А вот изгибающийся Скорпион, который словно норовит ударить ядовитым хвостом по макушке Мтацминда. Знакомая картина, обычная, „земная“…»
Камарели и вправду представил себя в Тбилиси. Неужто достаточно оглянуться, и в окне увидишь улицу?! А это? Глухо рокочут автомобили и приглушенно скрипят заворачивающие на другую улицу трамваи. Повеял коджорский ветерок… Да, да, до Камарели донесся терпкий аромат киндзы.
Теплая волна воспоминаний охватила душу Камарели. Он сомкнул веки. Казалось, стоит открыть их сейчас, как возникнут стреловидный кипарис и беседка в тени сирени. Камарели видится его маленький сад, балкон. Он открывает глаза…
Вокруг – черная бездна, усыпанная мириадами, звезд. Небо безбрежно, и лишь белый снежный обруч, как след прыжка оленя, окаймляет тело Вселенной. Знакомые северные звезды ласкают южные светила, из которых особенно выделяется красотой ослепительная звезда Южного Креста.
И где-то внизу, скрытая черным бархатным пологом ночи, жила Земля. Волновались моря, мягко синело небо, зрели хлеба, шумели сады… Где-то внизу, скрытая сенью ночи, ровно дышала любимая Грузия.
Каждый раз, когда он возвращался на родину, согретый братской любовью москвичей, ободренный успехами в работе, окрыленный мечтами, вид седых вершин Кавказских гор как-то по-новому радовал его сердце и наполнял детской радостью и неудержимым волнением.
И сейчас, отдаленный от родины на миллионы километров, хотя и чувствуя всем существом прелесть первозданной красоты Вселенной, он все же с радостью наблюдал за Землей и с нетерпением влюбленного искал на ее поверхности Грузию.
– Что призадумались, друг мой? – прервал его думы Каро.
Камарели обрадовался появлению марсианина.
– Меня пленил величественный пейзаж Вселенной, ответил он.
– Или тоска по родине? – тихо спросил Каро.
Камарели вздрогнул – он никак не мог привыкнуть к тому, что Каро читает в его душе, – но тут же овладел собой и, не поднимая глаз, произнес:
– Разве любовь к родине достойна осуждения?
– Я этого не говорил, – спокойно заметил Каро и, оттолкнувшись от пола, поплыл по воздуху к Камарели. – Однако, – продолжал он, – согласитесь, чувство родины, как и все на свете, зависит от времени и обстоятельств.
– Но какие бы перемены ни произошли сейчас, я все же остаюсь грузином.
– Оказывается, вы патриот, – пошутил Каро.
Наступила тишина.
Камарели смотрел на земной шар. Каро же устремил взгляд туда, где горел Марс, и тут Камарели поймал себя на мысли, что ни разу не подумал о приближающейся планете. Он все время не сводил глаз с Земли, и лишь теперь, когда посмотрел на окутанный красным пламенем Марс, он вспомнил о Геде.
– Пойдемте ко мне, – нарушил молчание Каро, – вы, кажется, впадаете в меланхолию.
– Напротив, множество впечатлений, разнообразие картин полностью завладели мной.
– У меня отдохнете.
По пути Каро подробно ознакомил Камарели с назначением некоторых аппаратов.
– Хотите увидеть Тбилиси?
– Каким образом? – радостно спросил Камарели.
– Посмотрите в это стекло.
Камарели вгляделся в окуляр телескопа и… его взору предстал Тбилиси. Вот два вагончика фуникулера ползут, словно два черных жучка, навстречу друг другу. По проспекту Руставели торопятся люди, бегут трамваи, автобусы – издали кажется, что движется сам проспект. Перед зданием оперы стоит группа ребят с красными галстуками. «Интересно, какая сейчас в Тбилиси погода? – подумал Камарели. – Многие одеты в белое. Какое же сегодня число?»
Вначале Камарели старался вести счет времени, однако на рауните не было смены дня и ночи, поэтому он скоро сбился. К тому же для сравнения времени на мчащемся со страшной скоростью корабле со временем на Земле нужно было прибегнуть к помощи теории Эйнштейна. Но сейчас Камарели было не до научных расчетов. Он жадно смотрел на Тбилиси.
Каро вскоре выключил телескоп.
– Разрешите ненадолго покинуть вас, я нужен у аппарата, – сказал он, побудьте пока в моей кабине.
Камарели обрадовало предложение Каро. Ему хотелось остаться наедине со своими думами, упорядочить мысли, блуждающие по темным лабиринтам проблем, рожденных последними событиями. Камарели энергично толкнул дверь и вошел в кабину. Вошел и не поверил своим глазам. У маленького круглого стола, в углу, стояла Геда Нуавэ. Она смотрела на Камарели глазами, полными любви.
Сраженный неожиданной радостью, он лишь протянул к ней руки, воскликнув:
– Геда!
И направился к ней… Но уперся руками в стену. Года весело смеялась на экране.
Камарели, вдруг обессилев, опустился в кресло.
Камарели не помнил, долго ли длилась беседа с Гедой.
Выйдя из кабины, он натолкнулся на Дингвея, тот недоуменно спросил его:
– Сколько можно вас искать? Куда вы пропали?
Камарели был в таком умиротворенном настроении, что обрадовался даже Дингвею и, рассмеявшись, воскликнул:
– Ваши глаза следили за всей Америкой, дорогой Дингвей, а на этом крошечном корабле не могли уследить за мной!
– Все кабины осмотрел, а вас как не бывало. Я даже к Каро заглянул.
– На время я одел шапку-невидимку, – отшутился Камарели.
– Не удивляюсь и этому. Все может быть на этом волшебном корабле. Впрочем, гуляйте себе в вашей шапке, не моя забота. Объясните только одно: почему мы должны плавать внутри корабля, как рыбы в аквариуме, – ведь, оказывается, нам можно искусственно вернуть первоначальную тяжесть. Вращение раунита принесло нам два часа блаженства!
– Как вы думаете, можем ли мы брести в этой пустыне вслепую? А что, если столкнемся с каким-нибудь телом? Здесь шутки плохи!
– С кем столкнемся? – не унимался Дингвей.
– По небу слоняются тысячи бродяг, которых астрономы величают метеоритами. Некоторые из них настолько мизерны, что наш раунит рассеивает их так же легко, как слон – рой комаров. Но иногда встречается солидная глыба – столкновение с ней не так уж приятно.
– Но разве нельзя следить за метеоритами и при вращении раунита?
– Вспомните, как выглядели тогда звезды, – ведь они превратились в сплошное светящееся кольцо. Уследить за ним очень трудно.
– Ваша правда. Что ж, поплаваем еще, ничего не поделаешь. – Но едва Дингвей успел согласиться, как раунит вздрогнул, будто наскочил на препятствие, потом резко накренился, и путешественников отбросило в противоположный угол. Но вот корабль словно повис в пространстве. Камарели и Дингвей поплыли к потолку.
– Что произошло? – дрожащим голосом спросил Дингвей.
– По-видимому, первое столкновение с небесным пиратом, – предположил Камарели. – Раунит, наверно, чуть посторонился, уступая ему дорогу.
В кабину вплыли Бриан и Макдональд.
– Наконец-то мы вас нашли. Что так испугало раунит, почему он дрожит? спросил Бриан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Камарели и вправду представил себя в Тбилиси. Неужто достаточно оглянуться, и в окне увидишь улицу?! А это? Глухо рокочут автомобили и приглушенно скрипят заворачивающие на другую улицу трамваи. Повеял коджорский ветерок… Да, да, до Камарели донесся терпкий аромат киндзы.
Теплая волна воспоминаний охватила душу Камарели. Он сомкнул веки. Казалось, стоит открыть их сейчас, как возникнут стреловидный кипарис и беседка в тени сирени. Камарели видится его маленький сад, балкон. Он открывает глаза…
Вокруг – черная бездна, усыпанная мириадами, звезд. Небо безбрежно, и лишь белый снежный обруч, как след прыжка оленя, окаймляет тело Вселенной. Знакомые северные звезды ласкают южные светила, из которых особенно выделяется красотой ослепительная звезда Южного Креста.
И где-то внизу, скрытая черным бархатным пологом ночи, жила Земля. Волновались моря, мягко синело небо, зрели хлеба, шумели сады… Где-то внизу, скрытая сенью ночи, ровно дышала любимая Грузия.
Каждый раз, когда он возвращался на родину, согретый братской любовью москвичей, ободренный успехами в работе, окрыленный мечтами, вид седых вершин Кавказских гор как-то по-новому радовал его сердце и наполнял детской радостью и неудержимым волнением.
И сейчас, отдаленный от родины на миллионы километров, хотя и чувствуя всем существом прелесть первозданной красоты Вселенной, он все же с радостью наблюдал за Землей и с нетерпением влюбленного искал на ее поверхности Грузию.
– Что призадумались, друг мой? – прервал его думы Каро.
Камарели обрадовался появлению марсианина.
– Меня пленил величественный пейзаж Вселенной, ответил он.
– Или тоска по родине? – тихо спросил Каро.
Камарели вздрогнул – он никак не мог привыкнуть к тому, что Каро читает в его душе, – но тут же овладел собой и, не поднимая глаз, произнес:
– Разве любовь к родине достойна осуждения?
– Я этого не говорил, – спокойно заметил Каро и, оттолкнувшись от пола, поплыл по воздуху к Камарели. – Однако, – продолжал он, – согласитесь, чувство родины, как и все на свете, зависит от времени и обстоятельств.
– Но какие бы перемены ни произошли сейчас, я все же остаюсь грузином.
– Оказывается, вы патриот, – пошутил Каро.
Наступила тишина.
Камарели смотрел на земной шар. Каро же устремил взгляд туда, где горел Марс, и тут Камарели поймал себя на мысли, что ни разу не подумал о приближающейся планете. Он все время не сводил глаз с Земли, и лишь теперь, когда посмотрел на окутанный красным пламенем Марс, он вспомнил о Геде.
– Пойдемте ко мне, – нарушил молчание Каро, – вы, кажется, впадаете в меланхолию.
– Напротив, множество впечатлений, разнообразие картин полностью завладели мной.
– У меня отдохнете.
По пути Каро подробно ознакомил Камарели с назначением некоторых аппаратов.
– Хотите увидеть Тбилиси?
– Каким образом? – радостно спросил Камарели.
– Посмотрите в это стекло.
Камарели вгляделся в окуляр телескопа и… его взору предстал Тбилиси. Вот два вагончика фуникулера ползут, словно два черных жучка, навстречу друг другу. По проспекту Руставели торопятся люди, бегут трамваи, автобусы – издали кажется, что движется сам проспект. Перед зданием оперы стоит группа ребят с красными галстуками. «Интересно, какая сейчас в Тбилиси погода? – подумал Камарели. – Многие одеты в белое. Какое же сегодня число?»
Вначале Камарели старался вести счет времени, однако на рауните не было смены дня и ночи, поэтому он скоро сбился. К тому же для сравнения времени на мчащемся со страшной скоростью корабле со временем на Земле нужно было прибегнуть к помощи теории Эйнштейна. Но сейчас Камарели было не до научных расчетов. Он жадно смотрел на Тбилиси.
Каро вскоре выключил телескоп.
– Разрешите ненадолго покинуть вас, я нужен у аппарата, – сказал он, побудьте пока в моей кабине.
Камарели обрадовало предложение Каро. Ему хотелось остаться наедине со своими думами, упорядочить мысли, блуждающие по темным лабиринтам проблем, рожденных последними событиями. Камарели энергично толкнул дверь и вошел в кабину. Вошел и не поверил своим глазам. У маленького круглого стола, в углу, стояла Геда Нуавэ. Она смотрела на Камарели глазами, полными любви.
Сраженный неожиданной радостью, он лишь протянул к ней руки, воскликнув:
– Геда!
И направился к ней… Но уперся руками в стену. Года весело смеялась на экране.
Камарели, вдруг обессилев, опустился в кресло.
Камарели не помнил, долго ли длилась беседа с Гедой.
Выйдя из кабины, он натолкнулся на Дингвея, тот недоуменно спросил его:
– Сколько можно вас искать? Куда вы пропали?
Камарели был в таком умиротворенном настроении, что обрадовался даже Дингвею и, рассмеявшись, воскликнул:
– Ваши глаза следили за всей Америкой, дорогой Дингвей, а на этом крошечном корабле не могли уследить за мной!
– Все кабины осмотрел, а вас как не бывало. Я даже к Каро заглянул.
– На время я одел шапку-невидимку, – отшутился Камарели.
– Не удивляюсь и этому. Все может быть на этом волшебном корабле. Впрочем, гуляйте себе в вашей шапке, не моя забота. Объясните только одно: почему мы должны плавать внутри корабля, как рыбы в аквариуме, – ведь, оказывается, нам можно искусственно вернуть первоначальную тяжесть. Вращение раунита принесло нам два часа блаженства!
– Как вы думаете, можем ли мы брести в этой пустыне вслепую? А что, если столкнемся с каким-нибудь телом? Здесь шутки плохи!
– С кем столкнемся? – не унимался Дингвей.
– По небу слоняются тысячи бродяг, которых астрономы величают метеоритами. Некоторые из них настолько мизерны, что наш раунит рассеивает их так же легко, как слон – рой комаров. Но иногда встречается солидная глыба – столкновение с ней не так уж приятно.
– Но разве нельзя следить за метеоритами и при вращении раунита?
– Вспомните, как выглядели тогда звезды, – ведь они превратились в сплошное светящееся кольцо. Уследить за ним очень трудно.
– Ваша правда. Что ж, поплаваем еще, ничего не поделаешь. – Но едва Дингвей успел согласиться, как раунит вздрогнул, будто наскочил на препятствие, потом резко накренился, и путешественников отбросило в противоположный угол. Но вот корабль словно повис в пространстве. Камарели и Дингвей поплыли к потолку.
– Что произошло? – дрожащим голосом спросил Дингвей.
– По-видимому, первое столкновение с небесным пиратом, – предположил Камарели. – Раунит, наверно, чуть посторонился, уступая ему дорогу.
В кабину вплыли Бриан и Макдональд.
– Наконец-то мы вас нашли. Что так испугало раунит, почему он дрожит? спросил Бриан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36