Джослин с трудом сглотнула и только потому, что его пронзительные глаза не смотрели ей в лицо, сумела выдавить:
— Тогда зови меня Джослин.
В этот момент Кольт понял, что она не возражает. Чтобы убедиться, он посмотрел ей в глаза и не увидел там ни страха, ни отвращения, ни ужаса, лишь толику неуверенности и возбуждение. Это открытие подействовало на него, как вылитый в костер виски. Глухо застонав, он потянулся к ней, трясущейся рукой коснулся щеки, провел по шее и задержался на груди, там, где бешено колотилось ее сердце.
Джослин легонько вздохнула, уверенная теперь, что бояться ей нечего. Она покорно подставила губы, и он жадно приник к ним — достаточно крепко, чтобы доставить ей удовольствие, но не настолько, чтобы напугать или причинить боль. Однако, когда она прижалась к нему крепче и попыталась обнять, то обнаружила, что дикое напряжение покинуло его, чего нельзя сказать о его нетерпении.
Кольт хотел всего одновременно: трогать ее, смотреть на нее, наслаждаться ею. Он хотел уже быть в ней. И в то же время не мог отказать себе в удовольствии пить ее губы. Не прерывая поцелуя, который стал чем-то вроде проверки чувств, он просунул пальцы под узенькие плечики ночной рубашки. Его руки скользнули по ее плечам, и рубашка упала до талии. Только тогда он откинулся назад, и открывшееся зрелище только подстегнуло его нетерпение. Ее груди были небольшими, но великолепной формы, соски торчали спелыми вишенками, хоть он еще к ним даже не прикоснулся.
Кольт настолько удивился, что заглянул ей в лицо. И тут его подстерегала еще одна неожиданность. Неуверенность исчезла из ее глаз. Джослин твердо встретила его взгляд, и в глубине ее зрачков он прочитал такое сильное желание, что пол под ним закачался.
— Ты хочешь меня! — изумленно выдохнул Кольт, не отдавая себе отчета, что говорит вслух, пока не услышал тихое «да» и не почувствовал ее пальцы на своей груди. Тоненькие пальчики девушки пытались расстегнуть пуговицы его рубашки.
Его руки быстро вернулись к тому, чего не закончили, но ему повезло не больше, чем ей, в ее попытках раздеть его. Рубашка застряла у нее на бедрах, а Джослин не желала отрываться от его обнаженной груди, стремясь помочь ему.
— Завязки сзади, — лишь подсказала она.
— Они нужны тебе?
— Нет.
Кольт рванул, и рубашка блестящей лужицей стекла к се ногам. Чуть отодвинув девушку, чтобы видеть ее, он начал судорожно срывать с себя одежду. Вид ее обнаженного тела придал быстроты и ловкости его движениям.
Джослин тоже хотелось его видеть, она жаждала рассмотреть тело, о котором так долго мечтала. Но он был так близко, что девушка вдруг засмущалась, и это напомнило ей о ее полной неопытности. Джослин понятия не имела, что ей надо делать, если вообще надо. Будет ли дерзостью смотреть на него? Может, ей следует раздеть его, как он раздел ее? Или улечься прямо в постель и ждать его там? Будет очень неловко, если ему придется объяснять ей, что делать.
Джослин нехотя повернулась к кровати, но хриплый голос Кольта остановил ее:
— Я сам хочу положить тебя в эту постель. Сказал же!
Она вспомнила его слова о том, что он наполнит ее своей плотью, и у нее задрожали колени. Она охотно последовала своему первому желанию и постаралась удовлетворить снедавшее ее любопытство касательно его тела, особенно той таинственной части, которую ей еще никогда не доводилось видеть.
Ванесса пробовала объяснить, как это выглядит, даже сделала пару смешных рисунков, но они не могли сравниться с оригиналом. Или могли? От одной только мысли об этом у нее закружилась голова. Чтобы не сотворить какой-нибудь глупости, например броситься к нему, она заставила себя придать мыслям другое направление.
Джослин прежде не обратила внимания, как Кольт сегодня одет. Но теперь, глядя на падающие на пол вещи, принялась рассматривать их. Черные брюки и рубашка, для разнообразия, нормального покроя. Вообще-то с револьвером на бедре и банданой на шее, которую он сейчас попросту разрезал, не желая тратить времени на узел, он практически ничем не отличался от любого жителя Запада. Не хватало только сапог со шпорами и шляпы. Тут Джослин заметила две свисающие впереди тоненькие косички. Они настолько сливались со всей остальной роскошной черной шевелюрой. Кольта, что были практически незаметны при таком тусклом освещении.
Его брат Билли рассказывал ей об этом его пунктике. Кольт намеренно одевается так, чтобы ни у кого не возникало сомнений в его происхождении. Причину такого поведения Билли объяснять не стал, но у Джослин возникло чувство, что с этим каким-то образом связана та горечь, которую она заметила в Кольте еще при первой встрече. Она вдруг очень пожалела, что не знает причины этой горечи, ибо, к своему вящему изумлению, поняла: больше всего на свете ей хочется избавить Кольта Сандера от боли и сделать его счастливым.
Джослин настолько погрузилась в свои мысли, что пропустила тот момент, когда могла увидеть Кольта во всем великолепии его наготы. Спохватилась она лишь тогда, когда он поднял ее на руки, и, не задумываясь, выкрикнула:
— Подожди!
— Чего еще? — прохрипел он.
Идиотка! Не можешь же ты сказать ему, что хочешь посмотреть на его…
— Ничего.
— Хорошо, потому что я не могу больше ждать.
Направившись прямо к кровати. Кольт положил на нее Джослин и в следующее мгновение оказался уже на ней. Не успела она толком привыкнуть к его тяжести, как он коленом раздвинул ей ноги. Но куда большим шоком для Джослин оказалось открытие, что он действительно не намерен ждать ни секунды. Она так и не увидела, зато хорошо ощутила ту самую плоть, которой он собирался наполнить ее. И это произойдет прямо сейчас.
Она попыталась сдержать его, прикрыть себя руками, но он перехватил ее запястья и удержал их. Это повергло ее в панику. Тогда он начал жадно целовать ее, заставляя почувствовать его нетерпение и пробуждая ответное желание.
Затем он посмотрел на Джослин с такой страстью, что она не сразу почувствовала его первую осторожную попытку войти в нее. Она заметила это только, когда он вышел и снова вошел, продвинувшись лишь на дюйм.
— Боже, какая ты тугая, — выдавил он сквозь стиснутые, как от боли, зубы. — Кажется, я мог бы провести весь остаток жизни внутри тебя, но слишком хочу тебя сейчас. Раскройся для меня, герцогиня, пока я не взорвался.
Он выговорил это, чуть касаясь губами ее губ, и, хоть по-прежнему не назвал ее по имени, титул прозвучал, как ласка. Вырвавшийся у него глухой стон, когда она сделала то, что он хотел, вызвал у нее ответный вскрик. Кольт проник в нее глубже, но еще недостаточно. Джослин видела, каких усилий ему стоит сдерживаться, позволяя ей привыкнуть к его плоти, вместо того чтобы сразу войти в нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Тогда зови меня Джослин.
В этот момент Кольт понял, что она не возражает. Чтобы убедиться, он посмотрел ей в глаза и не увидел там ни страха, ни отвращения, ни ужаса, лишь толику неуверенности и возбуждение. Это открытие подействовало на него, как вылитый в костер виски. Глухо застонав, он потянулся к ней, трясущейся рукой коснулся щеки, провел по шее и задержался на груди, там, где бешено колотилось ее сердце.
Джослин легонько вздохнула, уверенная теперь, что бояться ей нечего. Она покорно подставила губы, и он жадно приник к ним — достаточно крепко, чтобы доставить ей удовольствие, но не настолько, чтобы напугать или причинить боль. Однако, когда она прижалась к нему крепче и попыталась обнять, то обнаружила, что дикое напряжение покинуло его, чего нельзя сказать о его нетерпении.
Кольт хотел всего одновременно: трогать ее, смотреть на нее, наслаждаться ею. Он хотел уже быть в ней. И в то же время не мог отказать себе в удовольствии пить ее губы. Не прерывая поцелуя, который стал чем-то вроде проверки чувств, он просунул пальцы под узенькие плечики ночной рубашки. Его руки скользнули по ее плечам, и рубашка упала до талии. Только тогда он откинулся назад, и открывшееся зрелище только подстегнуло его нетерпение. Ее груди были небольшими, но великолепной формы, соски торчали спелыми вишенками, хоть он еще к ним даже не прикоснулся.
Кольт настолько удивился, что заглянул ей в лицо. И тут его подстерегала еще одна неожиданность. Неуверенность исчезла из ее глаз. Джослин твердо встретила его взгляд, и в глубине ее зрачков он прочитал такое сильное желание, что пол под ним закачался.
— Ты хочешь меня! — изумленно выдохнул Кольт, не отдавая себе отчета, что говорит вслух, пока не услышал тихое «да» и не почувствовал ее пальцы на своей груди. Тоненькие пальчики девушки пытались расстегнуть пуговицы его рубашки.
Его руки быстро вернулись к тому, чего не закончили, но ему повезло не больше, чем ей, в ее попытках раздеть его. Рубашка застряла у нее на бедрах, а Джослин не желала отрываться от его обнаженной груди, стремясь помочь ему.
— Завязки сзади, — лишь подсказала она.
— Они нужны тебе?
— Нет.
Кольт рванул, и рубашка блестящей лужицей стекла к се ногам. Чуть отодвинув девушку, чтобы видеть ее, он начал судорожно срывать с себя одежду. Вид ее обнаженного тела придал быстроты и ловкости его движениям.
Джослин тоже хотелось его видеть, она жаждала рассмотреть тело, о котором так долго мечтала. Но он был так близко, что девушка вдруг засмущалась, и это напомнило ей о ее полной неопытности. Джослин понятия не имела, что ей надо делать, если вообще надо. Будет ли дерзостью смотреть на него? Может, ей следует раздеть его, как он раздел ее? Или улечься прямо в постель и ждать его там? Будет очень неловко, если ему придется объяснять ей, что делать.
Джослин нехотя повернулась к кровати, но хриплый голос Кольта остановил ее:
— Я сам хочу положить тебя в эту постель. Сказал же!
Она вспомнила его слова о том, что он наполнит ее своей плотью, и у нее задрожали колени. Она охотно последовала своему первому желанию и постаралась удовлетворить снедавшее ее любопытство касательно его тела, особенно той таинственной части, которую ей еще никогда не доводилось видеть.
Ванесса пробовала объяснить, как это выглядит, даже сделала пару смешных рисунков, но они не могли сравниться с оригиналом. Или могли? От одной только мысли об этом у нее закружилась голова. Чтобы не сотворить какой-нибудь глупости, например броситься к нему, она заставила себя придать мыслям другое направление.
Джослин прежде не обратила внимания, как Кольт сегодня одет. Но теперь, глядя на падающие на пол вещи, принялась рассматривать их. Черные брюки и рубашка, для разнообразия, нормального покроя. Вообще-то с револьвером на бедре и банданой на шее, которую он сейчас попросту разрезал, не желая тратить времени на узел, он практически ничем не отличался от любого жителя Запада. Не хватало только сапог со шпорами и шляпы. Тут Джослин заметила две свисающие впереди тоненькие косички. Они настолько сливались со всей остальной роскошной черной шевелюрой. Кольта, что были практически незаметны при таком тусклом освещении.
Его брат Билли рассказывал ей об этом его пунктике. Кольт намеренно одевается так, чтобы ни у кого не возникало сомнений в его происхождении. Причину такого поведения Билли объяснять не стал, но у Джослин возникло чувство, что с этим каким-то образом связана та горечь, которую она заметила в Кольте еще при первой встрече. Она вдруг очень пожалела, что не знает причины этой горечи, ибо, к своему вящему изумлению, поняла: больше всего на свете ей хочется избавить Кольта Сандера от боли и сделать его счастливым.
Джослин настолько погрузилась в свои мысли, что пропустила тот момент, когда могла увидеть Кольта во всем великолепии его наготы. Спохватилась она лишь тогда, когда он поднял ее на руки, и, не задумываясь, выкрикнула:
— Подожди!
— Чего еще? — прохрипел он.
Идиотка! Не можешь же ты сказать ему, что хочешь посмотреть на его…
— Ничего.
— Хорошо, потому что я не могу больше ждать.
Направившись прямо к кровати. Кольт положил на нее Джослин и в следующее мгновение оказался уже на ней. Не успела она толком привыкнуть к его тяжести, как он коленом раздвинул ей ноги. Но куда большим шоком для Джослин оказалось открытие, что он действительно не намерен ждать ни секунды. Она так и не увидела, зато хорошо ощутила ту самую плоть, которой он собирался наполнить ее. И это произойдет прямо сейчас.
Она попыталась сдержать его, прикрыть себя руками, но он перехватил ее запястья и удержал их. Это повергло ее в панику. Тогда он начал жадно целовать ее, заставляя почувствовать его нетерпение и пробуждая ответное желание.
Затем он посмотрел на Джослин с такой страстью, что она не сразу почувствовала его первую осторожную попытку войти в нее. Она заметила это только, когда он вышел и снова вошел, продвинувшись лишь на дюйм.
— Боже, какая ты тугая, — выдавил он сквозь стиснутые, как от боли, зубы. — Кажется, я мог бы провести весь остаток жизни внутри тебя, но слишком хочу тебя сейчас. Раскройся для меня, герцогиня, пока я не взорвался.
Он выговорил это, чуть касаясь губами ее губ, и, хоть по-прежнему не назвал ее по имени, титул прозвучал, как ласка. Вырвавшийся у него глухой стон, когда она сделала то, что он хотел, вызвал у нее ответный вскрик. Кольт проник в нее глубже, но еще недостаточно. Джослин видела, каких усилий ему стоит сдерживаться, позволяя ей привыкнуть к его плоти, вместо того чтобы сразу войти в нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84