и она, и Джаспер успели настолько привыкнуть за вечер к своей наготе, что забыли о ней. Мужчина на балконе, казалось, тоже не замечал, что в его гостиной, покачиваясь на высоких каблуках, стоит блондинка, одетая в одни лишь сползающие чулки, и что вторая блондинка, его падчерица, салютует ему пластмассовым членом, который являлся единственным, что не успело увянуть за вечер.
Он переводил глаза с меня на Вив и снова на меня с явным презрением, и потом обратно на Джаспер, которая ответила на его взгляд и повернулась к нему спиной, подошла к краю черного дивана и плюхнулась на него, глядя в ночь, на кольцо пламени вдалеке, и прихлебывая из своего бокала. С верха лестницы мужчина вновь посмотрел на меня и скрылся в кабинете.
– Что происходит, – заплетающимся языком выговорила Вив. Она была немножко под мухой.
– Ничего, – ответила Джаспер, а потом, через минуту, внезапно просветлела; знакомый психопатический сдвиг.
Она вскочила с дивана так быстро, что ее фаллос чуть не сшиб бутылку скотча, и, схватив Вив, потянула ее, хихикавшую, в другую комнату, под лестницей. Следующие полчаса я слушал, как Джаспер показывает Вив свою жизнь. Из дней юности выплыли памятные альбомы, и поэтические дневники, и глянцевые фоторазвороты из журналов, и газетные вырезки о конкурсах красоты, где до триумфа оставалась всего одна улыбка, хотя на слух мне почудилось, что это обычно оказывалась улыбка какой-нибудь другой девушки. В ее повествовании звучали ноты отчаянной тоски прощания с уже оконченной жизнью.
В какой-то момент, очень отчетливо и трезво, Вив сказала: «Джаспер, не надо так», – и через несколько минут они вернулись. Я сидел в одном из кресел, а Вив и Джаспер развалились на диване.
Несколько минут мы молчали в темноте. Вив попивала уже новый бокал, а Джаспер рассеянно теребила свой фаллос большим пальцем, уйдя в мысли.
– Мой отец – нехороший человек, – в конце концов нарушила она тишину, почувствовав, что должна предложить нам какое-то объяснение. – Поэтому я была так невежлива. Я не знала, что он будет сегодня здесь, я думала, его нет в городе.
Ни я, ни Вив не знали, что сказать.
– Твой отчим, – наконец уточнил я.
– Что? – сказала Джаспер.
– Ты хочешь сказать – твой отчим.
– Я так и сказала.
Вив повернулась ко мне:
– Она так и сказала.
Я не стал с ними спорить. Я ждал, что Джаспер продолжит, но вместо этого через несколько минут она стала рассказывать о том, как жила в Берлине с мужчиной по имени Руди в те времена, когда все животные берлинского зоопарка рыскали по улицам. Однажды вечером, когда Руди не было дома, она взялась за телефон и стала набирать номера наугад. И набирала до тех пор, пока не нашла кого-то, кто не стал вешать трубку; они занялись сексом по телефону, и через пару вечеров она позвонила по другому номеру, чтобы сделать то же самое, и продолжала так неделями, пока в конце концов не вышла на американца, который жил в отеле неподалеку. Так же, как и все другие телефонные номера, его номер Джаспер набрала наобум и потом наобум назвала номер комнаты, когда ответила консьержка. Американец был застенчивым и вовсе не знал, что сказать, когда она заявила ему, что хочет взять у него в рот. Он попросил ее подождать, пока он закроет жалюзи. По телефону его оргазм звучал устрашающе, и ради звуков этого пугающего оргазма она стала звонить ему, всегда примерно в одно и то же время, вечером, пока в конце концов он не стал настаивать, что больше не будет заниматься этим по телефону. В ту же секунду, следуя чистому импульсу, она согласилась встретиться с ним при самых анонимных обстоятельствах: она отправится следующей ночью в гостиницу, снимет номер, и позвонит ему из номера, и скажет название отеля, и оставит дверь незапертой, выключив свет. Они ничего не скажут друг другу. Он отымеет ее, и потом они уйдут, сперва один, потом второй. Именно так, сказала Джаспер, и случилось. Когда она позвонила ему на следующую ночь, он поднял трубку, не говоря ни слова; менее чем через час, ожидая его в темноте, нагая на гостиничной кровати, она услышала звук открывшейся и вновь закрывшейся двери, за которым последовало его приближение. Не говоря ни слова, существуя лишь в виде темного силуэта, он ждал у края кровати, когда она расстегнула его брюки и сунула его себе в рот, и когда она почувствовала, что он вот-вот кончит, она развернулась на четвереньках, склонившись перед ним, и потянулась назад и вложила его в себя. В то время, как он трахал ее, она поняла, что уйдет от Руди.
– У меня не было и тени сомнения, – сказала Джаспер, – что мне больше хотелось чувствовать руки и член совершенно незнакомого мужчины, чем мертвое сердце Руди – хотя бы всего на одну минуту. Когда я вскрикивала, я чувствовала, как он возбуждается. Он был скотиной, конечно, – я поняла это еще из его израненного голоса по телефону. Но, знаете, когда сердце разбито, а мечта улетучилась, так восхитительно чувствовать свое уничтожение. Все, чего мне на самом деле хотелось, – это почувствовать, правда ли его оргазм так же устрашающ, как по телефону.
– И как? – сказала Вив.
– Нет.
– Откуда ты знаешь, – сказал я, судорожно сглотнув, – что это был один и тот же человек?
В первый раз за все время, что я ее знал, Джаспер показалась мне совершенно сбитой с толку:
– Что?
– Что это был тот же человек, с которым ты говорила по телефону.
– Что ты имеешь в виду? – сказала она. На лице Вив тоже было непонимание.
– Откуда ты знаешь, что мужчина, который пришел в номер, был тем же человеком, что и по телефону?
– Откуда я знаю, что это был тот же человек?
Этот вопрос почти привел ее в ярость.
– Забудь.
– Это очень странный вопрос, – сказала она в расстройстве.
– Да, – сказала Вив, глядя на меня, – это очень странный вопрос.
– Как это мог не быть тот же самый мужчина? – спросила Джаспер.
И она, и Вив глядели на меня в ожидании осмысленного ответа.
– Ну… ведь было темно, – только и нашелся я, что ответить.
– Но он, должно быть, сказал что-то, – повернулась Вив к Джаспер. – Потом.
– Он так ничего и не сказал, – ответила Джаспер в полной растерянности. – Он кончил, я встала и оделась в темноте, и оставила его там.
– И так ты его и не увидела, – сказала Вив.
– Нет. Я попробовала позвонить ему на следующий вечер, и… никто не ответил. И тогда я позвонила на следующий вечер, и опять на следующий вечер. И я больше никогда с ним не говорила.
Мы замолчали. Сидели в темноте, уставившись в окна, где далекое пламя начало перетекать в темный туман, который ветер приносит с моря каждый вечер, окрашивая небо красным. Синий свет в комнате и в бассейне, где покачивалась брошенная батисфера, смешался с красным, превращая ночь в вино; глядя из дома на окна и зеркала, сидя в этом низком заглубленном кресле, я утратил всякое ощущение того, что где-то там существует город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Он переводил глаза с меня на Вив и снова на меня с явным презрением, и потом обратно на Джаспер, которая ответила на его взгляд и повернулась к нему спиной, подошла к краю черного дивана и плюхнулась на него, глядя в ночь, на кольцо пламени вдалеке, и прихлебывая из своего бокала. С верха лестницы мужчина вновь посмотрел на меня и скрылся в кабинете.
– Что происходит, – заплетающимся языком выговорила Вив. Она была немножко под мухой.
– Ничего, – ответила Джаспер, а потом, через минуту, внезапно просветлела; знакомый психопатический сдвиг.
Она вскочила с дивана так быстро, что ее фаллос чуть не сшиб бутылку скотча, и, схватив Вив, потянула ее, хихикавшую, в другую комнату, под лестницей. Следующие полчаса я слушал, как Джаспер показывает Вив свою жизнь. Из дней юности выплыли памятные альбомы, и поэтические дневники, и глянцевые фоторазвороты из журналов, и газетные вырезки о конкурсах красоты, где до триумфа оставалась всего одна улыбка, хотя на слух мне почудилось, что это обычно оказывалась улыбка какой-нибудь другой девушки. В ее повествовании звучали ноты отчаянной тоски прощания с уже оконченной жизнью.
В какой-то момент, очень отчетливо и трезво, Вив сказала: «Джаспер, не надо так», – и через несколько минут они вернулись. Я сидел в одном из кресел, а Вив и Джаспер развалились на диване.
Несколько минут мы молчали в темноте. Вив попивала уже новый бокал, а Джаспер рассеянно теребила свой фаллос большим пальцем, уйдя в мысли.
– Мой отец – нехороший человек, – в конце концов нарушила она тишину, почувствовав, что должна предложить нам какое-то объяснение. – Поэтому я была так невежлива. Я не знала, что он будет сегодня здесь, я думала, его нет в городе.
Ни я, ни Вив не знали, что сказать.
– Твой отчим, – наконец уточнил я.
– Что? – сказала Джаспер.
– Ты хочешь сказать – твой отчим.
– Я так и сказала.
Вив повернулась ко мне:
– Она так и сказала.
Я не стал с ними спорить. Я ждал, что Джаспер продолжит, но вместо этого через несколько минут она стала рассказывать о том, как жила в Берлине с мужчиной по имени Руди в те времена, когда все животные берлинского зоопарка рыскали по улицам. Однажды вечером, когда Руди не было дома, она взялась за телефон и стала набирать номера наугад. И набирала до тех пор, пока не нашла кого-то, кто не стал вешать трубку; они занялись сексом по телефону, и через пару вечеров она позвонила по другому номеру, чтобы сделать то же самое, и продолжала так неделями, пока в конце концов не вышла на американца, который жил в отеле неподалеку. Так же, как и все другие телефонные номера, его номер Джаспер набрала наобум и потом наобум назвала номер комнаты, когда ответила консьержка. Американец был застенчивым и вовсе не знал, что сказать, когда она заявила ему, что хочет взять у него в рот. Он попросил ее подождать, пока он закроет жалюзи. По телефону его оргазм звучал устрашающе, и ради звуков этого пугающего оргазма она стала звонить ему, всегда примерно в одно и то же время, вечером, пока в конце концов он не стал настаивать, что больше не будет заниматься этим по телефону. В ту же секунду, следуя чистому импульсу, она согласилась встретиться с ним при самых анонимных обстоятельствах: она отправится следующей ночью в гостиницу, снимет номер, и позвонит ему из номера, и скажет название отеля, и оставит дверь незапертой, выключив свет. Они ничего не скажут друг другу. Он отымеет ее, и потом они уйдут, сперва один, потом второй. Именно так, сказала Джаспер, и случилось. Когда она позвонила ему на следующую ночь, он поднял трубку, не говоря ни слова; менее чем через час, ожидая его в темноте, нагая на гостиничной кровати, она услышала звук открывшейся и вновь закрывшейся двери, за которым последовало его приближение. Не говоря ни слова, существуя лишь в виде темного силуэта, он ждал у края кровати, когда она расстегнула его брюки и сунула его себе в рот, и когда она почувствовала, что он вот-вот кончит, она развернулась на четвереньках, склонившись перед ним, и потянулась назад и вложила его в себя. В то время, как он трахал ее, она поняла, что уйдет от Руди.
– У меня не было и тени сомнения, – сказала Джаспер, – что мне больше хотелось чувствовать руки и член совершенно незнакомого мужчины, чем мертвое сердце Руди – хотя бы всего на одну минуту. Когда я вскрикивала, я чувствовала, как он возбуждается. Он был скотиной, конечно, – я поняла это еще из его израненного голоса по телефону. Но, знаете, когда сердце разбито, а мечта улетучилась, так восхитительно чувствовать свое уничтожение. Все, чего мне на самом деле хотелось, – это почувствовать, правда ли его оргазм так же устрашающ, как по телефону.
– И как? – сказала Вив.
– Нет.
– Откуда ты знаешь, – сказал я, судорожно сглотнув, – что это был один и тот же человек?
В первый раз за все время, что я ее знал, Джаспер показалась мне совершенно сбитой с толку:
– Что?
– Что это был тот же человек, с которым ты говорила по телефону.
– Что ты имеешь в виду? – сказала она. На лице Вив тоже было непонимание.
– Откуда ты знаешь, что мужчина, который пришел в номер, был тем же человеком, что и по телефону?
– Откуда я знаю, что это был тот же человек?
Этот вопрос почти привел ее в ярость.
– Забудь.
– Это очень странный вопрос, – сказала она в расстройстве.
– Да, – сказала Вив, глядя на меня, – это очень странный вопрос.
– Как это мог не быть тот же самый мужчина? – спросила Джаспер.
И она, и Вив глядели на меня в ожидании осмысленного ответа.
– Ну… ведь было темно, – только и нашелся я, что ответить.
– Но он, должно быть, сказал что-то, – повернулась Вив к Джаспер. – Потом.
– Он так ничего и не сказал, – ответила Джаспер в полной растерянности. – Он кончил, я встала и оделась в темноте, и оставила его там.
– И так ты его и не увидела, – сказала Вив.
– Нет. Я попробовала позвонить ему на следующий вечер, и… никто не ответил. И тогда я позвонила на следующий вечер, и опять на следующий вечер. И я больше никогда с ним не говорила.
Мы замолчали. Сидели в темноте, уставившись в окна, где далекое пламя начало перетекать в темный туман, который ветер приносит с моря каждый вечер, окрашивая небо красным. Синий свет в комнате и в бассейне, где покачивалась брошенная батисфера, смешался с красным, превращая ночь в вино; глядя из дома на окна и зеркала, сидя в этом низком заглубленном кресле, я утратил всякое ощущение того, что где-то там существует город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61