– А не наскучит по урманам-то мотаться?
– Тебе же вот не наскучило.
– Я привычный. А надоест если, тогда что?
Росин усмехнулся:
– В канцелярию сесть можно, в «табуретный рай», как у нас говорили. Туда и с нашей специальностью можно.
– Ну а женишься? Все одно, так и будешь в тайге? А она как?
– В экспедициях врачи тоже нужны… Федор, а это ведь тринадцатый песок.
– Вон и зимовье. – Федор кивнул на груду зеленых ото мха полуистлевших бревен. – Однако время чай варить.
Лодка прошуршала носом по песку и остановилась. Росин вылез, подтащил лодку подальше на берег. Достал из кармана блокнот с привязанным к нему карандашом и начал писать.
Синеватый дымок змейкой потянулся кверху – Федор разжег костер. Подвесил над ними отчищенный Натальей котелок, притащил из лодки мешок с продуктами, расстелил чистую полотняную тряпицу, поставил на нее кружки, положил хлеб.
– Полно писать-то, чай готов. Попьем – и дальше.
Росин подсел к Федору, взял кружку и с удовольствием начал потягивать пахнущий дымком чай…
– Ты допивай, а я вытаскивать пойду.
– Чего? – не понял Росин.
– Из лодки все. Тут перетаска.
Оказалось, река делала петлю, и с давних пор здесь перетаскивали грузы и лодки посуху, чтобы скоротать верст двадцать.
Сначала понесли лодку.
Валежник, растопыренные шишки, дорожки муравьев – совсем не часто ходили тут люди. По сторонам вперемежку и сосны, и ели, и кедры. А вот пихта. Деревья всех возрастов. И старые – в обхват, и вовсе молодые – чуть от земли.
Неожиданно тропинка нырнула вниз, прямо в темную от нависших ветвей воду.
– Смотри-ка, Федор!
На сосне, на виду у всех, кто пройдет этой тропкой, висело хорошо смазанное ружье.
– Ты чего по сторонам смотришь? – спросил Федор.
– Смотрю – есть, что ли, кто поблизости?
– Нет, паря, никого. Это с нашей деревни ханта берданка. Пойдет на промысел – возьмет. Пошто ее в деревню таскать.
– А не получится: придет, а ружья нет?
– Куда же денется? – засмеялся Федор.
– А возьмет кто-нибудь! Ведь народ всякий бывает.
– Нет, свои не возьмут, а чужого народа здесь нету. А вон, гляди, береста – там у него припас патронов схоронен. Идем, что тут стоять.
Вот уже сколько раз встречался Росин и раньше, и тут, в Тарьегане, с этой простотой нравов, с полнейшим доверием хантов. Но это всегда удивляло его. А теперь особенно. И как же не удивляться: даже ружье можно хранить в лесу, на сучке, так же надежно, как дома.
Вскоре представился случай еще раз убедиться, как верны здесь люди своим обычаям. После недолгого отдыха, когда опять легко работалось веслом и отплыли уже километра два, Федор вдруг спохватился:
– Обожди-ка. Давай к берегу! Забыл на стоянке. Вернуться нужно.
Еще не поняв, в чем дело, Росин вылез на берег и принял у Федора вещи.
– Ты погоди здесь, на порожней-то мигом обернусь.
Федор сильно оттолкнулся веслом, и долбленка быстро заскользила по течению.
– Да чего ты забыл?! – крикнул Росин.
– Забыл…
«Чего забыл? Таган, кажется, сказал. Какой таган? Вроде никакого и не было», – подумал Росин и, устроившись поудобнее на берегу, опять достал свой блокнот.
В стороне что-то зашуршало, Росин взглянул туда. От берега отвалился кусок земли и, рассыпаясь, покатился вниз…
Росину всегда было приятно видеть такое: и как посыпалась сама по себе земля с берега, и как на твоих глазах упала ветка с дерева. В такие минуты начинаешь чувствовать, что ты опять стал своим в тайге, она перестала тебя дичиться и открывает тайны до этого загадочных шорохов и звуков.
Темно-бурая с белыми крапинками птица размером чуть меньше галки села на елку.
Кедровка. Росин сидел неподвижно, и, не опасаясь его, птица перепорхнула к стволу и забралась в гнездо. «Как обычно, с южной стороны устроила», – отметил Росин и уткнулся в блокнот.
Не успел исписать и трех страниц, а Федор уже вернулся.
– Ты чего забыл? – спросил Росин, заглядывая в лодку. Но в лодке пусто.
– Таган поставить забыл.
– Какой таган?
– На который котелок вешали.
– Да мы же его на обыкновенную палку вешали.
– Таган эту палку зовут.
– Зачем тебе она? Неужели на другом месте нельзя еще срезать? Покажи, что за палка, ради которой стоило два километра туда и обратно ездить.
– Обыкновенная палка, с зарубкой для котелка.
– Ничего не понимаю, – пожал плечами Росин. – Зачем же ты ездил?
– Мы, как с места снимались, забыли таган в землю воткнуть. Ты котелок снял – таган бросил. А у хантов обычай: уходишь – не бросай на землю, воткни рядом с костром, чтобы другим на новый время не тратить и деревца не губить. По этому тагану и место для привала с реки заметить можно. Я, паря, с рождения среди этих людей, и нарушать их обычай мне не пристало…
Говорил Федор всегда ровно, спокойно. В нем сразу угадывался человек, который не может таить зло. От его открытого взгляда, мягкого, спокойного голоса, несуетливых движений исходили умиротворение и спокойствие.
Песок за песком оставались позади лодки. Солнце уже низко. Побаливали от работы руки. Река петляла: то справа солнце, то слева, то сзади…
Высокий желтый яр подковой охватил плес. В вышине, на яру, красными колоннами уходили ввысь стволы могучих сосен, и казалось, за их вершины зацепились пенно-белые облака.
– А ты в Калинине не бывал ли? – неожиданно спросил Федор.
– Бывал. А что?
– Посмотреть охота. Ведь я вроде бы тверской.
– А в Сибирь как же попал?
– Дед сюда в кандалах пришел… Подальше надо от яра. – И Федор повернул лодку. – Тут то осыпь, то сосна. Бывает, грохнется.
Вдруг как гром загремел над берегом. Это тысячекрылая стая гусей тучей поднялась над прибрежной поляной. Бросив в лодку весло, Росин торопливо щелкал фотоаппаратом. Федор что-то кричал, но Росин не слышал его: слишком велик этот шум.
– В тундру, сказываю, летят! Там, поди, лед еще, так они пережидают.
Растянувшись широкой полосой, гуси полетели вверх по реке.
За яром берег был сплошь завален мертвыми деревьями.
– Помнишь, на собрании про Дикий урман сказывали? Вот здесь река на два протока расшибается. Один как раз к урману пошел. – Федор кивнул в сторону захламленного мертвыми деревьями берега.
– Где же там проток? Гора бурелома, и все.
– Сразу не углядишь. Давай поближе подчалим.
Осторожно, чтобы не ткнуться в полузатопленные деревья, Федор подвел лодку к завалу. Между нагромождениями бурелома хорошо было видно что-то вроде грота.
– Сюда протолкаешься и попадешь в проток. Километров триста до урмана. Это по речке. Напрямую, ясно, ближе. Только прямо не пройдешь: болота. А места там богатые. Кедрачи добрые. Валежника – ногу сломишь. Для ваших соболей лучшего места не найти.
– Да, но большинство решило, что Черный материк самое удобное место, – ответил Росин, продолжая с интересом рассматривать необычный грот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43