Сочувствуют Первому, благодаря которому в эти кресла уселись. Но не настолько, чтобы бросаться в открытую свару. Однако понимают, что со сменой Хозяина грядет перетряска кресел — Новый придет со своим окружением, безжалостной метлой вычищая старую команду. Можно ждать от них помощи? Наверное. По крайней мере чинить активных препятствий они не будут, может так статься, что и нужную весточку по назначению переправят. Могут среди них встретиться заговорщики? Конечно. Но не много. Слишком низкого полета птички. Слишком мало от них зависит, чтобы широко вовлекать их в интригу заговора.
Значит, помощники?
Я определил цель, оставалось найти средства. К помощнику, хоть он и пониже Президента свдит, с улицы не войдешь и за здорово живешь помощи не попросишь. У помощников своих помощников, что посетителей и почту сепарируют, пруд пруди. Если по всем ходить — жизни не хватит. Кроме того, их не могут оставить без самого пристального внимания заговорщики.
Проще всего было бы подключиться к правительственной связи. Труда это не составит. При всей ограниченности «вертушек» их все же не так мало" чтобы к какой-нибудь не прорваться. Но боюсь, как только помощник поднимет трубку правительственного аппарата, к параллельным наушникам прилипнут еще несколько непраздно любопытствующих ушей.
Поговаривают, есть еще какая-то внутренняя, или, как ее еще называют, ближняя, связь. Наследие былых времен, когда чем больше аппаратов было установлено в кабинете, тем чиновное считался его Хозяин. Соединяет она только несколько десятков телефонов в двух-трех зданиях и используется редко, если вообще используется. Ее бы и можно было задействовать для моих целей.
Обращаться к ныне действующим телефонистам с просьбой посодействовать в подключении к одной из правительственных линий я не мог. Все они, если не носили погоны Безопасности, давали подписки о неразглашении и обязаны были докладывать по инстанции о любых не укладывающихся в рамки семейных контактах. Лишние тревоги мнэ были ни к чему. Другое дело — заслуженные пенсионеры. Расписки они тоже давали, но те расписки и те страхи были вчера, а склероз — сегодня. Возможно, они подзабыли, что следует за разглашение государственной тайны. К тому же пятнадцатилетний приговор, когда жить осталось от силы три-четыре года, устрашает мало.
— Здравствуйте, я старший научный сотрудник музея военной связи, — представлялся я, демонстрируя изобретенное мной накануне удостоверение. Хорошо, что меня в свое время научили с помощью куска резины, чернил и клея рисовать любые, вплоть до гербовых, печати. Уроки пошли впрок.
Ветераны рассматривали мои надетые для пущей убедительности подполковничьи погоны, мою обаятельную улыбку, мой недвусмысленно раздутый портфель.
— Хотим вас поздравить с днем изобретения военно-полевого коммутатора, — говорил я, вытаскивая из портфеля бутылку коньяка и набор закуски. — Музей наш небольшой, закрытый, не очень богатый, но ветеранов связи мы стараемся не забывать. Вот прошу получить и расписаться.
— Ой, спасибо! Спасибо! Значит, не забываете?
— Не забываем.
— Так, может, чайку, — суетился растроганный ветеран, — может, по случаю праздника...
— Не могу. Извините, не могу. Мне еще несколько человек обойти надо. Поздравить от лица, так сказать, командования...
— Ну на секундочку!
— Ну разве что на секундочку!
Секундочка обычно растягивалась на часок, а то и на два. Размякший от коньячка и внимания ветеран, пытаясь удержать внимание нежданного гостя, пускался в воспоминания о своих трудовых подвигах. А подвиги эти по большей части были на ниве восстановления правительственной связи. А правительственная связь вела в одноименные кабинеты.
— Скажу вам по секрету, как своему, как связист — связисту, однажды я устанавливал связь самому... Ну, вы меня понимаете. Я несу аппарат и вижу... Его...
— Интересно, а какой марки аппарат вы ставили? — направлял я беседу в интересное мне русло. — Мы сейчас как раз готовим экспозицию...
Постепенно я становился специалистом по истории отечественной правительственной телефонизации. Я узнал марки десятков аппаратов, коммутаторов, коробок, кабелей. Я узнал места подводов и залегания этих самых кабелей. Зря ветераны вдавались в такие подробности. Кабельные магистрали — не телефонные микрофоны, они с течением времени не устаревают, они действуют и поныне.
— Спасибо, — говорил я, прощаясь. — Вы поразили меня своей осведомленностью. Мы обязательно используем ваши воспоминания в готовящейся к изданию исторической энциклопедии военного связиста.
Я не кривил душой. Я действительно поражался! Ветераны связи знали и легко разбалтывали то, что за семью замками хранилось в сейфах Безопасности. И стоила эта информация всего ничего — бутылку коньяка в придачу с продуктовым набором и человеческим вниманием.
В следующие консультанты я выбрал диггеров. Точнее, одного «черного» диггера, который, в отличие от своих светлых сотоварищей, не любил рекламировать свою деятельность. Лично с ним я не встречался. Просто однажды он в своей двери нашел записку от незнакомца, который просил его оказать консультационную помощь в одном, связанном с подземельями столицы, деле. Возможно, диггер и не обратил бы на записку внимания, если бы в ней не предлагалось спуститься к почтовому ящику и вытащить из него аванс за будущие услуги. В почтовом ящике, в конверте, были сложены стопкой пятьсот долларов. Пятьсот долларов задатка, который необязательно было возвращать даже в случае отказа.
Диггер был жаден, потому он и занимался своим подземным промыслом. Его не интересовали тайны исторических катакомб, его интересовали затерянные там двадцатью поколениями горожан «цацки». Он не брезговал выдирать золотые коронки из найденных в заброшенных штольнях и тоннелях черепов. Он взял пятьсот долларов. Он их не мог не взять.
Я позвонил ему через сутки.
— Вы согласны?
— Что мне надо делать?
— Мне нужны места залегания некоторых кабелей, которые вы могли видеть в подземных коммуникациях. Их внешний облик и метки, которые наносились на поверхности бетона в местах их скрытной запрессовки, вы найдете на рисунке, положенном в ваш почтовый ящик.
— Сколько?
— Втрое больше, чем было в конверте. Половина сразу. Половина после моего возвращения.
— Вдесятеро.
— Хорошо.
— Когда нужен результат?
— Не позднее чем через три дня.
К вечеру третьего дня я имел подробную схему московских подземелий с пятью проставленными на ней крестами. Кресты были проставлены в местах, где проходил необходимый мне кабель. В качестве бесплатного дополнения диггер приложил небольшую рукописную памятку с перечнем опасностей, которые могли ожидать меня в подземных галереях по ходу маршрута.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Значит, помощники?
Я определил цель, оставалось найти средства. К помощнику, хоть он и пониже Президента свдит, с улицы не войдешь и за здорово живешь помощи не попросишь. У помощников своих помощников, что посетителей и почту сепарируют, пруд пруди. Если по всем ходить — жизни не хватит. Кроме того, их не могут оставить без самого пристального внимания заговорщики.
Проще всего было бы подключиться к правительственной связи. Труда это не составит. При всей ограниченности «вертушек» их все же не так мало" чтобы к какой-нибудь не прорваться. Но боюсь, как только помощник поднимет трубку правительственного аппарата, к параллельным наушникам прилипнут еще несколько непраздно любопытствующих ушей.
Поговаривают, есть еще какая-то внутренняя, или, как ее еще называют, ближняя, связь. Наследие былых времен, когда чем больше аппаратов было установлено в кабинете, тем чиновное считался его Хозяин. Соединяет она только несколько десятков телефонов в двух-трех зданиях и используется редко, если вообще используется. Ее бы и можно было задействовать для моих целей.
Обращаться к ныне действующим телефонистам с просьбой посодействовать в подключении к одной из правительственных линий я не мог. Все они, если не носили погоны Безопасности, давали подписки о неразглашении и обязаны были докладывать по инстанции о любых не укладывающихся в рамки семейных контактах. Лишние тревоги мнэ были ни к чему. Другое дело — заслуженные пенсионеры. Расписки они тоже давали, но те расписки и те страхи были вчера, а склероз — сегодня. Возможно, они подзабыли, что следует за разглашение государственной тайны. К тому же пятнадцатилетний приговор, когда жить осталось от силы три-четыре года, устрашает мало.
— Здравствуйте, я старший научный сотрудник музея военной связи, — представлялся я, демонстрируя изобретенное мной накануне удостоверение. Хорошо, что меня в свое время научили с помощью куска резины, чернил и клея рисовать любые, вплоть до гербовых, печати. Уроки пошли впрок.
Ветераны рассматривали мои надетые для пущей убедительности подполковничьи погоны, мою обаятельную улыбку, мой недвусмысленно раздутый портфель.
— Хотим вас поздравить с днем изобретения военно-полевого коммутатора, — говорил я, вытаскивая из портфеля бутылку коньяка и набор закуски. — Музей наш небольшой, закрытый, не очень богатый, но ветеранов связи мы стараемся не забывать. Вот прошу получить и расписаться.
— Ой, спасибо! Спасибо! Значит, не забываете?
— Не забываем.
— Так, может, чайку, — суетился растроганный ветеран, — может, по случаю праздника...
— Не могу. Извините, не могу. Мне еще несколько человек обойти надо. Поздравить от лица, так сказать, командования...
— Ну на секундочку!
— Ну разве что на секундочку!
Секундочка обычно растягивалась на часок, а то и на два. Размякший от коньячка и внимания ветеран, пытаясь удержать внимание нежданного гостя, пускался в воспоминания о своих трудовых подвигах. А подвиги эти по большей части были на ниве восстановления правительственной связи. А правительственная связь вела в одноименные кабинеты.
— Скажу вам по секрету, как своему, как связист — связисту, однажды я устанавливал связь самому... Ну, вы меня понимаете. Я несу аппарат и вижу... Его...
— Интересно, а какой марки аппарат вы ставили? — направлял я беседу в интересное мне русло. — Мы сейчас как раз готовим экспозицию...
Постепенно я становился специалистом по истории отечественной правительственной телефонизации. Я узнал марки десятков аппаратов, коммутаторов, коробок, кабелей. Я узнал места подводов и залегания этих самых кабелей. Зря ветераны вдавались в такие подробности. Кабельные магистрали — не телефонные микрофоны, они с течением времени не устаревают, они действуют и поныне.
— Спасибо, — говорил я, прощаясь. — Вы поразили меня своей осведомленностью. Мы обязательно используем ваши воспоминания в готовящейся к изданию исторической энциклопедии военного связиста.
Я не кривил душой. Я действительно поражался! Ветераны связи знали и легко разбалтывали то, что за семью замками хранилось в сейфах Безопасности. И стоила эта информация всего ничего — бутылку коньяка в придачу с продуктовым набором и человеческим вниманием.
В следующие консультанты я выбрал диггеров. Точнее, одного «черного» диггера, который, в отличие от своих светлых сотоварищей, не любил рекламировать свою деятельность. Лично с ним я не встречался. Просто однажды он в своей двери нашел записку от незнакомца, который просил его оказать консультационную помощь в одном, связанном с подземельями столицы, деле. Возможно, диггер и не обратил бы на записку внимания, если бы в ней не предлагалось спуститься к почтовому ящику и вытащить из него аванс за будущие услуги. В почтовом ящике, в конверте, были сложены стопкой пятьсот долларов. Пятьсот долларов задатка, который необязательно было возвращать даже в случае отказа.
Диггер был жаден, потому он и занимался своим подземным промыслом. Его не интересовали тайны исторических катакомб, его интересовали затерянные там двадцатью поколениями горожан «цацки». Он не брезговал выдирать золотые коронки из найденных в заброшенных штольнях и тоннелях черепов. Он взял пятьсот долларов. Он их не мог не взять.
Я позвонил ему через сутки.
— Вы согласны?
— Что мне надо делать?
— Мне нужны места залегания некоторых кабелей, которые вы могли видеть в подземных коммуникациях. Их внешний облик и метки, которые наносились на поверхности бетона в местах их скрытной запрессовки, вы найдете на рисунке, положенном в ваш почтовый ящик.
— Сколько?
— Втрое больше, чем было в конверте. Половина сразу. Половина после моего возвращения.
— Вдесятеро.
— Хорошо.
— Когда нужен результат?
— Не позднее чем через три дня.
К вечеру третьего дня я имел подробную схему московских подземелий с пятью проставленными на ней крестами. Кресты были проставлены в местах, где проходил необходимый мне кабель. В качестве бесплатного дополнения диггер приложил небольшую рукописную памятку с перечнем опасностей, которые могли ожидать меня в подземных галереях по ходу маршрута.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91