Значит, им или пришлось бы грабить жителей тех селений, через которые они шли, – но Хун-Ахау не допустил бы этого, – или просить у них помощи. Да и куда бы они пошли? В его отряде были люди из самых разных мест – юноша вспомнил, как лихорадочно он раздумывал тогда над тем, как подольше сохранить отряд как единое целое…
– Что же нам делать теперь, отец мой? – спросил он.
Вукуб-Тихаш встрепенулся, пристально посмотрел на Хун-Ахау.
– Прежде всего ты должен окончательно выздороветь! А потом тебе и твоему брату – или товарищу, придется бежать отсюда. Если ты останешься здесь, тебя рано или поздно разыщут. Умирать надо с пользой для дела, а не для удовольствия жирных тикальских владык. А если тебя найдут, то уж наверняка казнят – того, что ты совершил, правители не прощают! Ты должен уйти далеко отсюда, туда, где тебя никто не знает. А там сама жизнь тебе подскажет, что ты должен делать. Боги не дали мне детей, но они видят, с каким удовольствием и гордостью я оставил бы тебя как своего сына. Но оставить тебя здесь – значит погубить! Поэтому выздоравливай и скорее отправляйся в путь, чтобы мое сердце было спокойно за тебя и Ах-Миса. А теперь постарайся заснуть – сон подкрепляет силы не меньше, чем еда. Спи спокойно и ни о чем не думай!
И старик с Ах-Мисом вышли из хижины.
Прошло несколько дней. Здоровье Хун-Ахау заметно окрепло, и он теперь целыми днями шагал безостановочно по хижине, чтобы восстановить упругость мускулов и подготовиться к дальнему переходу. Молодость брала свое: раны быстро затянулись, а силы крепли с каждым часом. Из хижины он выходил, только когда наступала темнота, и то ненадолго; старик берег его, как собственного ребенка.
Из вечерних разговоров с Вукуб-Тихашем юноша узнал о судьбе многих близких его сердцу. Оставшиеся в живых рабы из его отряда были разосланы поодиночке в разные города; в Тикале не оставили никого из них. Цуль и Иш-Кук были принесены в жертву – замурованы в склепе, где захоронили покойного правителя, Эк-Лоль и Кантуля. И после смерти юная владычица не смогла расстаться со своим братом-врагом. Для жертвоприношения Цуля и девушку предложил Ах-Каок, процветающий в должности верховного жреца…
Там, в Тикале, Хун-Ахау недолюбливал Иш-Кук. Его раздражали ее навязчивость, отсутствие приличествующей девушке скромности, безразличие к положению рабыни. Но сейчас, услышав о ее страшной смерти, Хун-Ахау почувствовал, как у него сжалось сердце.
«Царевна погибла в борьбе за престол, – подумал он, – а за что умерла бедная Иш-Кук?»
В голове тяжело стучало, мысли перескакивали с прошедших событий к будущим. Что он мог сделать и не сделал? В чем его ошибка? Хун-Ахау тяжело вздохнул. Прав был Вукуб-Тихаш: он о многом не подумал, не вспомнил. И был за это жестоко наказан… Погибли его товарищи, а он остался жить… Почему так случилось?
И снова в голове теснятся мысли, упрямые, настойчивые, неспокойные… Вукуб-Тихаш сказал, что не все еще погибло, что умирать надо с пользой. А тем более жить. Старик сказал, что сама жизнь подскажет Хун-Ахау, что он должен делать. Об этом нужно подумать в первую очередь…
В Ололтун возвращаться нельзя: для этого ему и Ах-Мису пришлось бы пересечь все тикальское царство. Конечно, их скоро задержат и казнят. Значит, надо продвигаться на юг. Там никому нет дела до событий в Тикале… И только там он сможет исправить свои ошибки. Пожалуй, сначала он должен попасть в Копан, найти там брата Укана, через него связаться с рабами, и не только с ними. Вокруг Копана живут такие же земледельцы, как Вукуб-Тихаш, как его покойный отец, как другие жители его родного поселка. Они тоже непосильно работают на правителя Ололтуна… «Только смелый вернется в Ололтун», – говорила царевна… Она манила его надеждой на возвращение в родной Цолчен. Хун-Ахау невесело улыбнулся. «Слишком высоко стояла умершая Эк-Лоль, – подумал он, – не понять ей было, что простому рабу может показаться тесным даже Ололтун. Не поняла бы царевна, что и раба может манить большее, чем возвращение в родную деревню; что борьба за свободу может стать целью его жизни… Только жить и умереть нужно с пользой. И думать нужно не только о себе, как сказал Вукуб-Тихаш…»
С каждым днем, чем больше новостей узнавал Хун-Ахау, тем больше усиливалось нетерпеливое желание юноши поскорее покинуть пределы опостылевшего ему Тикальского царства. Нет, его больше уже не тянуло ни в Ололтун, ни в родное селение! И там, и здесь он хлебнул достаточно горя! Скорей, скорей уйти подальше от Тикаля!
Наконец наступил желанный день. Поздней ночью Хун-Ахау и Ах-Мис после ласкового прощания с хозяйкой вышли из хижины, сопровождаемые Вукуб-Тихашем. Задолго до этого вечера старик растолковал им, как они должны идти, чтобы добраться до большого леса, поэтому все трое шли молча. За спинами у Хун-Ахау и Ах-Миса висели мешки с едой – хозяева щедро снабдили их на дорогу. В правой руке юноша держал топор, подаренный Эк-Лоль. Ах-Мис, рискуя жизнью, спас не только своего друга, но и его оружие, помня, как оно дорого Хун-Ахау.
Там, где заканчивались поля, Вукуб-Тихаш остановился. Тихим голосом он еще раз повторил указания относительно дороги, крепко стиснул юношей в объятиях и, стремительно повернувшись, быстро пошел обратно. Только по его внезапно сгорбившейся спине да неровной походке можно было почувствовать, как сильно переживал старик это расставание.
Хун-Ахау и Ах-Мис стояли и смотрели ему вслед, пока тени ночи не поглотили его фигуру. Наконец, повернувшись, они подошли к первым деревьям. Ноздри юношей широко раздувались, вдыхая неповторимый, пряный, грозный аромат девственного леса. Прошла минута. Хун-Ахау решительно раздвинул рукой лианы и скрылся в чаще; Ах-Мис шел за ним следом.
Глава двадцатая
СТРАННЫЙ ПЛЕННИК
Разные люди существуют под небом; имеются люди пустынь, лица которых никто никогда не видит, которые не имеют домов, они только блуждают, как помешанные, по малым горам и большим горам, поросшим лесами.
«Пополь-Вух»
Жгучее полуденное солнце без устали метало свои огненные стрелы на гладь большой реки и подступивший к ней вплотную густой лес.
Совсем рядом, в двух шагах от берега, в душной лесной чаще царил полумрак; солнечные лучи не смогли пробить плотной многоэтажной кроны могучих старых великанов. У их подножия безнадежно хирели лишенные животворного света их собственные отпрыски; даже буйные травы и лианы – и те были какого-то странного желтовато-белесого цвета. И поэтому казалось, что молодые деревца, волей случая оказавшиеся на речном берегу, пришли в радостное неистовство от открывшегося перед ними свободного пространства и солнца. Они исступленно вытягивали ветви над водой, стремясь захватить побольше места, света, свободно игравшего над рекой ветерка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Что же нам делать теперь, отец мой? – спросил он.
Вукуб-Тихаш встрепенулся, пристально посмотрел на Хун-Ахау.
– Прежде всего ты должен окончательно выздороветь! А потом тебе и твоему брату – или товарищу, придется бежать отсюда. Если ты останешься здесь, тебя рано или поздно разыщут. Умирать надо с пользой для дела, а не для удовольствия жирных тикальских владык. А если тебя найдут, то уж наверняка казнят – того, что ты совершил, правители не прощают! Ты должен уйти далеко отсюда, туда, где тебя никто не знает. А там сама жизнь тебе подскажет, что ты должен делать. Боги не дали мне детей, но они видят, с каким удовольствием и гордостью я оставил бы тебя как своего сына. Но оставить тебя здесь – значит погубить! Поэтому выздоравливай и скорее отправляйся в путь, чтобы мое сердце было спокойно за тебя и Ах-Миса. А теперь постарайся заснуть – сон подкрепляет силы не меньше, чем еда. Спи спокойно и ни о чем не думай!
И старик с Ах-Мисом вышли из хижины.
Прошло несколько дней. Здоровье Хун-Ахау заметно окрепло, и он теперь целыми днями шагал безостановочно по хижине, чтобы восстановить упругость мускулов и подготовиться к дальнему переходу. Молодость брала свое: раны быстро затянулись, а силы крепли с каждым часом. Из хижины он выходил, только когда наступала темнота, и то ненадолго; старик берег его, как собственного ребенка.
Из вечерних разговоров с Вукуб-Тихашем юноша узнал о судьбе многих близких его сердцу. Оставшиеся в живых рабы из его отряда были разосланы поодиночке в разные города; в Тикале не оставили никого из них. Цуль и Иш-Кук были принесены в жертву – замурованы в склепе, где захоронили покойного правителя, Эк-Лоль и Кантуля. И после смерти юная владычица не смогла расстаться со своим братом-врагом. Для жертвоприношения Цуля и девушку предложил Ах-Каок, процветающий в должности верховного жреца…
Там, в Тикале, Хун-Ахау недолюбливал Иш-Кук. Его раздражали ее навязчивость, отсутствие приличествующей девушке скромности, безразличие к положению рабыни. Но сейчас, услышав о ее страшной смерти, Хун-Ахау почувствовал, как у него сжалось сердце.
«Царевна погибла в борьбе за престол, – подумал он, – а за что умерла бедная Иш-Кук?»
В голове тяжело стучало, мысли перескакивали с прошедших событий к будущим. Что он мог сделать и не сделал? В чем его ошибка? Хун-Ахау тяжело вздохнул. Прав был Вукуб-Тихаш: он о многом не подумал, не вспомнил. И был за это жестоко наказан… Погибли его товарищи, а он остался жить… Почему так случилось?
И снова в голове теснятся мысли, упрямые, настойчивые, неспокойные… Вукуб-Тихаш сказал, что не все еще погибло, что умирать надо с пользой. А тем более жить. Старик сказал, что сама жизнь подскажет Хун-Ахау, что он должен делать. Об этом нужно подумать в первую очередь…
В Ололтун возвращаться нельзя: для этого ему и Ах-Мису пришлось бы пересечь все тикальское царство. Конечно, их скоро задержат и казнят. Значит, надо продвигаться на юг. Там никому нет дела до событий в Тикале… И только там он сможет исправить свои ошибки. Пожалуй, сначала он должен попасть в Копан, найти там брата Укана, через него связаться с рабами, и не только с ними. Вокруг Копана живут такие же земледельцы, как Вукуб-Тихаш, как его покойный отец, как другие жители его родного поселка. Они тоже непосильно работают на правителя Ололтуна… «Только смелый вернется в Ололтун», – говорила царевна… Она манила его надеждой на возвращение в родной Цолчен. Хун-Ахау невесело улыбнулся. «Слишком высоко стояла умершая Эк-Лоль, – подумал он, – не понять ей было, что простому рабу может показаться тесным даже Ололтун. Не поняла бы царевна, что и раба может манить большее, чем возвращение в родную деревню; что борьба за свободу может стать целью его жизни… Только жить и умереть нужно с пользой. И думать нужно не только о себе, как сказал Вукуб-Тихаш…»
С каждым днем, чем больше новостей узнавал Хун-Ахау, тем больше усиливалось нетерпеливое желание юноши поскорее покинуть пределы опостылевшего ему Тикальского царства. Нет, его больше уже не тянуло ни в Ололтун, ни в родное селение! И там, и здесь он хлебнул достаточно горя! Скорей, скорей уйти подальше от Тикаля!
Наконец наступил желанный день. Поздней ночью Хун-Ахау и Ах-Мис после ласкового прощания с хозяйкой вышли из хижины, сопровождаемые Вукуб-Тихашем. Задолго до этого вечера старик растолковал им, как они должны идти, чтобы добраться до большого леса, поэтому все трое шли молча. За спинами у Хун-Ахау и Ах-Миса висели мешки с едой – хозяева щедро снабдили их на дорогу. В правой руке юноша держал топор, подаренный Эк-Лоль. Ах-Мис, рискуя жизнью, спас не только своего друга, но и его оружие, помня, как оно дорого Хун-Ахау.
Там, где заканчивались поля, Вукуб-Тихаш остановился. Тихим голосом он еще раз повторил указания относительно дороги, крепко стиснул юношей в объятиях и, стремительно повернувшись, быстро пошел обратно. Только по его внезапно сгорбившейся спине да неровной походке можно было почувствовать, как сильно переживал старик это расставание.
Хун-Ахау и Ах-Мис стояли и смотрели ему вслед, пока тени ночи не поглотили его фигуру. Наконец, повернувшись, они подошли к первым деревьям. Ноздри юношей широко раздувались, вдыхая неповторимый, пряный, грозный аромат девственного леса. Прошла минута. Хун-Ахау решительно раздвинул рукой лианы и скрылся в чаще; Ах-Мис шел за ним следом.
Глава двадцатая
СТРАННЫЙ ПЛЕННИК
Разные люди существуют под небом; имеются люди пустынь, лица которых никто никогда не видит, которые не имеют домов, они только блуждают, как помешанные, по малым горам и большим горам, поросшим лесами.
«Пополь-Вух»
Жгучее полуденное солнце без устали метало свои огненные стрелы на гладь большой реки и подступивший к ней вплотную густой лес.
Совсем рядом, в двух шагах от берега, в душной лесной чаще царил полумрак; солнечные лучи не смогли пробить плотной многоэтажной кроны могучих старых великанов. У их подножия безнадежно хирели лишенные животворного света их собственные отпрыски; даже буйные травы и лианы – и те были какого-то странного желтовато-белесого цвета. И поэтому казалось, что молодые деревца, волей случая оказавшиеся на речном берегу, пришли в радостное неистовство от открывшегося перед ними свободного пространства и солнца. Они исступленно вытягивали ветви над водой, стремясь захватить побольше места, света, свободно игравшего над рекой ветерка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60