Челядь должна знать свое место.
Небрежно бросив конверт на стол, шеф отпустил своего секретаря.
Но сразу же схватился за конверт, когда тот вышел.
В конверте была короткая записка.
“Посмотри, оцени и прикинь, что с этим можно сделать. Материал имел большой резонанс в обществе, и, боюсь, мы должны на него как-то прореагировать, например выйдя с законодательными предложениями в Думу”.
Подпись.
Все.
Адресат шумно выдохнул воздух. Все оказалось не так страшно, как представлялось вначале. Кто-то наехал на власть, и власть, до того как разобраться с этим кем-то, должна сделать вид, что была очень рада услышать в свой адрес критику, переведя стрелки в парламент, который спустит пар и тихо сведет дело на нет.
Нормальный ход.
Шеф сунул кассету в видеомагнитофон и ткнул пальцем в кнопку воспроизведения.
Пошла заставка канала.
Все верно — первый канал. Общественно-политическая редакция первого канала последнее время допускала легкий брех в сторону властей предержащих, но в пределах отпускаемой им нормы. Или им на этот раз изменило чувство меры?..
В последующих кадрах получатель кассеты ожидал увидеть лицо человека, от которого пришла посылка. Но увидел совсем другое лицо. Очень неприятное лицо — нечесаное и немытое, с вытянутыми, как у вампира, ушами.
Что за ерунда?.. Неужели эта, на криминальную тему, передача имела такой резонанс, что его нужно гасить потоками речей парламентариев?
Или?..
Все стало ясно, когда ведущий раскрыл истинное имя Русского Монстра, которого в миру звали — Иванов.
Иванов?.. Тот самый?!.
Ах ты черт!.. Так вот в чем дело!..
У получателя кассеты мгновенно подскочили пульс и давление. И упало сердце.
Посылка пришла не для того, чтобы он что-нибудь оценивал и советовал. Совсем для другого...
Он хлопнул залпом рюмку коньяку и еще одну, перемотал кассету на начало и посмотрел заново и очень внимательно.
Передача рассказывала о похождениях известного киллера, которого французы окрестили Русский Монстр. Но это была не совсем та передача, которую увидел массовый зритель, это была совсем другая, нередактированная передача, превышающая по хронометражу выпущенную в эфир почти втрое. Эта была полная версия, по которой не успели пройтись редакторские ножницы, вырезавшие наиболее кровавые, натуралистичные и шокирующие эпизоды.
В полной версии приводился хронологически выстроенный список совершенных Монстром преступлений, демонстрировались нередактированные милицейские видеозаписи с мест преступлений и некупированные интервью с милицейскими чинами, которые расписывались в собственном бессилии.
Мнение привлеченных экспертов, удачно выстроенный монтаж, но более всего обилие кровавых сцен убеждали зрителя, что это самый жестокий и самый удачливый преступник современности и что поймать его в ближайшее время вряд ли удастся. Только если совсем случайно.
А уж портрет!.. Достаточно было представить, что этот... с ушами заявится к тебе на ночь глядя в дом, чтобы душа навсегда переселилась в пятки!
Телевизионщики хоть и были растратчиками, но свое дело знали и сумели из компота трупов, разрезанных и заново смонтированных интервью, компьютерных спецэффектов, музыки и закадрового текста создать произведение в лучших традициях неореализма. Где Иванов из просто маньяка и убийцы превратился в яркий художественный образ, воплотивший лучшие, в Смысле худшие, черты современного преступника, став чем-то вроде былинного богатыря, но со знаком минус и фамилией Фантомас.
Это было сильно! И было страшно.
Кассета промоталась до конца. До заключительных титров, где журналисты выражали благодарность спонсорам, меценатам и консультантам.
Единственный зритель нередактированной копии передачи минут пять сидел недвижимо, тупо уставясь в темный экран, потом хлопнул еще одну рюмку коньяку и схватился за телефон.
— Я получил кассету...
— Я тоже получил.
— И ты?!.
— Не только я и не только ты — все получили!
Долгое, очень долгое молчание.
Просмотренная телепередача произвела на всех сильное впечатление. Нужное впечатление. Неизгладимое впечатление.
— Что предлагаешь делать?
— Предлагаю сдаваться...
Большой Начальник мог быть доволен. Предпринятая им психическая атака дала хороший результат. Даже лучший, чем если бы пришлось пристрелить еще кого-нибудь из потенциальных отступников. Генеральный продюсер первой кнопки хорошо отработал отпущенные под соцзаказ деньги. Большим Начальником отпущенные. Из кармана государства отпущенные. Для его личных нужд.
Ультиматум, переложенный на более доходчивый язык телеискусства, должен был пробить даже самых толстокожих.
И пробил...
Верно говорил вождь мирового пролетариата Ульянов-Ленин — важнейшим из искусств для нас является кино. Потому что воздействует не на сознание, а на психику. Как говорится — лучше один раз увидеть... Чтобы представить!.. Чтобы понять!.. И перестать трепыхаться!..
Глава сорок седьмая
— Очень хорошая передача! — сказал Большой Начальник, уважительно пожимая Иванову руку. — Вы теперь просто звезда!
Иванов скромно потупился.
Чего уж тут скрывать — ему было приятно. Чертовски приятно! Тут вон зрители, чтобы на голубой экран прорваться, чего только не готовы сделать — даже в своих извращенных сексуальных притязаниях к любимой болонке ненавистной тещи публично покаяться, да и то это только на эпизод вытянет. А здесь — целая передача! Как не загордиться!
— Поздравляю, поздравляю...
Иванов радостно кивал.
Но, оставшись один, стал страдать. Стал страдать от несоответствия того, что он видел на экране, и того, что отражалось в зеркале.
В зеркале отражалась круглая, хорошо упитанная, с вялым подбородком, дряблыми щеками и затравленным взглядом физиономия.
Н-да... Оригинал мало напоминал растиражированную на всю страну виртуальную копию.
Иванов проверил, закрыта ли дверь, и на цыпочках вернулся к зеркалу.
Нет, он себе определенно не нравился. Уши были не острые, а круглые, как разросшиеся на пустыре лопухи. И зубы какие-то не такие — слишком ровные и белые. И прическа...
Иванов воровато оглянулся, словно сзади кто-то мог его увидеть. Позади, естественно, никого не было.
Снова повернулся к зеркалу. Быстро растрепал прическу. Облизав пальцы, склеил в “сосульки” несколько прядей. По-собачьи оскалился, постаравшись придать своему взгляду надлежащую злобность. Ухватив пальцами кончики ушей, потянул их что было сил вверх.
Но уши потянулись не кончиками, а потянулись вверх все, напоминая все те же, но сильно деформированные лопухи. Притом еще более оттопыренные и красные лопухи. Да и все остальное...
Героический облик никак не получался.
Жаль...
Иванов вздохнул и, совершенно расстроенный, отошел от зеркала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Небрежно бросив конверт на стол, шеф отпустил своего секретаря.
Но сразу же схватился за конверт, когда тот вышел.
В конверте была короткая записка.
“Посмотри, оцени и прикинь, что с этим можно сделать. Материал имел большой резонанс в обществе, и, боюсь, мы должны на него как-то прореагировать, например выйдя с законодательными предложениями в Думу”.
Подпись.
Все.
Адресат шумно выдохнул воздух. Все оказалось не так страшно, как представлялось вначале. Кто-то наехал на власть, и власть, до того как разобраться с этим кем-то, должна сделать вид, что была очень рада услышать в свой адрес критику, переведя стрелки в парламент, который спустит пар и тихо сведет дело на нет.
Нормальный ход.
Шеф сунул кассету в видеомагнитофон и ткнул пальцем в кнопку воспроизведения.
Пошла заставка канала.
Все верно — первый канал. Общественно-политическая редакция первого канала последнее время допускала легкий брех в сторону властей предержащих, но в пределах отпускаемой им нормы. Или им на этот раз изменило чувство меры?..
В последующих кадрах получатель кассеты ожидал увидеть лицо человека, от которого пришла посылка. Но увидел совсем другое лицо. Очень неприятное лицо — нечесаное и немытое, с вытянутыми, как у вампира, ушами.
Что за ерунда?.. Неужели эта, на криминальную тему, передача имела такой резонанс, что его нужно гасить потоками речей парламентариев?
Или?..
Все стало ясно, когда ведущий раскрыл истинное имя Русского Монстра, которого в миру звали — Иванов.
Иванов?.. Тот самый?!.
Ах ты черт!.. Так вот в чем дело!..
У получателя кассеты мгновенно подскочили пульс и давление. И упало сердце.
Посылка пришла не для того, чтобы он что-нибудь оценивал и советовал. Совсем для другого...
Он хлопнул залпом рюмку коньяку и еще одну, перемотал кассету на начало и посмотрел заново и очень внимательно.
Передача рассказывала о похождениях известного киллера, которого французы окрестили Русский Монстр. Но это была не совсем та передача, которую увидел массовый зритель, это была совсем другая, нередактированная передача, превышающая по хронометражу выпущенную в эфир почти втрое. Эта была полная версия, по которой не успели пройтись редакторские ножницы, вырезавшие наиболее кровавые, натуралистичные и шокирующие эпизоды.
В полной версии приводился хронологически выстроенный список совершенных Монстром преступлений, демонстрировались нередактированные милицейские видеозаписи с мест преступлений и некупированные интервью с милицейскими чинами, которые расписывались в собственном бессилии.
Мнение привлеченных экспертов, удачно выстроенный монтаж, но более всего обилие кровавых сцен убеждали зрителя, что это самый жестокий и самый удачливый преступник современности и что поймать его в ближайшее время вряд ли удастся. Только если совсем случайно.
А уж портрет!.. Достаточно было представить, что этот... с ушами заявится к тебе на ночь глядя в дом, чтобы душа навсегда переселилась в пятки!
Телевизионщики хоть и были растратчиками, но свое дело знали и сумели из компота трупов, разрезанных и заново смонтированных интервью, компьютерных спецэффектов, музыки и закадрового текста создать произведение в лучших традициях неореализма. Где Иванов из просто маньяка и убийцы превратился в яркий художественный образ, воплотивший лучшие, в Смысле худшие, черты современного преступника, став чем-то вроде былинного богатыря, но со знаком минус и фамилией Фантомас.
Это было сильно! И было страшно.
Кассета промоталась до конца. До заключительных титров, где журналисты выражали благодарность спонсорам, меценатам и консультантам.
Единственный зритель нередактированной копии передачи минут пять сидел недвижимо, тупо уставясь в темный экран, потом хлопнул еще одну рюмку коньяку и схватился за телефон.
— Я получил кассету...
— Я тоже получил.
— И ты?!.
— Не только я и не только ты — все получили!
Долгое, очень долгое молчание.
Просмотренная телепередача произвела на всех сильное впечатление. Нужное впечатление. Неизгладимое впечатление.
— Что предлагаешь делать?
— Предлагаю сдаваться...
Большой Начальник мог быть доволен. Предпринятая им психическая атака дала хороший результат. Даже лучший, чем если бы пришлось пристрелить еще кого-нибудь из потенциальных отступников. Генеральный продюсер первой кнопки хорошо отработал отпущенные под соцзаказ деньги. Большим Начальником отпущенные. Из кармана государства отпущенные. Для его личных нужд.
Ультиматум, переложенный на более доходчивый язык телеискусства, должен был пробить даже самых толстокожих.
И пробил...
Верно говорил вождь мирового пролетариата Ульянов-Ленин — важнейшим из искусств для нас является кино. Потому что воздействует не на сознание, а на психику. Как говорится — лучше один раз увидеть... Чтобы представить!.. Чтобы понять!.. И перестать трепыхаться!..
Глава сорок седьмая
— Очень хорошая передача! — сказал Большой Начальник, уважительно пожимая Иванову руку. — Вы теперь просто звезда!
Иванов скромно потупился.
Чего уж тут скрывать — ему было приятно. Чертовски приятно! Тут вон зрители, чтобы на голубой экран прорваться, чего только не готовы сделать — даже в своих извращенных сексуальных притязаниях к любимой болонке ненавистной тещи публично покаяться, да и то это только на эпизод вытянет. А здесь — целая передача! Как не загордиться!
— Поздравляю, поздравляю...
Иванов радостно кивал.
Но, оставшись один, стал страдать. Стал страдать от несоответствия того, что он видел на экране, и того, что отражалось в зеркале.
В зеркале отражалась круглая, хорошо упитанная, с вялым подбородком, дряблыми щеками и затравленным взглядом физиономия.
Н-да... Оригинал мало напоминал растиражированную на всю страну виртуальную копию.
Иванов проверил, закрыта ли дверь, и на цыпочках вернулся к зеркалу.
Нет, он себе определенно не нравился. Уши были не острые, а круглые, как разросшиеся на пустыре лопухи. И зубы какие-то не такие — слишком ровные и белые. И прическа...
Иванов воровато оглянулся, словно сзади кто-то мог его увидеть. Позади, естественно, никого не было.
Снова повернулся к зеркалу. Быстро растрепал прическу. Облизав пальцы, склеил в “сосульки” несколько прядей. По-собачьи оскалился, постаравшись придать своему взгляду надлежащую злобность. Ухватив пальцами кончики ушей, потянул их что было сил вверх.
Но уши потянулись не кончиками, а потянулись вверх все, напоминая все те же, но сильно деформированные лопухи. Притом еще более оттопыренные и красные лопухи. Да и все остальное...
Героический облик никак не получался.
Жаль...
Иванов вздохнул и, совершенно расстроенный, отошел от зеркала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86