О. X. Ваш корабль не покинул никто?
Л. Б. Да.
О. X. Вы даже не отправили людей за водой и овощами?
Л. Б. Обычно это делается, Но господин барон сказал, что у нас достаточно и воды и провианта и что oн не может отправить половину своих солдат на берег, когда еще неизвестно, что нас ждет впереди.
О. X. Что он имел в виду?
Л. Б. Почем мне знать?
О. X. Он был уверен в скверном окончании дела?
Л. Б. Может быть и так.
О. X. И за все время плавания через Адриатику его настроение не улучшилось?
Л. Б. Похоже, что так.
О. X. Вы говорите как-то неуверенно!
Л. Б. Как же я могу говорить уверенно о том, о чем не имею, твердого представления?
О. X. Он был мрачнее, чем обычно в этот вечер?
Л. Б. Дайте подумать, все же прошло столько дет.
О. X. Думайте, думайте, ответы без раздумья мне не нужны. Подумали?
Л. Б. Да, он сказал несколько невразумительных фраз, ни я, ни боцман, ни офицеры ничего не поняли.
О. X. Но какая-то тревога поселилась в ваших сердцах?
Л. Б. Можно сказать и так.
О. X. Вы, как всегда, улеглись спать?
Л. Б. Да.
О. X. Но вам не спалось?
Л. Б. Нет, заснул я хорошо.
О. X. Но?!
Л. Б. Вдруг сон с меня слетел. Может статься, это было от скверного сицилийского вина, которое я пил вечером. Меня неудержимо потянуло наверх. Я поднялся. Луна еще не села. Море сияло. Небо было такое чистое, какое бывает только в августе.
О. X. Вы на все это успели обратить внимание?
Л. Б. Я натура не поэтическая, как вы, наверно, успели заметить, но в тот раз было именно так. Наш галиот так и застыл в серебряном лунном свете: палуба черная, свет из-за высокого фальшборта на нее не падает, только храп и ночные жалобы. Так меня разобрало, святой отец, что, не поверите, даже позыв мой как-то пропал. Стою, смотрю, любуюсь необычайной ночной картиной, и вдруг взгляд мой падает туда.
О. X. Куда?
Л. Б. К левому борту. К той банке, где сидит наш немой. От моего места было заметно – там что-то происходит. Я присел тихо на корточки, и что же?
О. X. Что?!
Л. Б. Каторжник у каторжника бороду выщипывает!
О. X. Чем?
Л. Б. Да трудно понять. Видно только, что голова у немого дергается. За ними-то море серебряное, они как на блюде нарисованы. А, вспомнил.
О. X. Что?
Л. Б. Вспомнил слова капитана перед его отходом ко сну. Он выразился в том смысле, что за пять дней настоящая борода не отрастет.
О. X. Настоящая борода?
Л. Б. Да. Я, клянусь всем святым, тут же сообразил, что немой – человек особенный и у меня есть возможность еще раз отличиться перед господином бароном. Стал я тихо к ним подкрадываться. Галерники спят-сопят. Я так осторожно ступаю. Немой трясет головой. И ночь.
О. X. Они не услышали, как вы приближаетесь?
Л. Б. Кто его знает! Вообще-то звуков на корабле хватает: и дерево потрескивает, и ветры испускаются от дрянной солонины… Одним словом, подхожу. Бич свой из-за пояса вытаскиваю. Ну, думаю, сейчас я дознаюсь, почему этот лысый каторжник не желает показать Божьему свету, какого цвета у него борода.
О. X. Вы никого не разбудили? Я имею в виду из солдат?
Л. Б. Нет, я же хотел отличиться. И только вытащил бич, как он встает.
О. X. Немой?
Л. Б. Немой. И говорит.
О. X. Немой?
Л. Б. Да. Он говорит: «Зачем ты сюда пришел? Ты за смертью своей пришел?!»
О. X. Он громко это сказал?
Л. Б. Наверно, громко, но меня поразил бы и его шепот. Я оцепенел. Тогда он повторил свой вопрос, громогласно и с присовокуплением оскорбительных слов в мой адрес. Я попытался что-то ответить. Тогда он вытащил стержень своей каторжной цепи из дубового бруса и ударил меня в грудь.
О. X. Он вытащил этот стержень одним рывком?
Л. Б. Нет, спокойно, без напряжения, медленно, как из масла. Я смотрел как завороженный и не мог двинуть рукой. Тогда он ударил меня.
О. X. Куда?
Л. Б. По голове. И я рухнул без чувств.
О. X. Именно от удара?
Л. Б. Скорей от неожиданности. Я лежал без чувств, но видел, как он вскочил на перекладину, что была перед передней банкой, и что-то прокричал на сарацинском наречии. И весь галиот, все гребцы вскочили на ноги и прокричали в ответ…
О. X. О Харудж!
Л. Б. Так вы все знали, святой отец?
О. X. Не все.
Л. Б. Я сейчас поражен ничуть не меньше, чем тогда ночью, под луной.
О. X. Что же было дальше?
Л. Б. Был бой. Харудж в мгновение ока освободил несколько десятков сообщников.
О. X. Они попали вместе с ним на галиот или сделались сообщниками уже там?
Л. Б. Одному Богу это известно.
О. X. Одному Богу и одному Харуджу.
Л. Б. Был бой. Харудж собственноручно заколол господина барона, солдаты спросонья ничего не могли понять. Мало кто сопротивлялся. Была паника. Кто-то прыгнул в воду, и тогда я сообразил, что мне тоже лучше поискать счастья на берегу, пусть и на пустынном.
О. X. Это конец вашей истории?
Л. Б. Да, святой отец. Больше мне рассказать нечего. Разве что о том, что, овладев галиотом, Харудж атаковал и боевую галеру.
О. X. Он взял ее на абордаж?
Л. Б. Он не безумец, у него не хватило бы сил для этого, он просто с ходу протаранил ее борт и скрылся в темноте. Луна ушла с небосклона в темноту.
Глава четвертая
МОНАХ И КУЗНЕЦ
Отец Хавьер. Назови свое имя?
Клементио Мендоса.. Меня зовут Клементио, имя отца Мендоса.
О. X. Откуда ты родом?
К. М. Из города Виго.
О. X. Кто был твой отец?
К. М. Он был лекарем.
О. X. Учился ли он этому ремеслу?
К. М. Да, святой отец, учился. Четыре года в Саламанке и еще четыре в Севилье.
О. X. Отчего же он не остался в большом городе, где легче найти практику?
К. М. В большом городе больше лекарей и без протекции нечего рассчитывать на хорошее место.
О. X. Он вернулся в Виго, потому что это был его родной город?
К. М. Нет. Отец не любил рассказывать о своем прошлом, только один раз он упомянул деревню Вилласьерра и сказал, что она находится недалеко от Бургоса.
О. X. Тебе, как я понял, бывать там не приходилось.
К. М. Нет.
О. X. И твоему отцу тоже?
К. М. Насколько я могу судить, да.
О. X. Почему же он отправился именно в Виго?
К. М. Из-за женщины.
О. X. Она была состоятельна?
К. М. У нее был собственный дом и хлебная лавка.
О. X. Твоя мать была привлекательная женщина?
К. М. Не знаю.
О. X. Не понимаю: ты не можешь определить, хороша ли была она?
К. М. Я просто никогда ее не видел.
О. X. Изволь говорить яснее, у меня нет времени на то, чтобы распутывать твои загадки.
К. М. Куда уж яснее! Я никогда не видел своей матери.
О. X. Она что, умерла в день родов?
К. М. Может статься, что она жива и по сей день.
О. X. Ты меня совсем запутал.
К. М. Вы задаете вопросы, я на них отвечаю. Меня предупреждали говорить только, правду, вот я и стараюсь.
О. X. Хорошо, скажи сейчас то, что нужно сказать, чтобы эта путаница рассеялась.
К. М. Жена моего отца не была моей матерью. Отец прибыл в Виго вместе со мной. Я подкидыш или плод какой-то тайной, может быть запретной, любви. Я никогда не видел своей матери. Отец никогда о ней не заговаривал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89