И этот телеграф работал!
Паровые машины надолго отбросили электричество на обочину дороги познания. Но вот появились химические источники электричества — они давали значительную силу тока при небольшом напряжении. Тогда-то сын лондонского кузнеца Майкл Фарадей воодушевился великой идеей единства сил природы. Он поставил перед собой задачу: раскрыть связь между электричеством и химическими процессами, между электричеством и магнетизмом.
Электромагнетизм! Сколько чудес, связанных с этим явлением, открылось людям! В проволоке, движущейся между полюсами магнита, сама собой возникала таинственная электродвижущая сила — возникала без трения, без химического воздействия. Первые электромагниты Фарадея — железные стержни, покрытые лаком, на которые навивалось несколько витков голой медной проволоки, — превращали неуловимую электрическую силу в привычную механическую. До практического использования оставался один шаг…
Этот шаг сделал в 1831 году американский физик Джозеф Генри, именем которого впоследствии была названа единица самоиндукции.
Генри задумал создать электромагнит с большим количеством витков. Первым в мире он изолировал медную проволоку, обмотав ее шелковыми нитками. Эффект многовиткового индуктора был колоссален. Появился первый бытовой прибор — электрический звонок, который без изменений служит нам до сих пор.
Через пять лет после открытия Генри русский ученый Павел Львович Шиллинг уже испытывал в Петербурге первый в мире электромагнитный телеграф. Прошло еще два года — и вот сентябрьским днем 1838 года по Неве промчался катер с электрическим двигателем Якоби.
А вскоре московская фабрика галуна и металлической канители для золотого шитья на мундирах освоила новый вид продукции — изолированный провод (впоследствии на базе этой фабрики вырос кабельный завод «Электропровод»).
Электромагнетизм начал свое победное шествие. В царстве электромоторов старая электростатическая машина была забыта почти начисто. Ее загнали в шкафы школьных физических кабинетов.
Но вот начался грозный век атомной техники. Для штурма атомного ядра потребовались высочайшие напряжения, и электростатические генераторы были извлечены из могильного склепа. Наивный стеклянный диск, оклеенный станиолевыми лепестками, вырос в огромные колонны генераторов Ван-де-Граафа — неизменных спутников ускорителей заряженных частиц.
Так электростатика восстала из праха. Она оказалась мощным средством для проникновения в глубь вещества.
— Товарищи! — Юра вскочил на ноги. — Товарищи, ветер!
И вправду, легкий южный ветер моряна прошелся над бухтой, расправил флаг главного судьи, зашелестел в ветвях деревьев Приморского бульвара.
Раздался мелодичный звон рынды, и на мачту взлетел флаг класса «М».
— Швертам готовиться! — возбужденно сказал Юра. — Если еще на балл раздует — и килям можно будет гоняться. Пошли на яхту!
После швертботов стартовали яхты «звездного» класса — маленькие, легкие, с огромной парусностью: для них ветра хватало.
А через полчаса ветер набрал силы, и настала очередь класса «Л—4». Частая рында возвестила, что до старта осталось пять минут.
Ах, эта предстартовая пятиминутка! Надо всячески изощряться, чтобы в конце пятой минуты быть поближе к старту, но не выскочить раньше времени.
Четыре удара рынды — осталось четыре минуты. Три, две, одна — и частая дробь разрешила старт. Яхты, выбираясь в лавировку против ветра, вышли на первую часть пятнадцатимильной дистанции.
Парусные гонки! Упругой ветровой силой налиты полотнища, и вздрагивают шкоты, зажатые в крепких ладонях, и вода говорит, говорит под гулким днищем, и все вокруг синее и золотое от солнца.
Футбол — всегда на виду у тысяч зрителей. Иное дело — парусные гонки. Массовый зритель может увидеть только старт и финиш, но самое главное — редкое по красоте и напряженности зрелище того, что происходит на дистанции, — ему недоступно. Если вы хотите по-настоящему оценить всю прелесть парусных гонок, сделайтесь их участником, другого способа нет.
Еще в 1718 году, за два года до создания английского яхт-клуба в Корке, Петр Первый организовал первый в мире яхт-клуб — «Невскую флотилию». Сто сорок одно судно было роздано «служилым людям разного ранга» с характерным для Петра живописным приказом: «На тех судах ничего тяжелого, а именно кирпичу, извести, дров и протчего, от чего может маратца, не возить… ибо сии суды даны, дабы их употребляли, как на сухом пути кареты и коляски, а не как навозные телеги…»
К поворотному знаку «Меконг» выбрался одним из первых. Обогнув знак, пошли выгодным курсом — галфвинд, вполветра, — и Николай стал «дожимать» яхту, идущую впереди. «Меконг» приблизился к противнику параллельным курсом с наветра и завязал с ним ожесточенный лувинг-матч.
Давно ушли в вечность морские бои времен Ушакова и Нельсона, но многие их приемы еще живут в тактике парусных гонок, в частности — лувинг.
…Фрегат догоняет врага с наветра. Дюйм за дюймом, фут за футом громада его парусов заслоняет противника, «отнимает ветер». У противника обвисают паруса, он не может маневрировать, ему не уйти от абордажа.
Короткая команда: «Марсели и крюйсель — на стеньгу!»
Паруса разворачиваются так, что ветер наваливает фрегат на противника.
В пушечных палубах — крики, топот. Залп всех орудий подветренного борта обрушивается на врага. Заброшены абордажные крючья. Интрепель — в одной руке, кортик — в зубах, тяжелые пистолеты — за поясом, и, хватаясь свободной рукой за что попало, разъяренные бойцы прыгают на вражескую палубу…
Но противник не позволит так проста отнять у себя ветер. Как только вы станете его догонять, он начнет приводиться к ветру, чтобы стать поперек вашего невооруженного носа, угрожая всеми бортовыми пушками. Это и есть лувинг — мера против обгона с наветра.
Вам приходится тоже привестись к ветру, но вы теряете при этом скорость, а противник снова уваливает на старый курс, и все повторяется снова и снова…
«Меконг» жал противника, противник лувинговал, и команды обеих яхт в азарте забыли об остальных участниках гонок. И, когда «Меконг» вырвался наконец вперед, почти все другие яхты, обогнав их, уже огибали второй знак и выходили на фордевинд, поднимая белые «пузыри» огромных овальных спинакеров — специальных парусов для прямого курса.
— Препятствие на курсе! — крикнул Юра, привстав на одно колено и вглядываясь вперед. — Две шлюпки по носу стоят без хода!
«Меконг», покачиваясь, сближался с двумя шлюпками. В одной из них — моторном катере — сидел человек в соломенной шляпе. Оттуда доносился звук работающего мотора, но катер не двигался с места.
Вторая шлюпка, стоявшая поодаль, была пуста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Паровые машины надолго отбросили электричество на обочину дороги познания. Но вот появились химические источники электричества — они давали значительную силу тока при небольшом напряжении. Тогда-то сын лондонского кузнеца Майкл Фарадей воодушевился великой идеей единства сил природы. Он поставил перед собой задачу: раскрыть связь между электричеством и химическими процессами, между электричеством и магнетизмом.
Электромагнетизм! Сколько чудес, связанных с этим явлением, открылось людям! В проволоке, движущейся между полюсами магнита, сама собой возникала таинственная электродвижущая сила — возникала без трения, без химического воздействия. Первые электромагниты Фарадея — железные стержни, покрытые лаком, на которые навивалось несколько витков голой медной проволоки, — превращали неуловимую электрическую силу в привычную механическую. До практического использования оставался один шаг…
Этот шаг сделал в 1831 году американский физик Джозеф Генри, именем которого впоследствии была названа единица самоиндукции.
Генри задумал создать электромагнит с большим количеством витков. Первым в мире он изолировал медную проволоку, обмотав ее шелковыми нитками. Эффект многовиткового индуктора был колоссален. Появился первый бытовой прибор — электрический звонок, который без изменений служит нам до сих пор.
Через пять лет после открытия Генри русский ученый Павел Львович Шиллинг уже испытывал в Петербурге первый в мире электромагнитный телеграф. Прошло еще два года — и вот сентябрьским днем 1838 года по Неве промчался катер с электрическим двигателем Якоби.
А вскоре московская фабрика галуна и металлической канители для золотого шитья на мундирах освоила новый вид продукции — изолированный провод (впоследствии на базе этой фабрики вырос кабельный завод «Электропровод»).
Электромагнетизм начал свое победное шествие. В царстве электромоторов старая электростатическая машина была забыта почти начисто. Ее загнали в шкафы школьных физических кабинетов.
Но вот начался грозный век атомной техники. Для штурма атомного ядра потребовались высочайшие напряжения, и электростатические генераторы были извлечены из могильного склепа. Наивный стеклянный диск, оклеенный станиолевыми лепестками, вырос в огромные колонны генераторов Ван-де-Граафа — неизменных спутников ускорителей заряженных частиц.
Так электростатика восстала из праха. Она оказалась мощным средством для проникновения в глубь вещества.
— Товарищи! — Юра вскочил на ноги. — Товарищи, ветер!
И вправду, легкий южный ветер моряна прошелся над бухтой, расправил флаг главного судьи, зашелестел в ветвях деревьев Приморского бульвара.
Раздался мелодичный звон рынды, и на мачту взлетел флаг класса «М».
— Швертам готовиться! — возбужденно сказал Юра. — Если еще на балл раздует — и килям можно будет гоняться. Пошли на яхту!
После швертботов стартовали яхты «звездного» класса — маленькие, легкие, с огромной парусностью: для них ветра хватало.
А через полчаса ветер набрал силы, и настала очередь класса «Л—4». Частая рында возвестила, что до старта осталось пять минут.
Ах, эта предстартовая пятиминутка! Надо всячески изощряться, чтобы в конце пятой минуты быть поближе к старту, но не выскочить раньше времени.
Четыре удара рынды — осталось четыре минуты. Три, две, одна — и частая дробь разрешила старт. Яхты, выбираясь в лавировку против ветра, вышли на первую часть пятнадцатимильной дистанции.
Парусные гонки! Упругой ветровой силой налиты полотнища, и вздрагивают шкоты, зажатые в крепких ладонях, и вода говорит, говорит под гулким днищем, и все вокруг синее и золотое от солнца.
Футбол — всегда на виду у тысяч зрителей. Иное дело — парусные гонки. Массовый зритель может увидеть только старт и финиш, но самое главное — редкое по красоте и напряженности зрелище того, что происходит на дистанции, — ему недоступно. Если вы хотите по-настоящему оценить всю прелесть парусных гонок, сделайтесь их участником, другого способа нет.
Еще в 1718 году, за два года до создания английского яхт-клуба в Корке, Петр Первый организовал первый в мире яхт-клуб — «Невскую флотилию». Сто сорок одно судно было роздано «служилым людям разного ранга» с характерным для Петра живописным приказом: «На тех судах ничего тяжелого, а именно кирпичу, извести, дров и протчего, от чего может маратца, не возить… ибо сии суды даны, дабы их употребляли, как на сухом пути кареты и коляски, а не как навозные телеги…»
К поворотному знаку «Меконг» выбрался одним из первых. Обогнув знак, пошли выгодным курсом — галфвинд, вполветра, — и Николай стал «дожимать» яхту, идущую впереди. «Меконг» приблизился к противнику параллельным курсом с наветра и завязал с ним ожесточенный лувинг-матч.
Давно ушли в вечность морские бои времен Ушакова и Нельсона, но многие их приемы еще живут в тактике парусных гонок, в частности — лувинг.
…Фрегат догоняет врага с наветра. Дюйм за дюймом, фут за футом громада его парусов заслоняет противника, «отнимает ветер». У противника обвисают паруса, он не может маневрировать, ему не уйти от абордажа.
Короткая команда: «Марсели и крюйсель — на стеньгу!»
Паруса разворачиваются так, что ветер наваливает фрегат на противника.
В пушечных палубах — крики, топот. Залп всех орудий подветренного борта обрушивается на врага. Заброшены абордажные крючья. Интрепель — в одной руке, кортик — в зубах, тяжелые пистолеты — за поясом, и, хватаясь свободной рукой за что попало, разъяренные бойцы прыгают на вражескую палубу…
Но противник не позволит так проста отнять у себя ветер. Как только вы станете его догонять, он начнет приводиться к ветру, чтобы стать поперек вашего невооруженного носа, угрожая всеми бортовыми пушками. Это и есть лувинг — мера против обгона с наветра.
Вам приходится тоже привестись к ветру, но вы теряете при этом скорость, а противник снова уваливает на старый курс, и все повторяется снова и снова…
«Меконг» жал противника, противник лувинговал, и команды обеих яхт в азарте забыли об остальных участниках гонок. И, когда «Меконг» вырвался наконец вперед, почти все другие яхты, обогнав их, уже огибали второй знак и выходили на фордевинд, поднимая белые «пузыри» огромных овальных спинакеров — специальных парусов для прямого курса.
— Препятствие на курсе! — крикнул Юра, привстав на одно колено и вглядываясь вперед. — Две шлюпки по носу стоят без хода!
«Меконг», покачиваясь, сближался с двумя шлюпками. В одной из них — моторном катере — сидел человек в соломенной шляпе. Оттуда доносился звук работающего мотора, но катер не двигался с места.
Вторая шлюпка, стоявшая поодаль, была пуста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139