Голые ноги, хоть и давали ощущение блаженной прохлады, по ее мнению, выглядели неуместно для деловой женщины.
Внизу Шарон сделала себе чашечку кофе и тост, но есть не смогла. Желудок уже нервно сжался – она всегда очень не любила летать.
Отец Роберта и Фрэнка, ее дядя, был пилотом-любителем. Бедный дядя Чарли… Он погиб вместе со своим другом, когда их самолет попал в сильную грозу. Она помнила, как смерть отца опустошила Фрэнка. Они вместе оплакивали его, не стесняясь внешних проявлений скорби. Роберт же замкнулся, молчаливо блуждал с застывшим как маска лицом – он казался Шарон посторонним, издалека презрительно наблюдающим за тем, как вокруг распустили нюни.
Допивая кофе, она услышала, что подъехала машина. Нервно поставив чашку, Шарон поспешила в холл, на ходу надевая пиджак и подхватывая сумочку. Как и она, Роберт был в деловом костюме, на этот раз не в темно-синем, а в светло-сером, который подчеркивал его рост и широкие плечи.
Когда он брал у нее чемодан, Шарон поймала на себе его беглый, оценивающий взгляд. Она уже начала было задиристо поднимать подбородок, ожидая какого-нибудь очередного поучения или пренебрежительного замечания, но вместо этого вдруг с замешательством осознала, что первоначально испытующее выражение его глаз сделалось менее придирчивым и значительно более мужским, когда длившаяся несколько секунд «экспертиза» дошла до плавных холмиков ее груди.
Это был тот затаенно раздевающий взгляд, который Шарон привыкла замечать у других мужчин. По-своему животное, но, вообще говоря, лестное мужское внимание к ней, именно как к женщине. Но почувствовать это от Роберта… От Роберта, который строго выговаривал Фрэнку, топорно пошутившему по поводу ее микроскопических прелестей, когда она впервые надела миленький, в цветочек, хлопковый лифчик, который, как серьезно полагала мать, был ей уже нужен в одиннадцать лет.
Открыто чувственный взгляд Роберта вызвал у нее смешанное, противоречивое впечатление. Ведь все эти годы, готова была поклясться Шарон, он совершенно не замечал, что она из девочки превратилась в женщину.
Шарон сердито посмотрела на него, едва сдерживая искушение запахнуть пиджак. Интересно, понравилось бы ему, если бы она вот так вот уставилась на… на какую-нибудь часть его тела?
– Ты все взяла? – услышала она, прежде чем успела ответить на свой собственный вопрос. – Билеты, паспорт, деньги?
– Конечно, – ответила Шарон, сумев сдержать готовое сорваться сердитое замечание. Это деловая поездка, напомнила она себе, и она намерена сохранить подобающую дистанцию между ними, хотя бы для того, чтобы доказать Роберту, что она больше не тот подросток, над которым он все время насмехался.
У дверей роскошно поблескивал его «ягуар». Когда он открыл перед ней дверцу, Шарон почувствовала запах дорогой кожи, из которой были чехлы сидений. Фрэнк и ее мать, которые, как и Роберт, являлись директорами и держателями акций компании, ездили на куда менее шикарных машинах. Когда Роберт опустился рядом с ней на сиденье водителя, ей невыносимо захотелось напомнить ему об этом обстоятельстве.
– Очень мило, – заметила она, проводя кончиком пальца по светлой коже. – Служебная привилегия, я полагаю?
– На самом деле нет, – после минутного молчания неожиданно сказал Роберт, вливаясь в поток машин. – Пора тебе, моя ненаглядная мисс Дуглас, привести в соответствие с реальностью твое знание налогового законодательства, – съязвил он. – Даже если бы мне захотелось воспользоваться своими… связями с компанией для собственной финансовой выгоды, текущие ставки налогообложения, применяемые к компании, владеющей дорогим автомобилем, не позволили бы мне это сделать.
Шарон почувствовала, что начинает краснеть. Скрытый яд этой реплики подействовал немедленно. В отличие от нее, ему нет необходимости извлекать выгоду из своего служебного положения, недвусмысленно намекал он.
Ее терзало возмущение. Неужели о ней никогда не будут судить по достоинству только из-за того, что ее матери принадлежит пакет акций компании? Понравилось бы Роберту, если бы она заявила ему, что он стал председателем только из-за своего отца?
Но приступ раздражения так и не успел прорваться наружу. Шарон слишком хорошо знала, что Роберт легко, причем с полным основанием, опроверг бы любой связанный с неписанными законами бизнеса упрек. Хотя у него была репутация крайне жесткого руководителя, никто, даже из личных недоброжелателей, не оспаривал того, что нынешним успехом компания обязана прежде всего его упорному, фанатическому труду. И от тех, кто работал на него, он никогда не требовал большего, чем делал сам.
По мере того как они приближались к аэропорту, движение транспорта становилось более интенсивным, а желудок Шарон уже начал сжиматься от страха. Больше всего она боялась момента взлета; потом все же было легче расслабиться.
Место, где намечалась конференция, находилось в трех часах езды от аэропорта. Это означало, что большую часть дня они проведут в дороге. Шарон взяла с собой кое-какие документы, чтобы занять себя во время полета и, самое главное, как предлог свести на нет дурацкие разговоры с Робертом. Но она не могла без сожаления думать о том, что все было бы иначе, если бы в путешествии ее сопровождал Фрэнк… Он… не женатый на Джейн или на ком-то еще, Фрэнк, который…
Прекрати, резко оборвала себя Шарон. Его жена – Джейн, и тебе надо перестать думать о нем… перестать его любить.
Она отвернулась, пряча подступившие слезы. Роберт тут же подметил с сарказмом:
– Бедная сестричка, она все еще безнадежно влюблена в человека, который ее не хочет. Почему у меня такое впечатление, что ты получаешь удовольствие, играя эту роль? – грубо спросил он. Зазвеневшие в его голосе металлические нотки поразили ее не меньше, чем само обвинение.
– Это неправда, – задыхаясь, возразила она.
– У меня другое впечатление, – процедил Роберт, подъезжая к автостоянке. – В действительности, я бы сказал, что роль несчастненькой, жалеющей себя влюбленной ты принимаешь с куда большим энтузиазмом, чем желание честно заглянуть в себя, попытаться встретить настоящую любовь.
С этими словами он припарковал машину и открыл дверцу.
Шарон покраснела. Она не удостоит его ответом или тем, что будет защищаться, говорила она себе. И не позволит, ни за что не позволит заметить, как сильно его слова задели ее.
– Неудивительно, что Фрэнк предпочел спать с настоящей женщиной, – все еще не мог угомониться Роберт, распахивая для нее дверцу и, словно надзиратель, ожидая, когда она выйдет.
Я настоящая женщина, хотела возразить Шарон. Такая же, как и Джейн. Способная любить, вызывать страсть и желание. Но действительно ли это так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Внизу Шарон сделала себе чашечку кофе и тост, но есть не смогла. Желудок уже нервно сжался – она всегда очень не любила летать.
Отец Роберта и Фрэнка, ее дядя, был пилотом-любителем. Бедный дядя Чарли… Он погиб вместе со своим другом, когда их самолет попал в сильную грозу. Она помнила, как смерть отца опустошила Фрэнка. Они вместе оплакивали его, не стесняясь внешних проявлений скорби. Роберт же замкнулся, молчаливо блуждал с застывшим как маска лицом – он казался Шарон посторонним, издалека презрительно наблюдающим за тем, как вокруг распустили нюни.
Допивая кофе, она услышала, что подъехала машина. Нервно поставив чашку, Шарон поспешила в холл, на ходу надевая пиджак и подхватывая сумочку. Как и она, Роберт был в деловом костюме, на этот раз не в темно-синем, а в светло-сером, который подчеркивал его рост и широкие плечи.
Когда он брал у нее чемодан, Шарон поймала на себе его беглый, оценивающий взгляд. Она уже начала было задиристо поднимать подбородок, ожидая какого-нибудь очередного поучения или пренебрежительного замечания, но вместо этого вдруг с замешательством осознала, что первоначально испытующее выражение его глаз сделалось менее придирчивым и значительно более мужским, когда длившаяся несколько секунд «экспертиза» дошла до плавных холмиков ее груди.
Это был тот затаенно раздевающий взгляд, который Шарон привыкла замечать у других мужчин. По-своему животное, но, вообще говоря, лестное мужское внимание к ней, именно как к женщине. Но почувствовать это от Роберта… От Роберта, который строго выговаривал Фрэнку, топорно пошутившему по поводу ее микроскопических прелестей, когда она впервые надела миленький, в цветочек, хлопковый лифчик, который, как серьезно полагала мать, был ей уже нужен в одиннадцать лет.
Открыто чувственный взгляд Роберта вызвал у нее смешанное, противоречивое впечатление. Ведь все эти годы, готова была поклясться Шарон, он совершенно не замечал, что она из девочки превратилась в женщину.
Шарон сердито посмотрела на него, едва сдерживая искушение запахнуть пиджак. Интересно, понравилось бы ему, если бы она вот так вот уставилась на… на какую-нибудь часть его тела?
– Ты все взяла? – услышала она, прежде чем успела ответить на свой собственный вопрос. – Билеты, паспорт, деньги?
– Конечно, – ответила Шарон, сумев сдержать готовое сорваться сердитое замечание. Это деловая поездка, напомнила она себе, и она намерена сохранить подобающую дистанцию между ними, хотя бы для того, чтобы доказать Роберту, что она больше не тот подросток, над которым он все время насмехался.
У дверей роскошно поблескивал его «ягуар». Когда он открыл перед ней дверцу, Шарон почувствовала запах дорогой кожи, из которой были чехлы сидений. Фрэнк и ее мать, которые, как и Роберт, являлись директорами и держателями акций компании, ездили на куда менее шикарных машинах. Когда Роберт опустился рядом с ней на сиденье водителя, ей невыносимо захотелось напомнить ему об этом обстоятельстве.
– Очень мило, – заметила она, проводя кончиком пальца по светлой коже. – Служебная привилегия, я полагаю?
– На самом деле нет, – после минутного молчания неожиданно сказал Роберт, вливаясь в поток машин. – Пора тебе, моя ненаглядная мисс Дуглас, привести в соответствие с реальностью твое знание налогового законодательства, – съязвил он. – Даже если бы мне захотелось воспользоваться своими… связями с компанией для собственной финансовой выгоды, текущие ставки налогообложения, применяемые к компании, владеющей дорогим автомобилем, не позволили бы мне это сделать.
Шарон почувствовала, что начинает краснеть. Скрытый яд этой реплики подействовал немедленно. В отличие от нее, ему нет необходимости извлекать выгоду из своего служебного положения, недвусмысленно намекал он.
Ее терзало возмущение. Неужели о ней никогда не будут судить по достоинству только из-за того, что ее матери принадлежит пакет акций компании? Понравилось бы Роберту, если бы она заявила ему, что он стал председателем только из-за своего отца?
Но приступ раздражения так и не успел прорваться наружу. Шарон слишком хорошо знала, что Роберт легко, причем с полным основанием, опроверг бы любой связанный с неписанными законами бизнеса упрек. Хотя у него была репутация крайне жесткого руководителя, никто, даже из личных недоброжелателей, не оспаривал того, что нынешним успехом компания обязана прежде всего его упорному, фанатическому труду. И от тех, кто работал на него, он никогда не требовал большего, чем делал сам.
По мере того как они приближались к аэропорту, движение транспорта становилось более интенсивным, а желудок Шарон уже начал сжиматься от страха. Больше всего она боялась момента взлета; потом все же было легче расслабиться.
Место, где намечалась конференция, находилось в трех часах езды от аэропорта. Это означало, что большую часть дня они проведут в дороге. Шарон взяла с собой кое-какие документы, чтобы занять себя во время полета и, самое главное, как предлог свести на нет дурацкие разговоры с Робертом. Но она не могла без сожаления думать о том, что все было бы иначе, если бы в путешествии ее сопровождал Фрэнк… Он… не женатый на Джейн или на ком-то еще, Фрэнк, который…
Прекрати, резко оборвала себя Шарон. Его жена – Джейн, и тебе надо перестать думать о нем… перестать его любить.
Она отвернулась, пряча подступившие слезы. Роберт тут же подметил с сарказмом:
– Бедная сестричка, она все еще безнадежно влюблена в человека, который ее не хочет. Почему у меня такое впечатление, что ты получаешь удовольствие, играя эту роль? – грубо спросил он. Зазвеневшие в его голосе металлические нотки поразили ее не меньше, чем само обвинение.
– Это неправда, – задыхаясь, возразила она.
– У меня другое впечатление, – процедил Роберт, подъезжая к автостоянке. – В действительности, я бы сказал, что роль несчастненькой, жалеющей себя влюбленной ты принимаешь с куда большим энтузиазмом, чем желание честно заглянуть в себя, попытаться встретить настоящую любовь.
С этими словами он припарковал машину и открыл дверцу.
Шарон покраснела. Она не удостоит его ответом или тем, что будет защищаться, говорила она себе. И не позволит, ни за что не позволит заметить, как сильно его слова задели ее.
– Неудивительно, что Фрэнк предпочел спать с настоящей женщиной, – все еще не мог угомониться Роберт, распахивая для нее дверцу и, словно надзиратель, ожидая, когда она выйдет.
Я настоящая женщина, хотела возразить Шарон. Такая же, как и Джейн. Способная любить, вызывать страсть и желание. Но действительно ли это так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40