высокий забор, КПП, ворота, а за забором и воротами веселенькие деревянные домики, заасфальтированные дорожки, клумбы, скамейки... На экране другого ноутбука забора уже, видно не было, зато хорошо была видна внутренняя территория...
Тот, кто хотел увидеть больше, мог бы увидеть больше. Достаточно было подвести курсор “мышки” к пиктограммке, изображающей увеличительное стекло, и два раза нажать на кнопку. Тогда внизу экрана появилась бы шкала, двигая по которой туда-сюда виртуальным рычажком можно было приближать или удалять картинку...
Но только вряд ли в эту заброшенную и всеми забытую церковь мог попасть специалист по системам видеонаблюдения. Но даже если бы как-нибудь вдруг, ненароком попал, то вряд ли бы стал приглядываться к цвету раствора и долбить стену молотком. Но даже если бы стал, то почти наверняка у него не было бы охраны. Так что люди, оборудовавшие бункер, ничем не рисковали...
Раз в сутки, глубокой ночью, по грунтовой дороге недалеко от разрушенной церкви проезжал малоприметный “уазик”. Метрах в ста от церкви он притормаживал, и из салона выходил водитель и открывал капот. Пока он копался в “забарахлившем”
моторе, из машины выбирался гражданин в темной, практически не различимой в черноте ночи одежде и, изображая скуку, шел в сторону церкви. Войдя внутрь, он сразу поворачивал направо, где в самом дальнем углу была навалена груда мусора. Оттащив в сторону какую-то древнюю кровать и подняв несколько, до невозможности, вернее, до нежелания к ним притрагиваться, досок, он открывал крышку люка. Потянув ее на себя, он попадал в довольно узкий лаз, из которого показывалась голова. Пришедший протягивал руку, и из лаза выбирался примерно такой же комплекции, как он, и точно в такой же одежде человек.
— У тебя все в порядке?
— В полном.
Пришедший нырял в лаз, а человек, который только что оттуда выбрался, закрывал люк, надвигал на него доски и укладывал сверху кровать.
Потом он выходил из церкви и шел к машине, где водитель как раз починил мотор. “Уазик” отъезжал от церкви и, погоняв по пустынным проселкам, выезжал на автостраду. В условленном месте пассажир “уазика” пересаживался в джип, который доставлял его в город. На неприметном перекрестке молодой человек выходил и передавал какому-то, такому же невзрачному, как он сам, типу небольшой сверток. И все разъезжались в разные стороны. Человек из бункера ехал отсыпаться. А тот, второй, вез “посылку” на другой конец города.
На другом конце города “посылку” принимали. В “посылке” были сидиромы, на которых были написаны фломастером цифры. Например, семнадцать тире девятнадцать... Сидиромы вставляли в дисковод и выводили на экран изображение. Изображение той самой, снятой с колокольни “картинки” — КПП, забора, дорожек...
Человек за компьютером увеличивал скорость и “мотал” до момента, пока изображение не менялось.
Стоп!
В кадр быстро въезжала и останавливалась возле КПП машина. Сидевший в бункере “оператор”, сдвигая виртуальный рычажок вправо, делал наезд. Машина приближалась и вырастала в размерах. Из-за сильного увеличения изображение начинало размываться, но все равно можно было различить, что это за машина, и рассмотреть вышедшего из домика КПП охранника. “Оператор” давал максимально возможное увеличение, стараясь поймать в объектив номерной знак машины. Прямоугольник номера подрагивал, постоянно вываливаясь из экрана. Цифры на нем разобрать было невозможно, потому что номер слишком маленький и был слишком далеко.
Человек за компьютером останавливал кадр, сбрасывал его в память компьютера и загружал в фоторедактор. Выделяя “мышкой” буквы и цифры, меняя насыщенность тонов и резкость, он добивался наибольшего контраста между фоном номера и интересовавшей его сутью.
Есть!
Хоть плохо, хоть расплывчато, но номер можно было разобрать.
Человек за компьютером доставал какой-то журнал и записывал в него марку, цвет и номер машины. И проставлял по таймеру видеозаписи точное время...
Потом он снова запускал видеоряд. Машина заезжала на территорию, поворачивала направо и останавливалась возле одного из домиков. Из нее выходили два человека.
“Оператор” снова давал максимальное увеличение, ловя в объектив лица. Получалось это плохо, потому что люди на месте не стояли, постоянно смещаясь в поле зрения и вываливаясь из экрана.
Человек за компьютером выбирал средний план, останавливал понравившийся ему кадр, перетаскивал его “мышкой” в программу и подчищал, добиваясь более или менее приличного качества изображения. Полученную фотографию выводил на цветном принтере, проставляя число и время, и убирал в специальную папочку, где этих фотографий скопилось уже очень много. Но разбирать их было не ему. За сортировку и идентификацию изображенных на фото личностей отвечали совсем другие люди...
Записи, папки и сидиром, на котором были записаны фрагменты круглосуточной видеозаписи, были сброшены в отдельную папку все — с лицами людей, номерами машин и наиболее интересными мизансценами стоп-кадры, отвозили на другой адрес.
Тот, кто должен был разбираться с людьми, рассортировывал все вновь полученные портреты, раскладывая их по виртуальным и обычным, с тесемочками и зажимами, папкам. По тем, где хранились фотографии тех же самых людей, но снятые раньше.
Выбирая самые лучшие фотоизображения в двух-трех различных ракурсах, он создавал идентификационную базу, по которой можно было установить имя, место жительства и принадлежность снятого с колокольни объекта...
А в яме под церковью в это время, сидя в доставленном туда офисном кресле, находился “оператор”, неотрывно глядя на светящиеся в полумраке экраны ноутбуков. Там ничего не происходило, совсем ничего — не было видно машин, не было видно людей и даже не было видно обычно болтающегося возле ворот охранника. “Картинка” была “нулевая”. Но запись все равно шла. Запись шла беспрерывно и круглосуточно, вне зависимости от того, было что снимать или нет. На первый взгляд это было глупостью и пустым транжирством. На самом деле — предусмотрительностью. Оплативший съемку заказчик под страховался, учитывая трудно поддающийся прогнозированию “человеческий фактор”. “Оператор” мог уснуть, мог напиться, притащив с собой водки, или отвлечься, вместо водки приведя подружку. Он мог потерять сознание в результате сердечного приступа. Или мог предать... При фрагментарной записи это могло стать катастрофой. При постоянно ведущейся — не более чем мелкой неприятностью.
Но вряд ли бы “операторы” стали пить, спать и приводить подружек. Потому что “операторы” тоже были под колпаком. Под колпаком видеозаписи, которая контролировала их надежней, чем если бы приставить к ним двух охранников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Тот, кто хотел увидеть больше, мог бы увидеть больше. Достаточно было подвести курсор “мышки” к пиктограммке, изображающей увеличительное стекло, и два раза нажать на кнопку. Тогда внизу экрана появилась бы шкала, двигая по которой туда-сюда виртуальным рычажком можно было приближать или удалять картинку...
Но только вряд ли в эту заброшенную и всеми забытую церковь мог попасть специалист по системам видеонаблюдения. Но даже если бы как-нибудь вдруг, ненароком попал, то вряд ли бы стал приглядываться к цвету раствора и долбить стену молотком. Но даже если бы стал, то почти наверняка у него не было бы охраны. Так что люди, оборудовавшие бункер, ничем не рисковали...
Раз в сутки, глубокой ночью, по грунтовой дороге недалеко от разрушенной церкви проезжал малоприметный “уазик”. Метрах в ста от церкви он притормаживал, и из салона выходил водитель и открывал капот. Пока он копался в “забарахлившем”
моторе, из машины выбирался гражданин в темной, практически не различимой в черноте ночи одежде и, изображая скуку, шел в сторону церкви. Войдя внутрь, он сразу поворачивал направо, где в самом дальнем углу была навалена груда мусора. Оттащив в сторону какую-то древнюю кровать и подняв несколько, до невозможности, вернее, до нежелания к ним притрагиваться, досок, он открывал крышку люка. Потянув ее на себя, он попадал в довольно узкий лаз, из которого показывалась голова. Пришедший протягивал руку, и из лаза выбирался примерно такой же комплекции, как он, и точно в такой же одежде человек.
— У тебя все в порядке?
— В полном.
Пришедший нырял в лаз, а человек, который только что оттуда выбрался, закрывал люк, надвигал на него доски и укладывал сверху кровать.
Потом он выходил из церкви и шел к машине, где водитель как раз починил мотор. “Уазик” отъезжал от церкви и, погоняв по пустынным проселкам, выезжал на автостраду. В условленном месте пассажир “уазика” пересаживался в джип, который доставлял его в город. На неприметном перекрестке молодой человек выходил и передавал какому-то, такому же невзрачному, как он сам, типу небольшой сверток. И все разъезжались в разные стороны. Человек из бункера ехал отсыпаться. А тот, второй, вез “посылку” на другой конец города.
На другом конце города “посылку” принимали. В “посылке” были сидиромы, на которых были написаны фломастером цифры. Например, семнадцать тире девятнадцать... Сидиромы вставляли в дисковод и выводили на экран изображение. Изображение той самой, снятой с колокольни “картинки” — КПП, забора, дорожек...
Человек за компьютером увеличивал скорость и “мотал” до момента, пока изображение не менялось.
Стоп!
В кадр быстро въезжала и останавливалась возле КПП машина. Сидевший в бункере “оператор”, сдвигая виртуальный рычажок вправо, делал наезд. Машина приближалась и вырастала в размерах. Из-за сильного увеличения изображение начинало размываться, но все равно можно было различить, что это за машина, и рассмотреть вышедшего из домика КПП охранника. “Оператор” давал максимально возможное увеличение, стараясь поймать в объектив номерной знак машины. Прямоугольник номера подрагивал, постоянно вываливаясь из экрана. Цифры на нем разобрать было невозможно, потому что номер слишком маленький и был слишком далеко.
Человек за компьютером останавливал кадр, сбрасывал его в память компьютера и загружал в фоторедактор. Выделяя “мышкой” буквы и цифры, меняя насыщенность тонов и резкость, он добивался наибольшего контраста между фоном номера и интересовавшей его сутью.
Есть!
Хоть плохо, хоть расплывчато, но номер можно было разобрать.
Человек за компьютером доставал какой-то журнал и записывал в него марку, цвет и номер машины. И проставлял по таймеру видеозаписи точное время...
Потом он снова запускал видеоряд. Машина заезжала на территорию, поворачивала направо и останавливалась возле одного из домиков. Из нее выходили два человека.
“Оператор” снова давал максимальное увеличение, ловя в объектив лица. Получалось это плохо, потому что люди на месте не стояли, постоянно смещаясь в поле зрения и вываливаясь из экрана.
Человек за компьютером выбирал средний план, останавливал понравившийся ему кадр, перетаскивал его “мышкой” в программу и подчищал, добиваясь более или менее приличного качества изображения. Полученную фотографию выводил на цветном принтере, проставляя число и время, и убирал в специальную папочку, где этих фотографий скопилось уже очень много. Но разбирать их было не ему. За сортировку и идентификацию изображенных на фото личностей отвечали совсем другие люди...
Записи, папки и сидиром, на котором были записаны фрагменты круглосуточной видеозаписи, были сброшены в отдельную папку все — с лицами людей, номерами машин и наиболее интересными мизансценами стоп-кадры, отвозили на другой адрес.
Тот, кто должен был разбираться с людьми, рассортировывал все вновь полученные портреты, раскладывая их по виртуальным и обычным, с тесемочками и зажимами, папкам. По тем, где хранились фотографии тех же самых людей, но снятые раньше.
Выбирая самые лучшие фотоизображения в двух-трех различных ракурсах, он создавал идентификационную базу, по которой можно было установить имя, место жительства и принадлежность снятого с колокольни объекта...
А в яме под церковью в это время, сидя в доставленном туда офисном кресле, находился “оператор”, неотрывно глядя на светящиеся в полумраке экраны ноутбуков. Там ничего не происходило, совсем ничего — не было видно машин, не было видно людей и даже не было видно обычно болтающегося возле ворот охранника. “Картинка” была “нулевая”. Но запись все равно шла. Запись шла беспрерывно и круглосуточно, вне зависимости от того, было что снимать или нет. На первый взгляд это было глупостью и пустым транжирством. На самом деле — предусмотрительностью. Оплативший съемку заказчик под страховался, учитывая трудно поддающийся прогнозированию “человеческий фактор”. “Оператор” мог уснуть, мог напиться, притащив с собой водки, или отвлечься, вместо водки приведя подружку. Он мог потерять сознание в результате сердечного приступа. Или мог предать... При фрагментарной записи это могло стать катастрофой. При постоянно ведущейся — не более чем мелкой неприятностью.
Но вряд ли бы “операторы” стали пить, спать и приводить подружек. Потому что “операторы” тоже были под колпаком. Под колпаком видеозаписи, которая контролировала их надежней, чем если бы приставить к ним двух охранников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86