Не могу, — сказал Фарш.
— Так я же очень рад буду. От всей души.
— Нет, — сказал Фарш. — Нет, не могу я.
Шимп вздохнул и вернулся к своему пасьянсу. Фарш, изнывая от прилива благожелательности, вышел в сад. Он вспомнил, что в этот час Клэр обычно выходила глотнуть свежего воздуха после изнурительного труда в спальнях. И действительно, она прогуливалась по дорожке.
— Привет, — сказала она.
— Привет, — сказал Фарш. — Хороший денек. Значительный процент горестей жизни возникает из-за
недоразумений между мужской и женской половиной народонаселения, которые порождаются неспособностью мужчины, чей голос не был поставлен профессионально, передать тоном чувства, скрытые за его словами. По мнению Фарша, его интонации должны были сразу убедить Клэр, что он видит в ней ангела света и украшение ее пола. А если они и прозвучали чуточку официально, то лишь из-за смущения при мысли, как он незаслуженно обидел ее при их последней встрече.
Клэр, однако, заметив официальность, — поскольку прежде свое утреннее приветствие он облекал во фразы вроде: «Здорово, уродинка!» или «Наше вам, рожа!» — приписала ее нарастающей холодности, столь ее встревожившей. У нее упало сердце, и она сказала провоцирующе:
— А как там мистер Твист?
— Отлично.
— Ты с ним не ссорился, а?
— Кто?! Я?! — вскричал Фарш шокировано. — Да мы с ним друзья — водой не разлить!
— О!
— Только что отлично поболтали.
— Обо мне?
— Нет, о погоде, и о собаке, и о том, как хорошо нам спалось ночью.
Клэр покопала в песке дорожки кончиком туфли.
— О! Ну так я пошла мыть посуду, — сказала она. — Счастливо оставаться.
2
Фарш Тодхантер не отличался быстротой мысли. Не принадлежал он и к напрактикованным представителям его пола, которые способны прочесть неизмеримо много во взгляде женщины и мгновенно понять, что она имеет в виду, когда чертит арабески кончиком туфли по песку дорожки. И потому более трех часов он пребывал в блаженном состоянии, а затем внезапно, пока он мирно покуривал трубочку после плотного обеда, его настроение круто изменилось, и в глубинах его сознания зашевелилась мысль, что Клэр во время их недавней встречи держалась как-то не так.
Он задумался над этим, и, так как только что съеденная им самим приготовленная пища вела победоносный бой с его пищеварительными органами, им овладела мрачная тревога. Медленно, но верно в нем пробуждалась ревность, от которой сон было излечил его. Он выпустил облако табачного дыма и сквозь него угрюмо уставился на Шимпа Твиста, который был погружен в глубокую задумчивость по другую сторону кухонного стола.
Ему пришло в голову — и не в первый раз, — что внешность Шимпа ему очень не нравится. Даже собственная мать не назвала бы Шимпа Твиста красавцем, и все-таки имелось в нем что-то, рассчитанное на то, чтобы вызывать тревогу в помолвленном мужчине. В глазах у него пряталось выражение, по какому в фильмах всегда можно узнать губителей семейных очагов. Законченный змей в человеческом облике, решил Фарш, а его внутренний механизм тщетно старался справиться с тем, чем он его загрузил.
Не принесли душевного покоя и воспоминания об утреннем разговоре с Клэр, столь кратком, что он помнил каждое ее слово. И все они касались вот этого плюгавчика с черным сердцем по ту сторону стола.
«А как там мистер Твист?» Многозначительный вопрос. «Ты с ним не ссорился, а?» Подозрительный намек. А когда он сказал, что они отлично поболтали, она спросила: «Обо мне?»
Последнее воспоминание так взволновало Фарша, что он вынул трубку изо рта и обратился к своему визави с внезапностью, смахивавшей на бешенство:
— Эй!
Шимп вздрогнул от неожиданности. Он как раз взвешивал, может ли подручный во исполнение своих обязанностей приставить лестницу к задней стене дома, взобраться на нее и покрасить раму в окне задней комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65