— В комнате Анджелы я нашла ваши записи. Адрес, Бикон-стрит, дом 152. Телефон. Список картин.
— Ясно. И заключили из этого, что я отправился в Бостон за картинами?
— А зачем же еще?
— И последовали за мной?
— Я вылетела раньше вас. Из Рима в Нью-Йорк, затем в Бостон. Я хотела опередить вас. Хотела, чтобы вы увидели меня в аэропорту.
— Забавно. Что вам помешало?
— Не смогла вылететь вовремя из Нью-Йорка.
— То есть вы были в Бостоне во вторник?
— Да. Мой самолет приземлился в Бостоне в пять часов.
— О-го-го. А я — то думал, что в Бостоне у меня нет ни одной знакомой души. И чем вы потом занимались?
— Приехала в отель. Позвонила вам. К телефону никто не подошел.
— Я обедал вне дома.
— Позвонила на следующий день, попросила оставить вам записку. Вы мне так и не перезвонили.
— Ладно, значит, вы убили Рут Фрайер.
— О чем вы говорите? Я никого не убивала.
Сильвия подалась назад, грудь — следом за ней, освобождая место официанту, поставившему перед ней полный бокал.
— Какое еще убийство?
Флетч не притронулся к стоящему перед ним бокалу.
— Сильвия, картин у меня нет. Я никогда их не видел. Не знаю, где они сейчас. Я даже не уверен, все ли понял в той истории с картинами.
— Тогда почему вы в Бостоне со списком картин? Объясните мне.
— Я приехал в Бостон, потому что пишу книгу о творчестве американского художника Эдгара Артура Тарпа-младшего. Список мифических картин ди Грасси я привез на случай, что мне встретится упоминание о какой-либо из них. Бостон — большой культурный центр.
— Знаете, как говорят американцы? Дерьмо собачье, Флетч. Вы обручены с моей дочерью, Анджелой, намерены на ней жениться. А на следующий день после похорон ее отца садитесь в самолет со списком картин в кармане и летите в Соединенные Штаты, в Бостон. Какие еще мысли должны прийти мне в голову?
— С приемной дочерью. Анджела — ваша приемная дочь.
— Знаю. Я ее не рожала. Она собирается ограбить меня.
— Завещание Менти оглашено?
— Нет. Вонючие адвокаты вцепились в него мертвой хваткой. Много неясностей, говорят они. Полиция закрыла дело. Разрешила мне надеть траур. У адвокатов все наоборот. Траур, мол, носите, но завещание пусть полежит. Да еще вы с Анджелой грабите, грабите, грабите меня.
— Анджела говорила о картинах. Менти говорил о картинах. Вы говорите о картинах. Я же их в глаза не видел. Даже не уверен в их существовании.
— Они существуют! Я их видела! Теперь, после смерти Менти, это мои картины. Бедняжка Менти. После его кончины это все, что у меня есть. Он оставил их мне.
— Вы этого не знаете. Завещание не оглашено. Это картины семейства ди Грасси. Он мог оставить их дочери. Она же — ди Грасси. Он мог оставить их вам обеим. Вам известно, как трактует подобные ситуации итальянское законодательство? Возможно, в завещании нет упоминания о картинах. Он мог оставить их музею в Ливорно или в Риме.
— Чепуха! Менти никогда бы не пошел на такое! Менти любил меня. Он очень сожалел, что картин у нас больше нет. Он знал, как я любила эти картины.
— Разумеется, любили. Но почему вы решили, что картины в Бостоне?
— Потому что вы здесь. Улететь через день после похорон! Вы и Анджела заодно. Анджела хочет захапать эти картины. Мечтает ограбить меня!
— Ладно, Сильвия. Я сдаюсь. Расскажите мне о картинах.
— Это коллекция ди Грасси. Девятнадцать картин. Некоторые Менти получил от родителей, другие купил сам. До второй мировой войны.
— А я подозревал, во время и после второй мировой войны.
— До, во время и после.
— Во время войны он был офицером итальянской армии?
— Менти не воевал. Ди Грасси переоборудовали свой дворец в госпиталь.
— Дворец? Большой старый дом.
— Они лечили итальянских солдат, мирных жителей, немецких солдат, американских… всех подряд. Менти говорил мне. Он потратил все свое состояние. Нанимал докторов, медицинских сестер.
— И приобретал кой-какие картины.
— Картины у него были. Он их не продавал. Даже после войны. Родилась Анджела. Он продал свои земли, участок за участком, но сохранил все картины. Вы знаете, какие. Список у вас.
— Да. И насколько мне удалось выяснить, о них нет никаких сведений. Нигде. Никто не знает об их существовании.
— Потому что они составляли частную коллекцию. Коллекцию ди Грасси. Вот видите! Вы их ищете!
— Я наводил справки, — признал Флетч.
— Сукин сын! Вы их ищете. И лгали мне!
— Энди дала мне список. Я пообещал что-либо узнать. И спросил одного торговца об одной картине. Пожалуйста, не называйте меня сукиным сыном. Я очень обидчивый.
— Я не позволю вам и Анджеле украсть мои картины!
— С этим мне все ясно. Вы обвиняете меня в воровстве. Вернемся к картинам. Когда их украли?
— Два года назад. Ночью. Все сразу.
— Из дома в Ливорно?
— Да.
— Разве там не было слуг?
— А, какой от них прок. Старые, сонные. Глухие и слепые. Риа и Пеп. Менти очень любил их. Последние слуги семейства ди Грасси. Я предупреждала его. Не следовало оставлять целое состояние на попечение дряхлых идиотов.
— Они ничего не видели и ничего не слышали?
— Прежде всего, они даже не поняли, что картины украдены, до тех пор, пока мы не вернулись в дом и не спросили: «А где картины?» Они привыкли к ним. Сжились с ними. И не заметили их отсутствия. Как оказалось, после нашего отъезда они не заходили в гостиные.
— И картины не были застрахованы?
— Нет. Эти глупые итальянские графы не страхуют вещи, которые всегда принадлежали им.
— Значит, Менти был старым глупым итальянским графом?
— Во всем, что касалось страховки, он ничем не отличался от других.
— Наверное, он не мог позволить себе ежегодные выплаты.
— Он не мог позволить себе эти выплаты. А потом в один день потерял все. Полиция не проявила особого интереса. Подумаешь, украли какие-то картины. И не одна большая страховая компания не собиралась заставить их разыскивать картины и людей, совершивших кражу.
— Вас не было в Ливорно, когда воры забрались в ваш дом?
— Это произошло во время нашего медового месяца. Мы с Менти уезжали в Австрию.
— Недалеко, — Флетч положил в рот одну из оливок. — Так где картины, Сильвия?
— Что означает ваше «Где картины, Сильвия?»
— Я думаю, вы их и украли. Не потому ли вы не хотите, чтобы я их нашел? Не потому ли вы здесь?
— Украла их сама?!
— Конечно. В тридцать с небольшим лет вы вышли замуж за шестидесятисемилетнего итальянского графа, с дворцом в Ливорно и квартирой в Риме. Вы — его третья жена. Он — ваш второй муж. Первым был бразилец, не так ли?
— Француз, — в голосе уже чувствовались отзвуки грозы. Впрочем, хватало и изумления.
— То есть вы имели международные связи. Вы становитесь женой старика. Уезжаете на медовый месяц. Узнаете, что он разорен. О, немного денег у него есть. Но не состояние, на которое вы рассчитывали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49