Почему-то меня не покидала уверенность, что внизу обязательно должен быть лед. Не видя открытого моря, мы чувствовали себя спокойнее…
А вот теперь облака начали редеть. Все с любопытством прильнули к окошкам. Каждый старался рассмотреть: чисто море или покрыто льдом, а если есть лед, то сможет ли на него сесть самолет? В редких разрывах видно, что внизу лед, но мы не успевали определить, какой он.
Поднявшись несколько выше, мы увидели солнце; оно быстро приближалось к горизонту. Изумительное зрелище – арктическая вечерняя заря! Солнце как-то быстро скрылось за горизонтом, но сумерки, какие бывают у нас в Москве после захода солнца, не наступили. Это был какой-то особенный, странный свет, вызывавший напряженное состояние. Небо чистое, солнца нет, но нет и темноты: можно свободно читать. Так продолжалось около часа. Потом, почти в том же секторе горизонта, где скрылось солнце, появился небольшой огонек: как будто вспыхнул разведенный одиноким рыбаком костер. Этот «огонек» ежеминутно разрастался. Восход солнца был величественным. Картина, окружавшая нас, резко изменилась. Освещенные лучами облака приняли другой вид. На горизонте, в той стороне, где должны были появиться острова Земли Франца-Иосифа, открылись горы, а то, что мы принимали за острова, оказалось обыкновенными облаками…
Устремляясь навстречу солнцу, любуясь игрой его лучей, как-то неожиданно подлетели к Земле Франца-Иосифа.
Мы тотчас забыли о прекрасном небесном светиле. Все наше внимание сосредоточилось на этих островах, величавых в своем вечном суровом спокойствии. С этим архипелагом связаны многочисленные исследования и путешествия, полные кипучей борьбы человека с природой, борьбы за тайны, которые так ревностно хранит далекий Север.
Прошли остров Галля, Австрийский канал. Наконец появляется долгожданный остров Рудольфа – наша база для полета к Северному полюсу. На острове различаем круг, обозначающий границы аэродрома. Вспыхивают дымовые костры. Движутся маленькие точки. Нам выкладывают посадочные знаки.
Делаем два круга, знакомимся с расположением аэродрома. На берегу острова, у подножья горы, виден небольшой поселок. Это – база нашей воздушной экспедиции.

20 – 30 апреля
Полным ходом идет подготовка к последнему этапу перелета. Механики просматривают моторы, радисты еще раз проверяют аппаратуру. Самолеты заправляют горючим.
Для точного ведения самолетов к полюсу на острове Рудольфа установили, кроме радиомаяка, еще и радиопеленгатор. Флаг-штурман Иван Тимофеевич Спирин приступил к проверке работы радиомаяка и пеленгатора. Для этого он отъехал на собачьей упряжке на пятнадцать километров от базы и развернул аварийную радиостанцию.
Обследовав северную зону маяка, Спирин стал готовиться к проверке южной зоны. Из бухты Тихой специально прибыл самолет «У-2».
Иван Тимофеевич наметил маршрут полета и место посадки – приблизительно в восьмидесяти-ста километрах к югу от нашей базы.
28 апреля Спирин вылетел. Срок его пребывания на «юге» был определен в пять часов. Условились: если за эти пять часов он не вернется и связь не будет установлена, за Спириным отправится другой самолет.
Погода была благоприятная, все располагало к нормальному, спокойному полету. Полетели трое: Спирин, радист Сима Иванов и Евгений Константинович Федоров.
Они взяли курс на юг и минут через двадцать скрылись из глаз. Но не на пять часов, а на… сорок.
Вот что рассказал нам потом Иван Тимофеевич о своем полете:
«Летели мы хорошо. Погода была великолепная. Прилетели к намеченному пункту. Оказалось, садиться там нельзя: лед взломан, полыньи. Пришлось вернуться немного назад. Выбрали место примерно в семидесяти километрах от острова Рудольфа. Солнце уже было закрыто высокими тонкими слоистыми облаками, свет рассеивался, и эта площадка сверху казалась вполне пригодной для посадки. Но, когда садились, у меня даже сердце „екнуло“: куда же, думаю, мы попали?! Кругом такие заснеженные торосы, что чуть их крылом не задеваешь…
Сима Иванов, человек опытный, челюскинец, вылезает из машины и говорит:
– Ну, Иван Тимофеевич, влипли! Как теперь отрываться только будем?!
Я, конечно, со спокойным видом отвечаю:
– Ничего, Сима, взлетим: тут такая площадка, хоть эскадрилью сажай.
А сам думаю: «Прав Сима, влипли!»
Сначала решили наладить связь, сообщить по радио, где мы сидим, объяснить, что место посадки пришлось изменить. Затем проверим работу радиомаяка и начнем выбираться.
С радиосвязью – полная беда: мы вас слышим, а Рудольф нас не слышит. Бились, бились – ничего не получается. Станция работает, все исправно, а волны не проходят…
От кручения мотора вручную мозоли натерли, а толку так и не добились.
Проделав все необходимые работы по определению зоны луча радиомаяка, мы решили возвращаться обратно, да и погода что-то стала хмуриться. Начали запускать мотор. Не тут-то было! Мотор к этому времени застыл, не запускается. Одному человеку с амортизатором не справиться. Как выйти из положения? Надумали: подтащим самолет к ледяному ропаку и закрепим амортизатор за ледяную глыбу – так добьемся сильной натяжки амортизатора и быстроты проворачивания винта.
С каким трудом пришлось тащить самолет, рассказывать не стану. Ведь нас было только трое… Наконец подтащили самолет к огромному ропаку, закрепили амортизатор, натянули и чуть ли не «ура» закричали: мотор работает!
Но, видно, правильна русская поговорка: «Беда не ходит одна, а еще за собой другую тащит»… Пока мы возились с самолетом и мотором, погода испортилась: появился туман, задул ветер, началась пурга – зги не видать! Пришлось прогреть мотор и ждать, когда утихнет ветер.
Улетая с базы, никто из нас не ожидал попасть в такую переделку. Когда мы работали и двигались, было тепло, а как стали ждать улучшения погоды, начали мерзнуть. Особенно досталось моим ногам: на мне были валенки, а они отсырели…
Спать, конечно, не пришлось: бегали вокруг самолета и так согревались.
Временами погода прояснялась, но лишь на несколько минут; потом все снова быстро заволакивало.
Мы вас слышали все время. Знали, что вы готовитесь вылететь к нам. Очень беспокоились, как бы Головин не вздумал садиться у нас: площадка скверная, и его машина могла пострадать.
Пошли осмотреть свой «аэродром»: нельзя ли как-нибудь его расширить?
Вдруг Федоров увидел вдали черную точку.
– Это нерпа, Иван Тимофеевич, – сказал он. – Давайте подстрелим ее.
Федоров как самый опытный из нас полярник-охотник начал к ней подползать. Долго он крался, осторожно, чтобы не спугнуть. Вот Федоров уже на расстоянии выстрела от нерпы. Мы с Симой напряженно следим: удастся ему убить зверя или тот уйдет? Волнуемся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53