Конечно же, если бы он и впрямь вернулся, во что они, судя по их заявлениям, верят, это всех бы смутило, он жил бы среди того самого отребья, которое ненавидят и презирают эти образцы добродетели: среди проституток и наркоманов, брошенных матерей-малолеток и бормочущих под нос юродивых, которым негде жить, кроме как на улице, среди когда-то красивых юношей, истощенных чумой, среди страждущих и позабытых душ, которые он лелеял и утешал бы, в то время как они погибали бы мучительной смертью, которую с таким наслаждением предвещают им «моралисты», и «праведники», и «патриоты». Впрочем, Новые Образцы Добродетели, вероятно, заключили, что опасность его скорого появления не так уж и велика; и так каждый из них может испускать слова в эфир с большей уверенностью, говорить строже, сидеть прямее, как железный прут, как будто у него в заднице – линейка, которая может замерить с точностью до миллиметра не только расстояние между анусом и сердцем, но вдобавок и какой из этих двух органов мельче, туже и сильнее съежен. И тогда, по прошествии времени, ты признаешь, что тебя это больше не впечатляет. По прошествии времени ты признаешь, что уже слышал довольно разглагольствующих трупов, и тебе хочется, чтобы между ними и тобой была еще тысяча миль Мохавской пустыни. Ты признаешь, что с радостью подпалишь пустыню, и разнесешь все дороги в город, и пустишь черную дымовую завесу по восточному небу, лишь бы уничтожить любую возможность того, чтобы кто-то из них мог сюда попасть.
Другими словами, я не мог не согласиться, когда Вив попросила меня написать сценарий к ее фильму. Я не мог не полюбить мысль, что такой фильм будет мелькать на экранах всей Америки. Телестанция «Vs.» подписала с ней договор на пятнадцатиминутный короткометражный фильм о художнице, которая рисует портреты обнаженных натурщиц, в то время как они рассказывают ей о своих фантазиях. В конце фильма, когда мы наконец видим картины художницы, это вовсе не портреты, а огненные ландшафты – искры, вспышки, пекло, струйки пламени, поднимающиеся к небу… Задумка целиком принадлежала Вив, и я не приму за нее ни хвалы, ни хулы.
– Отличная идея, – сказал я, когда она мне ее объяснила; я мог все это себе представить.
– Ты и вправду так думаешь? – сказала Вив.
– Я все это могу себе представить.
– Можешь?
– Абсолютно.
– Можешь представить? Все-все?
– Абсолютно.
– Прекрасно, – сказала она, – ты-то мне это и напишешь.
Хитрющая лисичка. Я попался. Долгие годы я не писал ничего, кроме рецензий на фильмы, если не считать ту штуку со «Смертью Марата», и сперва я попытался отделаться нечленораздельными отговорками. Позже, когда я действительно начал писать, мои сомнения только росли. За несколько недель я выдал гору страниц с описаниями великолепных кинокадров, удивительных наплывов, потрясающих затемнений: заброшенные лунные равнины, превращающиеся в обнаженные бедра, планеты над песчаными дюнами, превращающиеся в груди над простынями, грохот зловещих машин за кадром, оказывающийся шепотом, и все это перемежалось съемками смешивающейся краски и кисточек, неистово брызжущих цветом на белые холсты. В последней сцене закомплексованная художница наконец атакует картину голыми руками, размазывая пальцами огненную красную краску, – что настоящий художник, как позже указала мне Вив, проделал бы только, реши он отравиться токсическими парами. За три недели я понаписал на две минуты офигеннейшей кинематографии, какая только может быть, – оставалось еще тринадцать минут, на которые, как я понял к своему величайшему разочарованию, мне следовало ввести персонажей, которые еще и говорили бы друг с другом, а также включить действие с зачатками какого-никакого, а сюжета.
Когда я понял, что зашел слишком далеко, было уже поздно. Телестанция дала Вив аванс и составила расписание, согласно которому я должен был закончить сценарий к концу месяца. В поиске вдохновения я начал пересекать часовые пояса города один за другим, рыща по клубам, кофейням и топлесс-барам, которые воздвигаются за ночь из пепла Черных Проездов. Не знаю, чего я ждал, – что меня действительно посетит муза, или же я просто надеялся, что фортуна сделает мне одолжение и кто-нибудь меня ограбит, размозжит мне голову и положит конец моим несчастьям. Мне повезло не настолько, но почти. Однажды я был в «Лихорадке», на углу Фаунтэн и Формозы, когда вошла Джаспер. Теперь клуб населен панками, музыкантами и отдыхающими после работы стриптизершами, но в 1910-м клуб «Лихорадка» был китайским опиумным притоном, а в 1930-м стал голливудским баром; кабинки обклеены пожелтевшими фотографиями с автографами испустивших дух звезд второсортных фильмов, а в глубине клуба стоит бильярдный стол, рядом со сценой, на которую время от времени кто-нибудь забирается и декламирует самые худшие стихи, которые кому-либо доводилось слышать. В ту ночь, когда я был там, вдруг вошла живая, большая, растрепанная тряпичная кукла. Высокая, вызывающе округлая, со светлыми волосами, в драных чулках, и на шее у нее был кулон, который не подходил к ее серьгам, которые не подходили друг к другу, и ни одна из которых не подходила ни к одному из трех или четырех колец у нее на пальцах.
Она прошагала к столику рядом с моим и села, заказала бокал вина и закурила сигарету. Я выводил ничего не значащие каракули в своем блокноте, изображая занятость, пока она не посмотрела на меня и не спросила: «Что ты пишешь?» Тогда я рассказал ей часть истории про художницу и ее натурщиц и подождал, пока она не задаст пару вопросов. Я едва сдерживал свое желание перепрыгнуть стол, схватить ее за громадные груди, разорвать ее напополам, сунуть руку внутрь и вытащить из нее вдохновенную идею, потому что, как только я ее увидел, я понял, что идеи у нее есть; я был в отчаянии, и у меня едва хватало мозгов, чтобы сообразить, что эта женщина не ценила ничьего отчаяния, кроме своего собственного. Мы немного поговорили, я заказал нам еще по бокалу вина и чуть было не разбрызгал свой бокал по столу, когда она сказала:
– Должно быть, ты много знаешь о женщинах, раз пишешь такой сценарий.
Я посмотрел на нее, пытаясь понять, не шутит ли она.
– Ну, – взял я себя в руки, – скажем так: я знаю ровно столько, сколько нужно, чтобы знать, что я был бы полным идиотом, если бы сказал, что много знаю о женщинах.
Все стало еще хуже, когда она сказала:
– Я имею в виду, если сравнить мужчин с женщинами, например. – У нее была манера то и дело напускать на себя хитрый вид, так же как время от времени она подпускала в свою речь легкий акцент – вроде немецкий; вид этот она принимала, сужая и снова расширяя глаза, прежде чем улыбнуться: – Если опустить очевидное.
– Ну… – начал я и не смог придумать ни одного сравнения, которое не раскрывало бы мою сущность в гораздо большей степени, чем женскую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Другими словами, я не мог не согласиться, когда Вив попросила меня написать сценарий к ее фильму. Я не мог не полюбить мысль, что такой фильм будет мелькать на экранах всей Америки. Телестанция «Vs.» подписала с ней договор на пятнадцатиминутный короткометражный фильм о художнице, которая рисует портреты обнаженных натурщиц, в то время как они рассказывают ей о своих фантазиях. В конце фильма, когда мы наконец видим картины художницы, это вовсе не портреты, а огненные ландшафты – искры, вспышки, пекло, струйки пламени, поднимающиеся к небу… Задумка целиком принадлежала Вив, и я не приму за нее ни хвалы, ни хулы.
– Отличная идея, – сказал я, когда она мне ее объяснила; я мог все это себе представить.
– Ты и вправду так думаешь? – сказала Вив.
– Я все это могу себе представить.
– Можешь?
– Абсолютно.
– Можешь представить? Все-все?
– Абсолютно.
– Прекрасно, – сказала она, – ты-то мне это и напишешь.
Хитрющая лисичка. Я попался. Долгие годы я не писал ничего, кроме рецензий на фильмы, если не считать ту штуку со «Смертью Марата», и сперва я попытался отделаться нечленораздельными отговорками. Позже, когда я действительно начал писать, мои сомнения только росли. За несколько недель я выдал гору страниц с описаниями великолепных кинокадров, удивительных наплывов, потрясающих затемнений: заброшенные лунные равнины, превращающиеся в обнаженные бедра, планеты над песчаными дюнами, превращающиеся в груди над простынями, грохот зловещих машин за кадром, оказывающийся шепотом, и все это перемежалось съемками смешивающейся краски и кисточек, неистово брызжущих цветом на белые холсты. В последней сцене закомплексованная художница наконец атакует картину голыми руками, размазывая пальцами огненную красную краску, – что настоящий художник, как позже указала мне Вив, проделал бы только, реши он отравиться токсическими парами. За три недели я понаписал на две минуты офигеннейшей кинематографии, какая только может быть, – оставалось еще тринадцать минут, на которые, как я понял к своему величайшему разочарованию, мне следовало ввести персонажей, которые еще и говорили бы друг с другом, а также включить действие с зачатками какого-никакого, а сюжета.
Когда я понял, что зашел слишком далеко, было уже поздно. Телестанция дала Вив аванс и составила расписание, согласно которому я должен был закончить сценарий к концу месяца. В поиске вдохновения я начал пересекать часовые пояса города один за другим, рыща по клубам, кофейням и топлесс-барам, которые воздвигаются за ночь из пепла Черных Проездов. Не знаю, чего я ждал, – что меня действительно посетит муза, или же я просто надеялся, что фортуна сделает мне одолжение и кто-нибудь меня ограбит, размозжит мне голову и положит конец моим несчастьям. Мне повезло не настолько, но почти. Однажды я был в «Лихорадке», на углу Фаунтэн и Формозы, когда вошла Джаспер. Теперь клуб населен панками, музыкантами и отдыхающими после работы стриптизершами, но в 1910-м клуб «Лихорадка» был китайским опиумным притоном, а в 1930-м стал голливудским баром; кабинки обклеены пожелтевшими фотографиями с автографами испустивших дух звезд второсортных фильмов, а в глубине клуба стоит бильярдный стол, рядом со сценой, на которую время от времени кто-нибудь забирается и декламирует самые худшие стихи, которые кому-либо доводилось слышать. В ту ночь, когда я был там, вдруг вошла живая, большая, растрепанная тряпичная кукла. Высокая, вызывающе округлая, со светлыми волосами, в драных чулках, и на шее у нее был кулон, который не подходил к ее серьгам, которые не подходили друг к другу, и ни одна из которых не подходила ни к одному из трех или четырех колец у нее на пальцах.
Она прошагала к столику рядом с моим и села, заказала бокал вина и закурила сигарету. Я выводил ничего не значащие каракули в своем блокноте, изображая занятость, пока она не посмотрела на меня и не спросила: «Что ты пишешь?» Тогда я рассказал ей часть истории про художницу и ее натурщиц и подождал, пока она не задаст пару вопросов. Я едва сдерживал свое желание перепрыгнуть стол, схватить ее за громадные груди, разорвать ее напополам, сунуть руку внутрь и вытащить из нее вдохновенную идею, потому что, как только я ее увидел, я понял, что идеи у нее есть; я был в отчаянии, и у меня едва хватало мозгов, чтобы сообразить, что эта женщина не ценила ничьего отчаяния, кроме своего собственного. Мы немного поговорили, я заказал нам еще по бокалу вина и чуть было не разбрызгал свой бокал по столу, когда она сказала:
– Должно быть, ты много знаешь о женщинах, раз пишешь такой сценарий.
Я посмотрел на нее, пытаясь понять, не шутит ли она.
– Ну, – взял я себя в руки, – скажем так: я знаю ровно столько, сколько нужно, чтобы знать, что я был бы полным идиотом, если бы сказал, что много знаю о женщинах.
Все стало еще хуже, когда она сказала:
– Я имею в виду, если сравнить мужчин с женщинами, например. – У нее была манера то и дело напускать на себя хитрый вид, так же как время от времени она подпускала в свою речь легкий акцент – вроде немецкий; вид этот она принимала, сужая и снова расширяя глаза, прежде чем улыбнуться: – Если опустить очевидное.
– Ну… – начал я и не смог придумать ни одного сравнения, которое не раскрывало бы мою сущность в гораздо большей степени, чем женскую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61