Но не все мужчины были такими, как ее отец или братья.
А как насчет Нилса Вулфсона? Кого он стал бы защищать? Свою страну? В этом она не сомневалась. Мать и брата, о которых он говорил с такой любовью? Она помнила эту неожиданную нежность в его взгляде, когда он заговорил о них.
Что еще? Свою жену? Жены у него не было. Детей? Ей он не показался беззаботным человеком. Она слишком много думает о нем. Ее мать и тетя... Их заговор... Она не лукавила, когда заявила им, что ничего у них не выйдет. Но сердце ее рвалось к нему и продолжало надеяться вопреки очевидному.
Как глупо. Надо было сразу идти спать, а не смотреть на оленей.
– Они белые?
Она обернулась, испытав облегчение. Чувство было настолько сильным, что у нее закружилась голова. Он пришел. Она не смела на это надеяться, и в то же время от всего сердца желала этого. Мысли ее и поступки стали крайне противоречивыми.
В лунном свете черты его лица казались более резкими, плечи – еще шире. Он двигался бесшумно – прирожденный охотник.
– Да, белые, – сказала она и мысленно похвалила себя за то, что голос ее не дрожал. – Босуик славится ими.
– Я видел оленя-альбиноса лишь раз до этого, в Кентукки.
Она была слегка разочарована. Обычно люди восторгались ими, ибо видели впервые.
– Их осталось в парке совсем немного к тому времени, как здесь появился мой отец. Он платит местным жителям, чтобы они на них не охотились.
– Мне казалось, что охота на оленей запрещена.
– Да, запрету уже несколько веков, но все это время он нарушался: цены на белые оленьи шкуры на рынке очень высоки. С приездом отца охота на них прекратилась. Отец также понял, что слишком много леса вырублено, и оленям просто негде жить. Знаете ли, из-за белизны их шкур они не могут находиться на солнце без укрытия. Отец позаботился о том, чтобы здесь посадили деревья, много деревьев. Некоторые из них успели вырасти, и теперь оленям комфортнее. Поголовье растет, и лес тоже.
– Они красивые, – сказал Нилс, но при этом смотрел на нее.
Она не была красивой. Не такой, как ее мать или Кассандра. Но что такое красота? Симметрия черт? Миллиметры там, миллиметры здесь? Разве эти мелочи что-то значат?
– Амелия...
– Нилс... Вас называют Волком.
– Это вас беспокоит? – Он говорил так, словно это должно было ее беспокоить.
Она пожала плечами. Он проследил взглядом за движением ее плеч. Он казался зачарованным.
– Полагаю, вы честно заработали это прозвище. Черты его исказила боль.
– Это зависит от вашего представления о чести.
– Я точно знаю, что такое честь. Это понятие даже не подлежит обсуждению.
– Но есть люди, которые с вами не согласятся. Впрочем, не важно. Джексон дал мне это прозвище примерно в то время, когда стал президентом. И я этого совсем не хотел.
Олени щипали траву. Они чувствовали присутствие людей, но совсем не боялись.
– Почему он так вас назвал?
Нилс медлил с ответом.
– Об этом я не часто говорю.
Она терпеливо ждала ответа и едва не сдержала победную улыбку, когда он открыл рот.
– Когда он участвовал в президентских выборах впервые, были люди, которые убедили себя в том, что человек из толпы, каким был Джексон, представлял бы для страны большую опасность. Но при этом они понимали, что он будет опасен лично им, так как помешает использовать богатства страны для их личной выгоды. И, понимая, что у него хорошие шансы выиграть, они решили его убить.
Амелия никогда ни о чем подобном не слышала, но не была удивлена. Акора, миролюбивая страна, тоже рождала людей с амбициями, способных на предательство и насилие. Единственное, что ей было непонятно, какое ко всему этому имел отношение Нилс.
– И что вы сделали?
– Я убил их.
Так просто сказано, но смысл сказанного от этого не менялся.
– Значит, таково ваше представление о законе?
Он сдержанно кивнул.
– Не было иного способа осуществить справедливость. Люди эти были наделены слишком большой властью, и они не остановились бы ни перед чем, если бы узнали, что их план раскрыт. Не было смысла арестовывать тех, кого они наняли, они бы просто наняли других. Что еще хуже, они были готовы убить любого, кто захотел бы им помешать.
– Значит, вы решили, что вы и закон, и суд, и палач в одном лице?
Он пристально, по-волчьи смотрел на нее. Он не видел в ней того возбуждения, которое обычно проявляли женщины, до которых доходили слухи о том, что он сделал. Но правду, голую правду без прикрас, услышала из его уст лишь она. Однако его признание не вызвало в ней отвращения к убийце. Она просто приняла его информацию к сведению. Он знал об акоранцах многое. Теперь узнал и еще кое-что.
– Да, я стал судьей, обвинителем и палачом в одном лице, – выдохнул он.
– И теперь вы себя за это ненавидите?
– Нет, я не могу так сказать. Убивая каждого из них, я чувствовал... удовлетворение. Еще одной угрозой тому, что я считаю правильным и хорошим, стало меньше.
– Под правильным и хорошим вы подразумеваете Джексона?
– Нет, он всего лишь человек, которому свойственно ошибаться. Но для народа в целом хорошо, когда все люди признаются равными в правах и возможностях. И никто, каким богатым или сильным он бы ни был, не может этого изменить. – Он снова взглянул на оленей, потом на нее. – Не знаю, понимаете ли вы меня.
– Я принцесса, – сказала она и направилась к нему через залитую лунным светом террасу, сокращая расстояние между ними. – Мой дядя – правитель, вы бы сказали, король Акоры. Мой отец – его ближайший советник. Моя мать – дочь самого старинного рода в Англии, надежда короны, как они говорят, но, скорее, надежда самой Англии.
Еще ближе. Она видела, как дернулись желваки под его скулой, чувствовала, какой ценой дается ему контроль над собой. Он был таким мужественным, и это ее возбуждало. Знал ли он, что она была рождена и воспитана, чтобы стать ровней такому мужчине?
– В Акоре я живу во дворце на высоком холме.
– Я знаю это...
– Нет, – сказала она и положила ладонь ему на грудь, туда, где она чувствовала биение его сердца – сильное и ровное. – Мистер Нилс Вулфсон, вы не знаете того, что, как вы думаете, вы знаете.
– Мы так же далеки, как земля и луна. Вот что я знаю.
– Вы так думаете? В Акоре есть озеро, где, как говорят, утонул Месяц, влюбившись в Землю.
– Интересная версия.
– Романтичная. Вы верите в романтику?
Он покачал головой.
– Вообще-то нет.
– Тогда что это?
Он чуть улыбнулся. Она видела в его глазах удивление и огонь.
– Страсть, – ответил он и обнял ее.
Глава 9
Его поцелуй был далек от робкого прикосновения губ мужчины, который не знает, как женщина его воспримет. Он ничего не делал наполовину и ждал полной отдачи. Он был настойчив в самом акте поцелуя, раздвинул губами ее губы, наполнил ее рот языком. И у нее кружилась голова от наплыва ощущений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
А как насчет Нилса Вулфсона? Кого он стал бы защищать? Свою страну? В этом она не сомневалась. Мать и брата, о которых он говорил с такой любовью? Она помнила эту неожиданную нежность в его взгляде, когда он заговорил о них.
Что еще? Свою жену? Жены у него не было. Детей? Ей он не показался беззаботным человеком. Она слишком много думает о нем. Ее мать и тетя... Их заговор... Она не лукавила, когда заявила им, что ничего у них не выйдет. Но сердце ее рвалось к нему и продолжало надеяться вопреки очевидному.
Как глупо. Надо было сразу идти спать, а не смотреть на оленей.
– Они белые?
Она обернулась, испытав облегчение. Чувство было настолько сильным, что у нее закружилась голова. Он пришел. Она не смела на это надеяться, и в то же время от всего сердца желала этого. Мысли ее и поступки стали крайне противоречивыми.
В лунном свете черты его лица казались более резкими, плечи – еще шире. Он двигался бесшумно – прирожденный охотник.
– Да, белые, – сказала она и мысленно похвалила себя за то, что голос ее не дрожал. – Босуик славится ими.
– Я видел оленя-альбиноса лишь раз до этого, в Кентукки.
Она была слегка разочарована. Обычно люди восторгались ими, ибо видели впервые.
– Их осталось в парке совсем немного к тому времени, как здесь появился мой отец. Он платит местным жителям, чтобы они на них не охотились.
– Мне казалось, что охота на оленей запрещена.
– Да, запрету уже несколько веков, но все это время он нарушался: цены на белые оленьи шкуры на рынке очень высоки. С приездом отца охота на них прекратилась. Отец также понял, что слишком много леса вырублено, и оленям просто негде жить. Знаете ли, из-за белизны их шкур они не могут находиться на солнце без укрытия. Отец позаботился о том, чтобы здесь посадили деревья, много деревьев. Некоторые из них успели вырасти, и теперь оленям комфортнее. Поголовье растет, и лес тоже.
– Они красивые, – сказал Нилс, но при этом смотрел на нее.
Она не была красивой. Не такой, как ее мать или Кассандра. Но что такое красота? Симметрия черт? Миллиметры там, миллиметры здесь? Разве эти мелочи что-то значат?
– Амелия...
– Нилс... Вас называют Волком.
– Это вас беспокоит? – Он говорил так, словно это должно было ее беспокоить.
Она пожала плечами. Он проследил взглядом за движением ее плеч. Он казался зачарованным.
– Полагаю, вы честно заработали это прозвище. Черты его исказила боль.
– Это зависит от вашего представления о чести.
– Я точно знаю, что такое честь. Это понятие даже не подлежит обсуждению.
– Но есть люди, которые с вами не согласятся. Впрочем, не важно. Джексон дал мне это прозвище примерно в то время, когда стал президентом. И я этого совсем не хотел.
Олени щипали траву. Они чувствовали присутствие людей, но совсем не боялись.
– Почему он так вас назвал?
Нилс медлил с ответом.
– Об этом я не часто говорю.
Она терпеливо ждала ответа и едва не сдержала победную улыбку, когда он открыл рот.
– Когда он участвовал в президентских выборах впервые, были люди, которые убедили себя в том, что человек из толпы, каким был Джексон, представлял бы для страны большую опасность. Но при этом они понимали, что он будет опасен лично им, так как помешает использовать богатства страны для их личной выгоды. И, понимая, что у него хорошие шансы выиграть, они решили его убить.
Амелия никогда ни о чем подобном не слышала, но не была удивлена. Акора, миролюбивая страна, тоже рождала людей с амбициями, способных на предательство и насилие. Единственное, что ей было непонятно, какое ко всему этому имел отношение Нилс.
– И что вы сделали?
– Я убил их.
Так просто сказано, но смысл сказанного от этого не менялся.
– Значит, таково ваше представление о законе?
Он сдержанно кивнул.
– Не было иного способа осуществить справедливость. Люди эти были наделены слишком большой властью, и они не остановились бы ни перед чем, если бы узнали, что их план раскрыт. Не было смысла арестовывать тех, кого они наняли, они бы просто наняли других. Что еще хуже, они были готовы убить любого, кто захотел бы им помешать.
– Значит, вы решили, что вы и закон, и суд, и палач в одном лице?
Он пристально, по-волчьи смотрел на нее. Он не видел в ней того возбуждения, которое обычно проявляли женщины, до которых доходили слухи о том, что он сделал. Но правду, голую правду без прикрас, услышала из его уст лишь она. Однако его признание не вызвало в ней отвращения к убийце. Она просто приняла его информацию к сведению. Он знал об акоранцах многое. Теперь узнал и еще кое-что.
– Да, я стал судьей, обвинителем и палачом в одном лице, – выдохнул он.
– И теперь вы себя за это ненавидите?
– Нет, я не могу так сказать. Убивая каждого из них, я чувствовал... удовлетворение. Еще одной угрозой тому, что я считаю правильным и хорошим, стало меньше.
– Под правильным и хорошим вы подразумеваете Джексона?
– Нет, он всего лишь человек, которому свойственно ошибаться. Но для народа в целом хорошо, когда все люди признаются равными в правах и возможностях. И никто, каким богатым или сильным он бы ни был, не может этого изменить. – Он снова взглянул на оленей, потом на нее. – Не знаю, понимаете ли вы меня.
– Я принцесса, – сказала она и направилась к нему через залитую лунным светом террасу, сокращая расстояние между ними. – Мой дядя – правитель, вы бы сказали, король Акоры. Мой отец – его ближайший советник. Моя мать – дочь самого старинного рода в Англии, надежда короны, как они говорят, но, скорее, надежда самой Англии.
Еще ближе. Она видела, как дернулись желваки под его скулой, чувствовала, какой ценой дается ему контроль над собой. Он был таким мужественным, и это ее возбуждало. Знал ли он, что она была рождена и воспитана, чтобы стать ровней такому мужчине?
– В Акоре я живу во дворце на высоком холме.
– Я знаю это...
– Нет, – сказала она и положила ладонь ему на грудь, туда, где она чувствовала биение его сердца – сильное и ровное. – Мистер Нилс Вулфсон, вы не знаете того, что, как вы думаете, вы знаете.
– Мы так же далеки, как земля и луна. Вот что я знаю.
– Вы так думаете? В Акоре есть озеро, где, как говорят, утонул Месяц, влюбившись в Землю.
– Интересная версия.
– Романтичная. Вы верите в романтику?
Он покачал головой.
– Вообще-то нет.
– Тогда что это?
Он чуть улыбнулся. Она видела в его глазах удивление и огонь.
– Страсть, – ответил он и обнял ее.
Глава 9
Его поцелуй был далек от робкого прикосновения губ мужчины, который не знает, как женщина его воспримет. Он ничего не делал наполовину и ждал полной отдачи. Он был настойчив в самом акте поцелуя, раздвинул губами ее губы, наполнил ее рот языком. И у нее кружилась голова от наплыва ощущений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70