это был истребительный отряд, который действовал под покровительством Анхуса в частности, а в общем – филистимлян. Нежной игры на лире, юношеского, покрытого пушком лица, которое так взволновало Ионафана, больше не существовало. Теперь, даже играя или паясничая, он знал, что должен выполнить миссию, возложенную на него Самуилом. Он безжалостно уничтожал южные племена, с которыми филистимляне вели бои и набеги которых становились все чаще. Он начал с гешуритов Нежева и через три дня расчистил место. Филистимляне были потрясены: больше ни одного гешурита на милю вокруг. Это опять стало поводом для пиршества.
Такие экспедиции стали регулярными, длившимися иногда день, а иногда несколько. Один раз в неделю Давид ужинал с Анхусом, который его расспрашивал о его подвигах.
– Я был в Нежеве у кенитов, – ответил он, – и я обратил грабителей в бегство.
Анхус поздравлял его.
– Грязные люди эти мародеры! – высказывал он свое мнение. – Надо им преподать урок.
В другой раз Давид был у мадианитов, иерамелитов или других, и Анхус опять поздравлял его. Доход, который получал Анхус в Гефе, говорил о том, что наконец-то в Нежеве и пустыне иудеев установлен порядок благодаря действиям этого иудея по имени Давид. Конечно, трупы гешуритов, амалеситов или жизритов не могли говорить, поэтому Анхус спрашивал себя, как может уживаться такая жестокость в этом красивом юноше. Но, в конце концов, Давид – хороший воин, и важно, что он обезглавил этого невыносимого хвастуна Голиафа. В любом случае этот молодой человек обязан ему всем, он даже получил город в подарок.
– Я для него как отец, – говорил Анхус, хлопая Давида по спине. А офицерам филистимлян, обеспокоенным властью этого юнца, он отвечал, что не нужно волноваться, ведь у Давида нет будущего, за исключением предложенного филистимлянами, потому что иудеи его ненавидят, и Саул гоняется за ним, чтобы разбить его армию наголову.
– Если ты доволен моей службой, – сказал Давид Анхусу, – дай мне более просторные владения.
– Я даю тебе Сиклад! – вскричал Анхус в порыве великодушия.
Это был полуподарок по сравнению с этим городом на севере Невега. Слишком удаленный от Гефа, чтобы филистимляне могли там держать все под контролем. Он находился на территории кочевников, племена которых жили на востоке от Аравии и на западе от Египта и, недовольные набегами, охотно сражались с грабителями. Тем не менее Давид с готовностью согласился на предложение. Он уехал в тот же день и заявил жителям Сиклад, что царь Анхус сделал его новым управителем города.
– Не ты ли тот Давид, что убил Голиафа? – удивленно спросили его старцы города.
– Я, и я готов сделать то же самое со всеми своими врагами. Анхус отныне один из моих друзей, и он меня поддержит.
– Но что же? Анхус заключил мир с иудеями? – выспрашивали они.
– Анхус заключил мир со мной, и этого вам должно быть достаточно, – ответил Давид.
Он осмотрел дома, выбрал самый красивый, потом устроил свой отряд и переделал Сиклад в свою четвертую крепость. К изумлению священников, он приказал соорудить в самое короткое время храм, который он доверил Иомафату, священнику, который венчал его и обязал его набирать других. В первый же вечер он приказал принести жертву на алтарь удачи.
Авигея и Ахиноам устраивались со своими служанками и рабами. Они тоже научились отдавать приказания.
Город был в хлопотах. На следующий день после своего прибытия Давид приказал надстроить крепостные стены жителям и своим людям. Он вел себя как властелин и совсем не как вассал филистимлянина. В пятницу до отъезда в деревню он вершил правосудие.
Амалеситы, жидриты и грабители пустынь испытали на себе его рвение, тем проще Давид добился молчаливого союза с людьми окрестностей кенитами, которые не являлись иудеями, но помнили, что когда-то прадед Моисея вывел их в пустыню. Иудеи, как и во время правления Давида в Орше, только радовались его защите. Так же было и с иерамелитами, кланом племени иудеев, города и стада которых часто подвергались нападению грабителей. И те и другие поставляли запасы людям Давида в знак благодарности. Каждую неделю Давид выезжал с отрядом, чтобы выследить вражеские лагеря. На врагов Давид нападал без предупреждения. Без пощады! Тех, кто не мог спастись бегством, даже женщин, безжалостно убивали, а трупы зарывали в общий ров. Затем лагерь подвергали грабежу, а все, что оставалось, сжигали. Не оставалось и следов: будет меньше врагов к тому дню, когда он будет царствовать. Он никогда не брал пленных: их нужно было вести в Сиклад или, пуще того, в Гад, где они могли рассказать о его жестокости.
– Как орел и как лев, – сказал ему однажды Эзер. – Как орел, который видит свысока, и как лев, который безжалостен.
Он научился смотреть далеко и стал безжалостным, хотя это противоречило его природе.
Когда Эзер увидел, что Давид согласился с его определением, он добавил:
– И осторожный, как лис.
– Я не ворую кур, – сказал Давид, смеясь.
– Настоящий лис и не признается, что он это делает, – возразил Эзер.
Давид иногда нападал на врага, который по численности превосходил его отряды. Однажды к нему пришли три старца из племени манассе, того, что жило на востоке Иордана и на территории племени гад, между бетшеан и рабба. Проблема заключалась в том, что их племена постоянно не могли что-то поделить с племенем гесхуритов.
– Они спорят по поводу всего: колодцев, пастбищ… Они претендуют даже на наши фруктовые сады, которые якобы растут на их земле, – жаловались старейшины. – Освободи нас от этих людей, ведь ты такой сильный!
Давид кивнул и отправился в разведку со своими братьями, Амоном и Эзером. Они три дня обследовали города и деревни гесхуритов. И пришли к выводу, что те хорошо устроились и их было много.
– По меньшей мере двадцать тысяч, – определил Амон. – У них много молодых людей.
Это был серьезный противник. Они убедились в этом еще больше, когда остановились на ночлег на постоялом дворе в Мехрате. Там им попался старик, рассказавший, что у царя этих гесхуритов, которого звали Талмай, много детей, и он с помощью брачных уз связан со всеми важными соседями от царя Басхана до царя Эдома. Все это предполагало многочисленных союзников, так что о том, чтобы напасть на гесхуритов с отрядом в тысячу человек, не шло и речи. Надо было изменить стратегию.
Давид вернулся в Секелаг, переоделся в пышный плащ, сапоги из кожи ягненка и отправился в дорогу со своими братьями, Эзером и Амоном и священником Авиафаром, который отныне наблюдал за храмом в Секелаге; они шли в Керриот, где находился царь Талмай. Эзер умело пустил по городу слух, что прибыл царь Секелага. Царский этикет требовал гостеприимства, поэтому прием оказался очень теплым, в особенности когда крепкий пятидесятилетний, с окрашенной бородой царь узнал, что его гость не кто иной, как Давид, бич разбойников и победитель Голиафа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Такие экспедиции стали регулярными, длившимися иногда день, а иногда несколько. Один раз в неделю Давид ужинал с Анхусом, который его расспрашивал о его подвигах.
– Я был в Нежеве у кенитов, – ответил он, – и я обратил грабителей в бегство.
Анхус поздравлял его.
– Грязные люди эти мародеры! – высказывал он свое мнение. – Надо им преподать урок.
В другой раз Давид был у мадианитов, иерамелитов или других, и Анхус опять поздравлял его. Доход, который получал Анхус в Гефе, говорил о том, что наконец-то в Нежеве и пустыне иудеев установлен порядок благодаря действиям этого иудея по имени Давид. Конечно, трупы гешуритов, амалеситов или жизритов не могли говорить, поэтому Анхус спрашивал себя, как может уживаться такая жестокость в этом красивом юноше. Но, в конце концов, Давид – хороший воин, и важно, что он обезглавил этого невыносимого хвастуна Голиафа. В любом случае этот молодой человек обязан ему всем, он даже получил город в подарок.
– Я для него как отец, – говорил Анхус, хлопая Давида по спине. А офицерам филистимлян, обеспокоенным властью этого юнца, он отвечал, что не нужно волноваться, ведь у Давида нет будущего, за исключением предложенного филистимлянами, потому что иудеи его ненавидят, и Саул гоняется за ним, чтобы разбить его армию наголову.
– Если ты доволен моей службой, – сказал Давид Анхусу, – дай мне более просторные владения.
– Я даю тебе Сиклад! – вскричал Анхус в порыве великодушия.
Это был полуподарок по сравнению с этим городом на севере Невега. Слишком удаленный от Гефа, чтобы филистимляне могли там держать все под контролем. Он находился на территории кочевников, племена которых жили на востоке от Аравии и на западе от Египта и, недовольные набегами, охотно сражались с грабителями. Тем не менее Давид с готовностью согласился на предложение. Он уехал в тот же день и заявил жителям Сиклад, что царь Анхус сделал его новым управителем города.
– Не ты ли тот Давид, что убил Голиафа? – удивленно спросили его старцы города.
– Я, и я готов сделать то же самое со всеми своими врагами. Анхус отныне один из моих друзей, и он меня поддержит.
– Но что же? Анхус заключил мир с иудеями? – выспрашивали они.
– Анхус заключил мир со мной, и этого вам должно быть достаточно, – ответил Давид.
Он осмотрел дома, выбрал самый красивый, потом устроил свой отряд и переделал Сиклад в свою четвертую крепость. К изумлению священников, он приказал соорудить в самое короткое время храм, который он доверил Иомафату, священнику, который венчал его и обязал его набирать других. В первый же вечер он приказал принести жертву на алтарь удачи.
Авигея и Ахиноам устраивались со своими служанками и рабами. Они тоже научились отдавать приказания.
Город был в хлопотах. На следующий день после своего прибытия Давид приказал надстроить крепостные стены жителям и своим людям. Он вел себя как властелин и совсем не как вассал филистимлянина. В пятницу до отъезда в деревню он вершил правосудие.
Амалеситы, жидриты и грабители пустынь испытали на себе его рвение, тем проще Давид добился молчаливого союза с людьми окрестностей кенитами, которые не являлись иудеями, но помнили, что когда-то прадед Моисея вывел их в пустыню. Иудеи, как и во время правления Давида в Орше, только радовались его защите. Так же было и с иерамелитами, кланом племени иудеев, города и стада которых часто подвергались нападению грабителей. И те и другие поставляли запасы людям Давида в знак благодарности. Каждую неделю Давид выезжал с отрядом, чтобы выследить вражеские лагеря. На врагов Давид нападал без предупреждения. Без пощады! Тех, кто не мог спастись бегством, даже женщин, безжалостно убивали, а трупы зарывали в общий ров. Затем лагерь подвергали грабежу, а все, что оставалось, сжигали. Не оставалось и следов: будет меньше врагов к тому дню, когда он будет царствовать. Он никогда не брал пленных: их нужно было вести в Сиклад или, пуще того, в Гад, где они могли рассказать о его жестокости.
– Как орел и как лев, – сказал ему однажды Эзер. – Как орел, который видит свысока, и как лев, который безжалостен.
Он научился смотреть далеко и стал безжалостным, хотя это противоречило его природе.
Когда Эзер увидел, что Давид согласился с его определением, он добавил:
– И осторожный, как лис.
– Я не ворую кур, – сказал Давид, смеясь.
– Настоящий лис и не признается, что он это делает, – возразил Эзер.
Давид иногда нападал на врага, который по численности превосходил его отряды. Однажды к нему пришли три старца из племени манассе, того, что жило на востоке Иордана и на территории племени гад, между бетшеан и рабба. Проблема заключалась в том, что их племена постоянно не могли что-то поделить с племенем гесхуритов.
– Они спорят по поводу всего: колодцев, пастбищ… Они претендуют даже на наши фруктовые сады, которые якобы растут на их земле, – жаловались старейшины. – Освободи нас от этих людей, ведь ты такой сильный!
Давид кивнул и отправился в разведку со своими братьями, Амоном и Эзером. Они три дня обследовали города и деревни гесхуритов. И пришли к выводу, что те хорошо устроились и их было много.
– По меньшей мере двадцать тысяч, – определил Амон. – У них много молодых людей.
Это был серьезный противник. Они убедились в этом еще больше, когда остановились на ночлег на постоялом дворе в Мехрате. Там им попался старик, рассказавший, что у царя этих гесхуритов, которого звали Талмай, много детей, и он с помощью брачных уз связан со всеми важными соседями от царя Басхана до царя Эдома. Все это предполагало многочисленных союзников, так что о том, чтобы напасть на гесхуритов с отрядом в тысячу человек, не шло и речи. Надо было изменить стратегию.
Давид вернулся в Секелаг, переоделся в пышный плащ, сапоги из кожи ягненка и отправился в дорогу со своими братьями, Эзером и Амоном и священником Авиафаром, который отныне наблюдал за храмом в Секелаге; они шли в Керриот, где находился царь Талмай. Эзер умело пустил по городу слух, что прибыл царь Секелага. Царский этикет требовал гостеприимства, поэтому прием оказался очень теплым, в особенности когда крепкий пятидесятилетний, с окрашенной бородой царь узнал, что его гость не кто иной, как Давид, бич разбойников и победитель Голиафа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76