Схватив из аптечки градусник, я поднесла его к батарее. Через несколько секунд ртуть взмыла вверх, достигнув критической точки 42 градуса по Цельсию.
«То, что надо!» – возликовала я и побежала звонить матери.
– Ты не представляешь, мамочка, я даже стоять не могу и все время тошнит, как назло, – прошептала я в телефонную трубку.
– А ты температуру мерила? – грозно спросила мама.
– Мерила, – печально вздохнула я. – До 38, 7 намерила, а дальше не стала. Ты же знаешь, она, когда высокая, так быстро бежит, так бежит…
И вот на этом самом месте актерский талант возобладал над разумом, потому что я издала характерный «блюющий звук» и шваркнула трубкой.
Мама перезвонила через три секунды. Этого времени ей вполне хватило для того, чтобы представить себе захлебывающегося рвотными массами диятю и даже выдумать некий диагноз.
– Наверное, отравление. Лежи на кровати, не вставай. Я немедленно выезжаю.
И хотя медицинская помощь в лице маман не сулила ничего хорошего, других вариантов у меня не было. Я разобрала кровать, присела на краешек и принялась сбивать градусник до заявленных 38, 7. Температура оставалась неизменной. Я трясла термометр, я высовывала его на улицу, я подносила его под холодную воду и совала в морозилку… Все пустое… Подлые 42 градуса пристали к шкале намертво и «сбиваться» не желали. В кухне хохотал жгут, в воздухе пахло трепкой, жить не хотелось.
Настало время Второй Тактической ошибки. Девяносто девять тысяч детей из ста сложили бы лапки и приготовили задницу под порку. И только один недоделанный киндер подумал, что он в состоянии разыграть болезнь на 42 градуса… Да, господа, я решила не сдаваться до последнего и встретить маму во всеоружии.
Так… Отравление – это конечно же когда блюешь без останову, рассуждала я. И наверное, если у меня 42 градуса, то блевать в унитаз неприлично. Тут нужно место центральное, заметное, типа ковра в гостиной или папиного кресла… Десять, вырвалось ненароком… Не донесла…
Следующий вопрос, стоявший на повестке дня, а именно: «как организовать блевонтин без малейших признаков тошноты» решился весьма оригинально. Выпить пару стаканов воды и засунуть два пальца в рот просто-напросто не пришло в мою голову по причине юного возраста и неискушенности в вопросе. Поэтому я отправилась к холодильнику. Надо сказать, что времена были суровые и весьма нехлебосольные – в холодильнике не было ничего, кроме кастрюли с супом и самодельной сладкой колбаски. Колбаски эти делались исключительно по бедности – смешиваешь сгущенку с давленым печеньем, добавляешь какао и ставишь в морозилку. Через пару часов получается такая коричневенькая какашкообразная дрянь, впрочем, весьма вкусная.
Так вот, взяв в руки кондитерское изделие, я отправилась в гостиную и нарисовала круг им на ковре, диаметром сантиметров пятьдесят-шестьдесят. Распределив последние остатки колбаски по площади предполагаемого блева, я отошла в сторону, дабы полюбоваться шедевром. Впрочем, одного взгляда на содеянное хватило для того, чтобы впасть в дикое уныние. Распределенная по окружности колбаска менее всего напоминала рвотные массы…
«Выглядит так, как будто какая-то свинота ковер колбаской изгадила, – подумала я и поежилась. – Ну совершенно не похоже на то, что меня стошнило. Надо бы еще чего-нибудь добавить».
Так на авансцену вышел мамин вермишелевый супец.
Колбасковый круг с вылитой на него кастрюлей вермишели был ужасающим. Позорнее всего выглядели целые куски мяса с огромным говяжьим ребром, якобы вышедшим из моего неокрепшего организма.
«Это как будто медведя вывернуло», – упаднически подумала я и попыталась было убрать часть продуктов назад. Нов тот самый миг, когда я решила, что кость – это явно лишнее, раздался предательский звон ключей.
В последний момент я ухитрилась задвинуть кастрюлю под кресло и юркнула в кровать.
Поначалу все было даже ничего. Это потому что мама сразу с порога к кровати рванула.
– Как ты себя чувствуешь, малыш? – спросила она. – Дай-ка градусник.
Малыш чувствовал себя хуже отравленного медведя.
– Очень плохо, – ответила я и протянула ей термометр.
– Что-то у нас так ванилью несет, – проговорила мама, поднося градусник к лампе.
– Я уже ничего и не чувствую, – прохрипела я и зарылась поглубже в одеяло.
Изучив ртутную шкалу, мамахен хлопнулась на край кровати и как-то боязливо на меня посмотрела.
Глаза ее лихорадочно шарили по комнате, а руки отбивали такт в области сердечной мышцы.
Честно говоря, в ту секунду я почти уверовала в удачный исход болезни и стала закатывать глаза и издавать всяческие утробные звуки. Поэтому вопрос «А ЭТО КАК ЖЕ ПОЛУЧИЛОСЬ?» и указательный палец, направленный в сторону «рвотного макета», практически не напугали меня.
– Да вот стошнило немного, – прохрипела я. – Извини, до туалета не добежала.
– А почему тут суповая кость? – тихим и оттого еще более ужасным голосом спросила мама.
– А это со вчерашнего не переварилось, – не моргнув глазом ответила я.
– Когда кушаешь, надо жевать, – в каком-то зачумлении произнесла мама.
На кухне хохотал, заливаясь слезами радости, розовый медицинский жгут. Впрочем, за долгие годы моего взросления он от смеха и лопнул. А история осталась.
Проздравлялка к 8 Марта
Праздник уже прямо-таки на носу, и я почти физически осчущаю звон бокалов и шум разливаемого в них бухла, перемежающийся с запахом колбасы и мимозы.
Посему, девочки, и я присоединяюсь к гвоздикам и тортам и позволяю себе отставить сие поздравление.
Я искренне желаю вам добиться всяческих материальных благ, а именно:
быть миллионным покупателем в «Стокманне»;
иметь норковую шубу до сорока лет;
не останавливаться на этой самой норковой шубе;
чтобы ваш богатый дядюшка в Америке наконец-то издох;
быть выбранной в Госдуму;
баллотироваться в президенты;
победить на выборах (осталось добавить «улететь на Марс и остаться там навсегда»).
Кроме того, я желаю вам социальных благ, как то:
получить мзду от государства до рождения десятого ребенка; чтобы вам уступали место еще до той поры, когда вы приобретете буковые костыли и неожиданность взглядов;
чтобы ваш бойфренд утратил таинственную улыбку при рекламе тампакса;
чтобы, когда перед вами стояла откровенная сволочь, в ваших руках была кнопка от люка в полу под ней (сволочью);
чтобы к продавцам-консультантам в магазинах прилагалась 9-миллиметровая «беретта» для немедленного самоустранения;
чтобы 48-й размер был 44-м, а тайские таблетки продавались вместо аспирина;
чтобы рабочий день был коротким, а владелец фирмы – вашим мужем.
И, напоследок, личного:
чтобы дети были здоровыми, а «счастливые родители» действительно украшали кошачий сортир;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
«То, что надо!» – возликовала я и побежала звонить матери.
– Ты не представляешь, мамочка, я даже стоять не могу и все время тошнит, как назло, – прошептала я в телефонную трубку.
– А ты температуру мерила? – грозно спросила мама.
– Мерила, – печально вздохнула я. – До 38, 7 намерила, а дальше не стала. Ты же знаешь, она, когда высокая, так быстро бежит, так бежит…
И вот на этом самом месте актерский талант возобладал над разумом, потому что я издала характерный «блюющий звук» и шваркнула трубкой.
Мама перезвонила через три секунды. Этого времени ей вполне хватило для того, чтобы представить себе захлебывающегося рвотными массами диятю и даже выдумать некий диагноз.
– Наверное, отравление. Лежи на кровати, не вставай. Я немедленно выезжаю.
И хотя медицинская помощь в лице маман не сулила ничего хорошего, других вариантов у меня не было. Я разобрала кровать, присела на краешек и принялась сбивать градусник до заявленных 38, 7. Температура оставалась неизменной. Я трясла термометр, я высовывала его на улицу, я подносила его под холодную воду и совала в морозилку… Все пустое… Подлые 42 градуса пристали к шкале намертво и «сбиваться» не желали. В кухне хохотал жгут, в воздухе пахло трепкой, жить не хотелось.
Настало время Второй Тактической ошибки. Девяносто девять тысяч детей из ста сложили бы лапки и приготовили задницу под порку. И только один недоделанный киндер подумал, что он в состоянии разыграть болезнь на 42 градуса… Да, господа, я решила не сдаваться до последнего и встретить маму во всеоружии.
Так… Отравление – это конечно же когда блюешь без останову, рассуждала я. И наверное, если у меня 42 градуса, то блевать в унитаз неприлично. Тут нужно место центральное, заметное, типа ковра в гостиной или папиного кресла… Десять, вырвалось ненароком… Не донесла…
Следующий вопрос, стоявший на повестке дня, а именно: «как организовать блевонтин без малейших признаков тошноты» решился весьма оригинально. Выпить пару стаканов воды и засунуть два пальца в рот просто-напросто не пришло в мою голову по причине юного возраста и неискушенности в вопросе. Поэтому я отправилась к холодильнику. Надо сказать, что времена были суровые и весьма нехлебосольные – в холодильнике не было ничего, кроме кастрюли с супом и самодельной сладкой колбаски. Колбаски эти делались исключительно по бедности – смешиваешь сгущенку с давленым печеньем, добавляешь какао и ставишь в морозилку. Через пару часов получается такая коричневенькая какашкообразная дрянь, впрочем, весьма вкусная.
Так вот, взяв в руки кондитерское изделие, я отправилась в гостиную и нарисовала круг им на ковре, диаметром сантиметров пятьдесят-шестьдесят. Распределив последние остатки колбаски по площади предполагаемого блева, я отошла в сторону, дабы полюбоваться шедевром. Впрочем, одного взгляда на содеянное хватило для того, чтобы впасть в дикое уныние. Распределенная по окружности колбаска менее всего напоминала рвотные массы…
«Выглядит так, как будто какая-то свинота ковер колбаской изгадила, – подумала я и поежилась. – Ну совершенно не похоже на то, что меня стошнило. Надо бы еще чего-нибудь добавить».
Так на авансцену вышел мамин вермишелевый супец.
Колбасковый круг с вылитой на него кастрюлей вермишели был ужасающим. Позорнее всего выглядели целые куски мяса с огромным говяжьим ребром, якобы вышедшим из моего неокрепшего организма.
«Это как будто медведя вывернуло», – упаднически подумала я и попыталась было убрать часть продуктов назад. Нов тот самый миг, когда я решила, что кость – это явно лишнее, раздался предательский звон ключей.
В последний момент я ухитрилась задвинуть кастрюлю под кресло и юркнула в кровать.
Поначалу все было даже ничего. Это потому что мама сразу с порога к кровати рванула.
– Как ты себя чувствуешь, малыш? – спросила она. – Дай-ка градусник.
Малыш чувствовал себя хуже отравленного медведя.
– Очень плохо, – ответила я и протянула ей термометр.
– Что-то у нас так ванилью несет, – проговорила мама, поднося градусник к лампе.
– Я уже ничего и не чувствую, – прохрипела я и зарылась поглубже в одеяло.
Изучив ртутную шкалу, мамахен хлопнулась на край кровати и как-то боязливо на меня посмотрела.
Глаза ее лихорадочно шарили по комнате, а руки отбивали такт в области сердечной мышцы.
Честно говоря, в ту секунду я почти уверовала в удачный исход болезни и стала закатывать глаза и издавать всяческие утробные звуки. Поэтому вопрос «А ЭТО КАК ЖЕ ПОЛУЧИЛОСЬ?» и указательный палец, направленный в сторону «рвотного макета», практически не напугали меня.
– Да вот стошнило немного, – прохрипела я. – Извини, до туалета не добежала.
– А почему тут суповая кость? – тихим и оттого еще более ужасным голосом спросила мама.
– А это со вчерашнего не переварилось, – не моргнув глазом ответила я.
– Когда кушаешь, надо жевать, – в каком-то зачумлении произнесла мама.
На кухне хохотал, заливаясь слезами радости, розовый медицинский жгут. Впрочем, за долгие годы моего взросления он от смеха и лопнул. А история осталась.
Проздравлялка к 8 Марта
Праздник уже прямо-таки на носу, и я почти физически осчущаю звон бокалов и шум разливаемого в них бухла, перемежающийся с запахом колбасы и мимозы.
Посему, девочки, и я присоединяюсь к гвоздикам и тортам и позволяю себе отставить сие поздравление.
Я искренне желаю вам добиться всяческих материальных благ, а именно:
быть миллионным покупателем в «Стокманне»;
иметь норковую шубу до сорока лет;
не останавливаться на этой самой норковой шубе;
чтобы ваш богатый дядюшка в Америке наконец-то издох;
быть выбранной в Госдуму;
баллотироваться в президенты;
победить на выборах (осталось добавить «улететь на Марс и остаться там навсегда»).
Кроме того, я желаю вам социальных благ, как то:
получить мзду от государства до рождения десятого ребенка; чтобы вам уступали место еще до той поры, когда вы приобретете буковые костыли и неожиданность взглядов;
чтобы ваш бойфренд утратил таинственную улыбку при рекламе тампакса;
чтобы, когда перед вами стояла откровенная сволочь, в ваших руках была кнопка от люка в полу под ней (сволочью);
чтобы к продавцам-консультантам в магазинах прилагалась 9-миллиметровая «беретта» для немедленного самоустранения;
чтобы 48-й размер был 44-м, а тайские таблетки продавались вместо аспирина;
чтобы рабочий день был коротким, а владелец фирмы – вашим мужем.
И, напоследок, личного:
чтобы дети были здоровыми, а «счастливые родители» действительно украшали кошачий сортир;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51