Попробовал шевельнуть пальцами и понял, что руки у него связаны и он полулежит на саманном полу, прислонившись к стенке. Ни оружия, ни пояса на нем не было.
– Ты не очень его пришиб? – это сказал старик, Хасан узнал его голос.
– Жить будет, – ответил кто-то хрипло, со свистом.
– Вам от него, я вижу, тоже досталось? – усмехнулся старик.
– Сильный он, дьявол!
Хасан открыл глаза. За столом, на котором краснел арбуз, сидели кроме старика еще трое – все недюжинной силы, широкоплечие, небритые, здоровенные парни. Легко орудуя харбукскими ножами, они ели арбуз.
– Того зря упустили… – промолвил старик.
– Да вот он… – сказал хриплый, кивнув на сидящего слева от него.
Хриплый казался старше двух других. Одет он был в солдатскую шинель без погон, подпоясанную ремнем. На голове кубанка с красным верхом.
– У него конь, что ветер, – я думал, подстрелю… – оправдывался парень.
– Думал… Хорошо хоть, думать умеешь, – презрительно бросил хриплый и, взглянув на Хасана, добавил: – А он, похоже, очнулся. Развяжи-ка, сынок, ему руки. Пусть поест с нами арбуз. Как-никак гость.
Молодой светловолосый, голубоглазый парень, с офицерской портупеей через плечо, подошел и развязал Хасана.
– Садись к столу, – предложил хриплый.
Хасан сел и не без удовольствия стал есть приятно сладкий холодный арбуз, рассматривая при этом всех сидящих так внимательно, будто хотел на целую вечность запомнить их лица. Особенно ненавистен ему был этот тщедушный старик.
– Итак, дорогой гость, ты, наверное, сам понимаешь, времени у нас не много, а потому лучше не виляй хвостом. Разговор будет короткий. Кто тебя послал и зачем ты здесь?
– И это все, что вы хотите знать?
– Да.
– А мне сначала хочется узнать, кто вы? И сколько ваши хозяева платят вам за гнусные дела?
– Язык ты мог бы держать покороче. Нехорошо уподобляться женщине, – ухмыляясь, проговорил хриплый, вытер свой острый нож с блестящим лезвием о полу бешмета, но не вложил его в ножны, а воткнул перед собой в стол.
– Обыскать! – приказал старик.
– Оружия у него нет, – пробурчал один из молодых, как две капли воды похожий на того, что развязывал Хасану руки.
Но старик так глянул, что они молча подчинились и встали. И было удивительно, что трое здоровенных, молодых парней покорны этому дряхлому старику, которому достаточно одного тумака, чтобы отдал богу душу.
Втроем парни вывернули у Хасана карманы и нашли ключ. В эту минуту Хасан очень пожалел, что ключ был не у Муртуза-Али.
– Откуда у тебя этот ключ? – спросил старик, вертя его перед своим носом.
– Нашел, – ответил Хасан из Амузги, с трудом сохраняя самообладание.
– Где же это он валялся, чтоб ты мог его найти!
– Там, где я его нашел.
– Итак, еще раз спрашиваю, кто тебя послал и зачем ты здесь?
– Забрел случайно.
– Молодой, а неразумный. Неужели не видишь, что шутить мы не собираемся и потому язык тебе придется развязать.
– Ничего я вам не скажу.
– А жизни тебе не жалко?
– Жалко.
– Молод, красив, наверняка влюблен в дочь какого-нибудь генерала или купца-армянина?..
– Это вас не касается.
– …И она, конечно, ждет не дождется тебя? Ты и сам, видать, еще тот барсук. Одет, как индустанский раджа. Что же ты маскируешь под этой папахой, да еще с красной лентой?..
Хасан из Амузги молчал. Мысленно он перенесся в далекий от этих малярийных степей аул высоко в Зирех-Геранских горах, где ждут его не дождутся. Что там поделывает мать, как живет? Не сорвалась ли корова со скалы? Года полтора назад Хасан был дома. Мать-старушка стала какой-то непривычно маленькой, а в детстве она казалась ему большой, самой прекрасной и всемогущей… Затем Хасан подумал о Муумине, представил ее себе. Конечно же и она ждет, глаз с дороги не сводит – не появится ли белый всадник. А он опять так глупо попался, пренебрег советами комиссара Али-Баганда, не поостерегся. Теперь, похоже, живым отсюда не выбраться. А жаль, очень жаль прощаться с жизнью, когда впереди столько нового, неизведанного, столько дел… Неужели всем его светлым надеждам конец? Верить в это Хасану не хотелось. Но цена его жизни сейчас – предательство. Это не для Хасана, а значит, все…
– Кажется, он не хочет нас понять! – Старик встал и сделал хриплому знак, чтобы вывел пленника.
Прохладный ветерок ударил в лицо Хасану. В тени под высокими густыми акациями и раскидистыми ореховыми деревьями старик остановил всех и, словно бы что-то решая, стал ходить взад-вперед, заложив за спину руки. Парень в шинели, то ли от нечего делать, то ли с намерением попугать Хасана, бросал в ствол дерева алтан-дис, особый метательный горский харбукский нож. Самодельные из буйволиной кожи ножны от этого ножа висели у него на ремне рядом с кинжалом. Нож очень метко вонзался в обструганный отрезок толстого ствола орехового дерева. Бросал его парень с довольно большого расстояния, отступая от дерева аршин на двадцать.
Старик вдруг остановился перед пленником и испытующе посмотрел на него.
– Красную ленту на папаху давно нацепил? – спросил он. И, не дождавшись ответа, добавил: – Большевик?.. Чего молчишь, язык проглотил? – И старик – откуда духу набрался – неистово заорал: – К дереву его!
Парни покорно схватили Хасана, подвели к стволу, тому самому, что служил мишенью хриплому, и привязали. Метатель отошел туда, откуда он бросал нож. «Ну, все!» – подумал Хасан из Амузги. Он поднял голову и посмотрел сквозь густую листву на небо, залюбовался пестрокрылой птичкой, сидевшей на ветке…
– Кончайте, нам пора! – скомандовал старик и отвернулся.
– А может, напоследок спросить его, вдруг да перед смертью заговорит? Неужели ему так уж надоело жить?.. – шепнул хриплый старику, но тот только рукой махнул.
Хасан едва успел взглянуть на целившегося. Резким взмахом хриплый бросил нож. «Все, конец. Прощай, мать, прощай, Муумина!» – мелькнуло в голове, и веки невольно закрылись. Хасан услышал удар вонзившегося в дерево металла. «Что это?» Открыл глаза. Трое парней стояли и криво улыбались, а старик медленно шел к нему. Хасан услышал:
– Как это Али-Шейх может передавать мне привет, если он уже давно распрощался с жизнью?
– А я от него, оттуда… – вознес руки к небу Хасан из Амузги, и это было близко к истине. Всего минуту назад он и впрямь был «там». «Неужели это еще не конец? Тогда что это? – Хасан тяжело вздохнул: – Видно, надеются многое у меня выпытать».
– Может, скажешь, что и ключ от рая в твоих руках?
– Да, если имеется в виду рай на земле.
Вот-вот прозвучат последние слова: «Тогда я рад приветствовать тебя». Хасан ждал в нетерпении, но старик не произнес их.
– Хорошо заучил, мерзавец! И не ведает, что пароль давно заменен.
– Ха-ха-ха! – невольно засмеялся Хасан сын Ибадага из Амузги. – Кем заменен?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Ты не очень его пришиб? – это сказал старик, Хасан узнал его голос.
– Жить будет, – ответил кто-то хрипло, со свистом.
– Вам от него, я вижу, тоже досталось? – усмехнулся старик.
– Сильный он, дьявол!
Хасан открыл глаза. За столом, на котором краснел арбуз, сидели кроме старика еще трое – все недюжинной силы, широкоплечие, небритые, здоровенные парни. Легко орудуя харбукскими ножами, они ели арбуз.
– Того зря упустили… – промолвил старик.
– Да вот он… – сказал хриплый, кивнув на сидящего слева от него.
Хриплый казался старше двух других. Одет он был в солдатскую шинель без погон, подпоясанную ремнем. На голове кубанка с красным верхом.
– У него конь, что ветер, – я думал, подстрелю… – оправдывался парень.
– Думал… Хорошо хоть, думать умеешь, – презрительно бросил хриплый и, взглянув на Хасана, добавил: – А он, похоже, очнулся. Развяжи-ка, сынок, ему руки. Пусть поест с нами арбуз. Как-никак гость.
Молодой светловолосый, голубоглазый парень, с офицерской портупеей через плечо, подошел и развязал Хасана.
– Садись к столу, – предложил хриплый.
Хасан сел и не без удовольствия стал есть приятно сладкий холодный арбуз, рассматривая при этом всех сидящих так внимательно, будто хотел на целую вечность запомнить их лица. Особенно ненавистен ему был этот тщедушный старик.
– Итак, дорогой гость, ты, наверное, сам понимаешь, времени у нас не много, а потому лучше не виляй хвостом. Разговор будет короткий. Кто тебя послал и зачем ты здесь?
– И это все, что вы хотите знать?
– Да.
– А мне сначала хочется узнать, кто вы? И сколько ваши хозяева платят вам за гнусные дела?
– Язык ты мог бы держать покороче. Нехорошо уподобляться женщине, – ухмыляясь, проговорил хриплый, вытер свой острый нож с блестящим лезвием о полу бешмета, но не вложил его в ножны, а воткнул перед собой в стол.
– Обыскать! – приказал старик.
– Оружия у него нет, – пробурчал один из молодых, как две капли воды похожий на того, что развязывал Хасану руки.
Но старик так глянул, что они молча подчинились и встали. И было удивительно, что трое здоровенных, молодых парней покорны этому дряхлому старику, которому достаточно одного тумака, чтобы отдал богу душу.
Втроем парни вывернули у Хасана карманы и нашли ключ. В эту минуту Хасан очень пожалел, что ключ был не у Муртуза-Али.
– Откуда у тебя этот ключ? – спросил старик, вертя его перед своим носом.
– Нашел, – ответил Хасан из Амузги, с трудом сохраняя самообладание.
– Где же это он валялся, чтоб ты мог его найти!
– Там, где я его нашел.
– Итак, еще раз спрашиваю, кто тебя послал и зачем ты здесь?
– Забрел случайно.
– Молодой, а неразумный. Неужели не видишь, что шутить мы не собираемся и потому язык тебе придется развязать.
– Ничего я вам не скажу.
– А жизни тебе не жалко?
– Жалко.
– Молод, красив, наверняка влюблен в дочь какого-нибудь генерала или купца-армянина?..
– Это вас не касается.
– …И она, конечно, ждет не дождется тебя? Ты и сам, видать, еще тот барсук. Одет, как индустанский раджа. Что же ты маскируешь под этой папахой, да еще с красной лентой?..
Хасан из Амузги молчал. Мысленно он перенесся в далекий от этих малярийных степей аул высоко в Зирех-Геранских горах, где ждут его не дождутся. Что там поделывает мать, как живет? Не сорвалась ли корова со скалы? Года полтора назад Хасан был дома. Мать-старушка стала какой-то непривычно маленькой, а в детстве она казалась ему большой, самой прекрасной и всемогущей… Затем Хасан подумал о Муумине, представил ее себе. Конечно же и она ждет, глаз с дороги не сводит – не появится ли белый всадник. А он опять так глупо попался, пренебрег советами комиссара Али-Баганда, не поостерегся. Теперь, похоже, живым отсюда не выбраться. А жаль, очень жаль прощаться с жизнью, когда впереди столько нового, неизведанного, столько дел… Неужели всем его светлым надеждам конец? Верить в это Хасану не хотелось. Но цена его жизни сейчас – предательство. Это не для Хасана, а значит, все…
– Кажется, он не хочет нас понять! – Старик встал и сделал хриплому знак, чтобы вывел пленника.
Прохладный ветерок ударил в лицо Хасану. В тени под высокими густыми акациями и раскидистыми ореховыми деревьями старик остановил всех и, словно бы что-то решая, стал ходить взад-вперед, заложив за спину руки. Парень в шинели, то ли от нечего делать, то ли с намерением попугать Хасана, бросал в ствол дерева алтан-дис, особый метательный горский харбукский нож. Самодельные из буйволиной кожи ножны от этого ножа висели у него на ремне рядом с кинжалом. Нож очень метко вонзался в обструганный отрезок толстого ствола орехового дерева. Бросал его парень с довольно большого расстояния, отступая от дерева аршин на двадцать.
Старик вдруг остановился перед пленником и испытующе посмотрел на него.
– Красную ленту на папаху давно нацепил? – спросил он. И, не дождавшись ответа, добавил: – Большевик?.. Чего молчишь, язык проглотил? – И старик – откуда духу набрался – неистово заорал: – К дереву его!
Парни покорно схватили Хасана, подвели к стволу, тому самому, что служил мишенью хриплому, и привязали. Метатель отошел туда, откуда он бросал нож. «Ну, все!» – подумал Хасан из Амузги. Он поднял голову и посмотрел сквозь густую листву на небо, залюбовался пестрокрылой птичкой, сидевшей на ветке…
– Кончайте, нам пора! – скомандовал старик и отвернулся.
– А может, напоследок спросить его, вдруг да перед смертью заговорит? Неужели ему так уж надоело жить?.. – шепнул хриплый старику, но тот только рукой махнул.
Хасан едва успел взглянуть на целившегося. Резким взмахом хриплый бросил нож. «Все, конец. Прощай, мать, прощай, Муумина!» – мелькнуло в голове, и веки невольно закрылись. Хасан услышал удар вонзившегося в дерево металла. «Что это?» Открыл глаза. Трое парней стояли и криво улыбались, а старик медленно шел к нему. Хасан услышал:
– Как это Али-Шейх может передавать мне привет, если он уже давно распрощался с жизнью?
– А я от него, оттуда… – вознес руки к небу Хасан из Амузги, и это было близко к истине. Всего минуту назад он и впрямь был «там». «Неужели это еще не конец? Тогда что это? – Хасан тяжело вздохнул: – Видно, надеются многое у меня выпытать».
– Может, скажешь, что и ключ от рая в твоих руках?
– Да, если имеется в виду рай на земле.
Вот-вот прозвучат последние слова: «Тогда я рад приветствовать тебя». Хасан ждал в нетерпении, но старик не произнес их.
– Хорошо заучил, мерзавец! И не ведает, что пароль давно заменен.
– Ха-ха-ха! – невольно засмеялся Хасан сын Ибадага из Амузги. – Кем заменен?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59