По нему было видно, как человек начинает относиться к жизни, когда он проникает в духовный мир и воспринимает его не просто в понятиях, интеллектуально (как в европейской культуре начиная с XV века), но всеми силами своей души, в глубинных переживаниях. Он появлялся в светском обществе, в разных аристократических салонах в странном одеянии, садился и у ног своих усаживал девочку с арфой. Он произносил одну фразу, затем девочка играла на арфе, потом он произносил еще фразу, и она снова играла. Так пытался он настроить души слушателей и представить нечто миру человеческой обыденности и филистерства. И это вполне оправданно, подчеркивает Штайнер: ведь когда-то по миру странствовали старые люди в сопровождении юных и приятной музыки. В Бульвер-Литтоне вспыхнуло нечто от древней традиции, хотя это было уже совсем не в духе времени.
О нем также известно, что он водил дружбу со спиритами и медиумами. По воспоминаниям его сына, он был членом Розенкрейцеровского Братства. Плоды этих мистических, оккультных увлечений мы видим в его романах "Занони", "Странный человек" и "Грядущая раса" - произведениях, наиболее дорогих сердцу автора, в которые он вложил все силы своего духа, укрепленные чтением разнообразной литературы по тайным наукам и инстинктивным пониманием и умением ориентироваться в духовных учениях Запада и Востока. Эти таинственные романы, где Бульвер-Литтон развивает свою теорию магии, стоят особняком в его творчестве. В них действуют существа, принадлежащие совсем другой, сверхчувственной, сфере реальности. Мир предстает читателю сквозь призму гнозиса, неоплатонизма, каббалы, алхимии и учения розенкрейцеров XV-XVIII веков!
С этой точки зрения характерно Введение к роману "Занони". Пользуясь литературным приемом второго рассказчика, Бульвер-Литтон выступает здесь в роли издателя, который повествует о том, как случайно познакомился со стариком чернокнижником, владельцем антикварной книжной лавки и большим знатоком оккультных учений. В беседах на разные философские, литературные и эзотерические темы (о таинственных розенкрейцерах, о философии Платона, о пифагорейцах) издатель пытается вдохновить мудреца на написание беллетристического произведения и открыть кое-что из тайнознания, которым он обладает. Старик соглашается со временем исполнить такую просьбу. Однако только после смерти своего друга Бульвер-Литтон получает обещанную ему рукопись - на совершенно непонятном ему языке иероглифических знаков и символов. Проходит несколько лет, прежде чем издателю удается расшифровать эту каббалистику с помощью словаря-ключа, приложенного к рукописи таинственным антикваром, придать ей современную форму романа и дополнить неясные места образами своего собственного воображения.
В романе изображены два человека, достигшие бессмертия. Один из них Мейнур, бесстрастный и бесчувственный, скорее воплощение чистого ума, нежели человек. Другой - Занони, ученик Мейнура, воплощение совершенной жизни, достигший вечной молодости, абсолютного могущества, абсолютного знания, полной способности любить и - как следствие такой любви - скорбеть и отчаиваться. Любовь к Виоле вынуждает Занони спуститься со своих невообразимых духовных высот на грешную землю, расстаться с вечным спокойствием, стать причастным к заботам и горестям людей. Это его "падение" довершается рождением сына. В конце романа он приносит себя в жертву, чтобы спасти любящую его и любимую им жену, которая избавила его от одиночества и изоляции. Жена и ребенок - смертны, а пережить их и свою любовь к ним для него невозможно. Мейнур же, который является в романе воплощением чистого интеллекта, лишенного всяких привязанностей, остается жить дальше.
Вот как характеризуются в романе эти два главных его персонажа:
"Характер Мейнура сильно отличался от характера Занони. Он менее очаровывал Глиндона, но зато более подавлял и производил впечатление. Речи Занони выдавали его глубокий интерес ко всему человечеству, чувство, сходное с энтузиазмом к искусству и красоте. Слухи, ходившие про его жизнь, еще более увеличивали ее таинственный характер, приписывали ему щедрость и благотворительность; во всем этом было что-то человеческое и симпатичное, смягчавшее строгость уважения, которое он внушал, и, может быть, заставлявшее сомневаться в том, что он действительно обладает высшими тайнами. Мейнур, напротив того, казался совершенно равнодушным к внешнему миру. Если он не делал зла, то казался точно так же равнодушен к добру. Его поступки не облегчали страданий нищеты, его слова не сострадали несчастью. Он думал, жил и действовал скорее как спокойная и холодная отвлеченность, чем как человек, еще сохранивший какую-нибудь симпатию к человечеству".
Даже самый неискушенный и материалистически мыслящий читатель может убедиться, что в произведениях, подобных "Фаусту" Гете или "Занони" Бульвер-Литтона, он имеет дело с символическими образами. Сам Бульвер-Литтон в приложении к первому изданию своего романа помещает аллегорическо-символическую характеристику основных действующих лиц, которую, как он утверждает, прислал ему один из близких друзей, выдающийся писатель, чьим мнением он очень дорожит, но чье имя предпочитает сохранить в тайне. Вот эта характеристика, автор нигде ее не опровергает, считая ее достаточно глубокой Параболой, ибо сам он "не дает ключ к тайнам, будь они незначительными или важными".
Мейнур воплощает собой Созерцание Реальности - Науку. Он всегда стар и должен существовать, пока существует Реальность. Его мировоззрение менее подвержено ошибкам и заблуждениям, чем Идеализм, но оно же и менее убедительно, менее сильно в практическом отношении, так как ему неведомо человеческое сердце.
Занони - Созерцание Идеала, Идеализм. Всегда полный сочувствия, благожелательный, живет наслаждаясь и поэтому воплощает в себе образ вечной молодости. Идеализм является глубочайшим Интерпретатором и Пророком Реальности, но его мощь и сила ослабевают и уменьшаются пропорционально подверженности человеческим страстям Здесь Бульвер-Литтон приводит упрек своего комментатора в том, что автор показывает Идеализм как менее долговечное устремление человеческого духа, чем Наука, и возражает: Идеализм подвержен страстям и инстинктам, рано или поздно вынуждающим его погрузиться в Действительность, а она-то и сводит Идеализм на нет. Некоторые критики романа высказывали мнение, что заключительные главы, рисующие Царство Террора во времена Французской революции, не согласуются с фантастическими частями. Но если бы эти критики правильно поняли намерение автора, они убедились бы, что самые грубо реалистичные сцены того времени, в котором разворачивается действие, являются совершенно необходимым и гармоничным завершением романа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
О нем также известно, что он водил дружбу со спиритами и медиумами. По воспоминаниям его сына, он был членом Розенкрейцеровского Братства. Плоды этих мистических, оккультных увлечений мы видим в его романах "Занони", "Странный человек" и "Грядущая раса" - произведениях, наиболее дорогих сердцу автора, в которые он вложил все силы своего духа, укрепленные чтением разнообразной литературы по тайным наукам и инстинктивным пониманием и умением ориентироваться в духовных учениях Запада и Востока. Эти таинственные романы, где Бульвер-Литтон развивает свою теорию магии, стоят особняком в его творчестве. В них действуют существа, принадлежащие совсем другой, сверхчувственной, сфере реальности. Мир предстает читателю сквозь призму гнозиса, неоплатонизма, каббалы, алхимии и учения розенкрейцеров XV-XVIII веков!
С этой точки зрения характерно Введение к роману "Занони". Пользуясь литературным приемом второго рассказчика, Бульвер-Литтон выступает здесь в роли издателя, который повествует о том, как случайно познакомился со стариком чернокнижником, владельцем антикварной книжной лавки и большим знатоком оккультных учений. В беседах на разные философские, литературные и эзотерические темы (о таинственных розенкрейцерах, о философии Платона, о пифагорейцах) издатель пытается вдохновить мудреца на написание беллетристического произведения и открыть кое-что из тайнознания, которым он обладает. Старик соглашается со временем исполнить такую просьбу. Однако только после смерти своего друга Бульвер-Литтон получает обещанную ему рукопись - на совершенно непонятном ему языке иероглифических знаков и символов. Проходит несколько лет, прежде чем издателю удается расшифровать эту каббалистику с помощью словаря-ключа, приложенного к рукописи таинственным антикваром, придать ей современную форму романа и дополнить неясные места образами своего собственного воображения.
В романе изображены два человека, достигшие бессмертия. Один из них Мейнур, бесстрастный и бесчувственный, скорее воплощение чистого ума, нежели человек. Другой - Занони, ученик Мейнура, воплощение совершенной жизни, достигший вечной молодости, абсолютного могущества, абсолютного знания, полной способности любить и - как следствие такой любви - скорбеть и отчаиваться. Любовь к Виоле вынуждает Занони спуститься со своих невообразимых духовных высот на грешную землю, расстаться с вечным спокойствием, стать причастным к заботам и горестям людей. Это его "падение" довершается рождением сына. В конце романа он приносит себя в жертву, чтобы спасти любящую его и любимую им жену, которая избавила его от одиночества и изоляции. Жена и ребенок - смертны, а пережить их и свою любовь к ним для него невозможно. Мейнур же, который является в романе воплощением чистого интеллекта, лишенного всяких привязанностей, остается жить дальше.
Вот как характеризуются в романе эти два главных его персонажа:
"Характер Мейнура сильно отличался от характера Занони. Он менее очаровывал Глиндона, но зато более подавлял и производил впечатление. Речи Занони выдавали его глубокий интерес ко всему человечеству, чувство, сходное с энтузиазмом к искусству и красоте. Слухи, ходившие про его жизнь, еще более увеличивали ее таинственный характер, приписывали ему щедрость и благотворительность; во всем этом было что-то человеческое и симпатичное, смягчавшее строгость уважения, которое он внушал, и, может быть, заставлявшее сомневаться в том, что он действительно обладает высшими тайнами. Мейнур, напротив того, казался совершенно равнодушным к внешнему миру. Если он не делал зла, то казался точно так же равнодушен к добру. Его поступки не облегчали страданий нищеты, его слова не сострадали несчастью. Он думал, жил и действовал скорее как спокойная и холодная отвлеченность, чем как человек, еще сохранивший какую-нибудь симпатию к человечеству".
Даже самый неискушенный и материалистически мыслящий читатель может убедиться, что в произведениях, подобных "Фаусту" Гете или "Занони" Бульвер-Литтона, он имеет дело с символическими образами. Сам Бульвер-Литтон в приложении к первому изданию своего романа помещает аллегорическо-символическую характеристику основных действующих лиц, которую, как он утверждает, прислал ему один из близких друзей, выдающийся писатель, чьим мнением он очень дорожит, но чье имя предпочитает сохранить в тайне. Вот эта характеристика, автор нигде ее не опровергает, считая ее достаточно глубокой Параболой, ибо сам он "не дает ключ к тайнам, будь они незначительными или важными".
Мейнур воплощает собой Созерцание Реальности - Науку. Он всегда стар и должен существовать, пока существует Реальность. Его мировоззрение менее подвержено ошибкам и заблуждениям, чем Идеализм, но оно же и менее убедительно, менее сильно в практическом отношении, так как ему неведомо человеческое сердце.
Занони - Созерцание Идеала, Идеализм. Всегда полный сочувствия, благожелательный, живет наслаждаясь и поэтому воплощает в себе образ вечной молодости. Идеализм является глубочайшим Интерпретатором и Пророком Реальности, но его мощь и сила ослабевают и уменьшаются пропорционально подверженности человеческим страстям Здесь Бульвер-Литтон приводит упрек своего комментатора в том, что автор показывает Идеализм как менее долговечное устремление человеческого духа, чем Наука, и возражает: Идеализм подвержен страстям и инстинктам, рано или поздно вынуждающим его погрузиться в Действительность, а она-то и сводит Идеализм на нет. Некоторые критики романа высказывали мнение, что заключительные главы, рисующие Царство Террора во времена Французской революции, не согласуются с фантастическими частями. Но если бы эти критики правильно поняли намерение автора, они убедились бы, что самые грубо реалистичные сцены того времени, в котором разворачивается действие, являются совершенно необходимым и гармоничным завершением романа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120