Если с нами что-то случится, вас ждут серьезные неприятности, — попробовал надавить генерал.
— Да вы что? — ахнул незнакомец. — Тогда, конечно, я боюсь!
Не прошло!..
Выстрелы стали стихать. Люди Михалчука прибежали обратно.
— В бункере все чисто! Там всего три человека было.
Слава богу, что три, а не тридцать!
— Потери?
— Двое раненых.
— Архивы изъяли?
— Так точно!
Генерал Трофимов и майор Проскурин стояли на коленях, прислушиваясь к чужому разговору. Их мало интересовали потери и архивы, их интересовала их судьба. Обидно было помирать во второй раз...
— Что с этими будем делать, командир? — спросил, кажется, Михалчук.
— С этими? — спросил, на секунду задумавшись, командир. — С этими будем делать то же, что с теми....
Это было решение, был приговор.
Через мгновение должна была раздаться автоматная очередь.
— Стойте! — крикнул генерал. — Дайте мне возможность поговорить с вашим командиром.
— Здесь один командир — я! — ответил командир.
— Но у вас должен быть вышестоящий начальник. Кто он — Сокольцев, Иващук, Михайлов?.. — быстро, наугад, назвал генерал несколько известных ему фамилий, которые, если незнакомец имел хоть какое-нибудь отношение к спецслужбам или армии, должны были быть ему знакомы. И, кажется, он попал.
— Откуда вы знаете Михайлова?
— По службе, — коротко ответил генерал. Командир, еще мгновение посомневавшись, вытащил мобильный телефон.
— У нас нештатная ситуация, — сказал он. — Две неучтенные единицы... Я понимаю, что стирать...
Генерал Трофимов и майор Проскурин напряглись. Потому что это не рисунок ластиком стирать — это их стирать.
— Но они утверждают, что работают в нашей организации. И знают Михайлова... Есть!.. Ситуация была переломлена.
— Подойдите сюда, — сказал командир. Генерал встал и повернулся. Перед ним стояли бойцы в камуфляже, бронежилетах, с короткоствольными автоматами в руках. На лицах их были маски.
— Я слушаю, — сказал генерал.
— Мать твою, перемать! — ответила трубка. Голос был знаком! Это был голос одного из его хороших приятелей, тоже генерала, тоже работающего в ФСБ, но в другом управлении.
— Это ты, что ли?
— Я, — ответил генерал Трофимов.
Он не радовался, пока еще не радовался. То, что он напоролся на знакомого, еще ничего не значило. Знакомый зачистит его с таким же успехом, как незнакомый, если у него приказ не оставлять после себя свидетелей.
— Ты как там оказался? — спросил голос в трубке. Довольно глупо спросил. Выгадывая время, спросил.
— Собирал грибы и заблудился, — в тон ответил генерал Трофимов.
— Грибы, говоришь? — хохотнул голос. — Ладно, разберемся.
И попросил вернуть телефон командиру.
Командир внимательно выслушал распоряжения вышестоящего начальства. Что тот сказал, генерал Трофимов примерно знал. Сказал — тащи их сюда, но только так, чтобы не сбежали. Если будут сопротивляться или в случае возникновения нештатной ситуации — чисти на месте. Потому что ничего другого сказать не мог.
Командир был недоволен — по нему, было бы лучше пристрелить их прямо сейчас, чтобы не иметь лишней головной боли. Но приказы не обсуждаются.
К генералу Трофимову и майору Проскурину подскочили бойцы в масках, довольно бесцеремонно загнули им руки и застегнули на запястьях наручники.
— Дочищай территорию и собирай всех наших, — сказал командир. — Через десять минут уходим...
Генерал Трофимов и майор Проскурин облегченно вздохнули.
Слава богу!..
Конечно, это было еще не спасение, конечно, их могли шлепнуть и час, и два часа спустя или в более спокойной обстановке завтра, но главное, что не теперь!.. Главное, что пока они остались живы. А там — посмотрим!..
Потому что это еще не конец, вряд ли это конец... Не исключено, что это только начало...
Послесловие
Иван Иванович сидел в шкафу. Сидел уже в который раз...
Иван Иванович сидел в шкафу, потому что боялся. На этот раз его страхи не были напрасны, на этот раз ему было чего бояться — совсем близко от него, буквально в двух десятках шагов, шел бой.
Кто-то на кого-то нападал, а кто-то отбивался. И все были этим процессом так увлечены, что никому из них до Иванова не было никакого дела.
Но даже если бы было дело, кто бы его в этом шкафу стал искать? Никто бы не стал! Потому что во время боя никакой здравомыслящий боец не станет забираться в шкаф, равно как в другие узости, откуда нельзя быстро выбраться, где невозможно укрыться от пуль и осколков и затруднительно сопротивляться! В шкафах прячутся только дети, которые прячутся там от своих воображаемых страхов. Настоящие бойцы в случае опасности прорываются в поле, где путь открыт в четыре стороны, где каждый камень, каждая ложбинка, каждое деревце обещают защиту и маскировку, где можно уйти, отбиться, оторваться, раствориться в первом встретившемся на пути лесу.
Поэтому никто из обороняющихся в шкафы не полез.
И никто из наступающих там никого не искал.
Бой шел в коридорах и на лестницах, которые вели к спасению.
Бах.
Бах!
Бу-бух!..
Где-то совсем недалеко стучали частые выстрелы и изредка рвались ручные гранаты. От каждого выстрела и взрыва сидящий в шкафу Иванов сильно вздрагивал и говорил “мама”.
Бах!
— Мама! Ба-бах!
— Мамочка! Та-та-та-та...
— Мамочка моя!
Выстрелы становились реже и постепенно удалялись.
Наверное, кто-то кого-то победил. Или и те и другие побежали воевать в другое более удобное место, где наконец смогут поубивать друг друга.
Иванов не болел ни за тех, ни за других — он боялся что тех, что этих. Он был вне игры. Он бы век из этого шкафа не вылезал!
И не вылезал!
Час...
Два...
Три...
— Он сидел в шкафу и тихо ненавидел этот свой шкаф. Все его несчастья происходили от шкафов. От того первого в квартире любовницы — до этого последнего. Он сиживал в разных шкафах — стареньких, пахнущих лежалым бельем и нафталином, в дорогущих импортных, сделанных из красного дерева, в шкафах со всеми удобствами — с креслом, биотуалетом, холодильником, баром и телевизором, в шкафах дальнего следования, которые переезжали из города в город и из страны в страну, наконец сиживал в трансатлантических шкафах, которые переплывали моря и океаны...
На своем веку он узнал много шкафов... Причем изнутри. Но все их — большие и маленькие, хорошие и плохие — ненавидел одинаково сильно!..
Будь прокляты эти предназначенные для хранения одежды сооружения. Которые в его случае используются для хранения людей. Для его хранения!..
Иванов сидел в шкафу среди чужих вещей, как забытая кем-то вещь. А может, не забытая, может, просто положенная. До времени. До времени Икс...
Ведь на то и шкафы, чтобы их периодически перерывали и перетряхивали хозяева, вдруг находя потерянные в прошлом году и столь необходимые в этом башмаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Да вы что? — ахнул незнакомец. — Тогда, конечно, я боюсь!
Не прошло!..
Выстрелы стали стихать. Люди Михалчука прибежали обратно.
— В бункере все чисто! Там всего три человека было.
Слава богу, что три, а не тридцать!
— Потери?
— Двое раненых.
— Архивы изъяли?
— Так точно!
Генерал Трофимов и майор Проскурин стояли на коленях, прислушиваясь к чужому разговору. Их мало интересовали потери и архивы, их интересовала их судьба. Обидно было помирать во второй раз...
— Что с этими будем делать, командир? — спросил, кажется, Михалчук.
— С этими? — спросил, на секунду задумавшись, командир. — С этими будем делать то же, что с теми....
Это было решение, был приговор.
Через мгновение должна была раздаться автоматная очередь.
— Стойте! — крикнул генерал. — Дайте мне возможность поговорить с вашим командиром.
— Здесь один командир — я! — ответил командир.
— Но у вас должен быть вышестоящий начальник. Кто он — Сокольцев, Иващук, Михайлов?.. — быстро, наугад, назвал генерал несколько известных ему фамилий, которые, если незнакомец имел хоть какое-нибудь отношение к спецслужбам или армии, должны были быть ему знакомы. И, кажется, он попал.
— Откуда вы знаете Михайлова?
— По службе, — коротко ответил генерал. Командир, еще мгновение посомневавшись, вытащил мобильный телефон.
— У нас нештатная ситуация, — сказал он. — Две неучтенные единицы... Я понимаю, что стирать...
Генерал Трофимов и майор Проскурин напряглись. Потому что это не рисунок ластиком стирать — это их стирать.
— Но они утверждают, что работают в нашей организации. И знают Михайлова... Есть!.. Ситуация была переломлена.
— Подойдите сюда, — сказал командир. Генерал встал и повернулся. Перед ним стояли бойцы в камуфляже, бронежилетах, с короткоствольными автоматами в руках. На лицах их были маски.
— Я слушаю, — сказал генерал.
— Мать твою, перемать! — ответила трубка. Голос был знаком! Это был голос одного из его хороших приятелей, тоже генерала, тоже работающего в ФСБ, но в другом управлении.
— Это ты, что ли?
— Я, — ответил генерал Трофимов.
Он не радовался, пока еще не радовался. То, что он напоролся на знакомого, еще ничего не значило. Знакомый зачистит его с таким же успехом, как незнакомый, если у него приказ не оставлять после себя свидетелей.
— Ты как там оказался? — спросил голос в трубке. Довольно глупо спросил. Выгадывая время, спросил.
— Собирал грибы и заблудился, — в тон ответил генерал Трофимов.
— Грибы, говоришь? — хохотнул голос. — Ладно, разберемся.
И попросил вернуть телефон командиру.
Командир внимательно выслушал распоряжения вышестоящего начальства. Что тот сказал, генерал Трофимов примерно знал. Сказал — тащи их сюда, но только так, чтобы не сбежали. Если будут сопротивляться или в случае возникновения нештатной ситуации — чисти на месте. Потому что ничего другого сказать не мог.
Командир был недоволен — по нему, было бы лучше пристрелить их прямо сейчас, чтобы не иметь лишней головной боли. Но приказы не обсуждаются.
К генералу Трофимову и майору Проскурину подскочили бойцы в масках, довольно бесцеремонно загнули им руки и застегнули на запястьях наручники.
— Дочищай территорию и собирай всех наших, — сказал командир. — Через десять минут уходим...
Генерал Трофимов и майор Проскурин облегченно вздохнули.
Слава богу!..
Конечно, это было еще не спасение, конечно, их могли шлепнуть и час, и два часа спустя или в более спокойной обстановке завтра, но главное, что не теперь!.. Главное, что пока они остались живы. А там — посмотрим!..
Потому что это еще не конец, вряд ли это конец... Не исключено, что это только начало...
Послесловие
Иван Иванович сидел в шкафу. Сидел уже в который раз...
Иван Иванович сидел в шкафу, потому что боялся. На этот раз его страхи не были напрасны, на этот раз ему было чего бояться — совсем близко от него, буквально в двух десятках шагов, шел бой.
Кто-то на кого-то нападал, а кто-то отбивался. И все были этим процессом так увлечены, что никому из них до Иванова не было никакого дела.
Но даже если бы было дело, кто бы его в этом шкафу стал искать? Никто бы не стал! Потому что во время боя никакой здравомыслящий боец не станет забираться в шкаф, равно как в другие узости, откуда нельзя быстро выбраться, где невозможно укрыться от пуль и осколков и затруднительно сопротивляться! В шкафах прячутся только дети, которые прячутся там от своих воображаемых страхов. Настоящие бойцы в случае опасности прорываются в поле, где путь открыт в четыре стороны, где каждый камень, каждая ложбинка, каждое деревце обещают защиту и маскировку, где можно уйти, отбиться, оторваться, раствориться в первом встретившемся на пути лесу.
Поэтому никто из обороняющихся в шкафы не полез.
И никто из наступающих там никого не искал.
Бой шел в коридорах и на лестницах, которые вели к спасению.
Бах.
Бах!
Бу-бух!..
Где-то совсем недалеко стучали частые выстрелы и изредка рвались ручные гранаты. От каждого выстрела и взрыва сидящий в шкафу Иванов сильно вздрагивал и говорил “мама”.
Бах!
— Мама! Ба-бах!
— Мамочка! Та-та-та-та...
— Мамочка моя!
Выстрелы становились реже и постепенно удалялись.
Наверное, кто-то кого-то победил. Или и те и другие побежали воевать в другое более удобное место, где наконец смогут поубивать друг друга.
Иванов не болел ни за тех, ни за других — он боялся что тех, что этих. Он был вне игры. Он бы век из этого шкафа не вылезал!
И не вылезал!
Час...
Два...
Три...
— Он сидел в шкафу и тихо ненавидел этот свой шкаф. Все его несчастья происходили от шкафов. От того первого в квартире любовницы — до этого последнего. Он сиживал в разных шкафах — стареньких, пахнущих лежалым бельем и нафталином, в дорогущих импортных, сделанных из красного дерева, в шкафах со всеми удобствами — с креслом, биотуалетом, холодильником, баром и телевизором, в шкафах дальнего следования, которые переезжали из города в город и из страны в страну, наконец сиживал в трансатлантических шкафах, которые переплывали моря и океаны...
На своем веку он узнал много шкафов... Причем изнутри. Но все их — большие и маленькие, хорошие и плохие — ненавидел одинаково сильно!..
Будь прокляты эти предназначенные для хранения одежды сооружения. Которые в его случае используются для хранения людей. Для его хранения!..
Иванов сидел в шкафу среди чужих вещей, как забытая кем-то вещь. А может, не забытая, может, просто положенная. До времени. До времени Икс...
Ведь на то и шкафы, чтобы их периодически перерывали и перетряхивали хозяева, вдруг находя потерянные в прошлом году и столь необходимые в этом башмаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86