«Тихо! Прекратить базар!»
– Выйди из-за стола, – спокойно говорю я.
– Ым, – отвечает Рис, намахивается на меня локтем и опять залезает пятерней в торт. Он ощущает мощную молчаливую поддержку Бабушки.
– Выйди! – еще спокойнее говорю я.
– Ым! – отвечает Рис невнятно, так как его рот до отказа набит тортом.
– Даже в воскресенье не дают ребенку нормально поесть, – говорит Бабушка.
– Ты посмотри, во что они его превратили! – кричит Мама, обращаясь ко мне. – Это же законченный хам!
Я и сам вижу, что это законченный хам.
– Выйди! – еще раз говорю я, по-прежнему спокойно, но по моей спине уже пробегают мурашки, как всегда бывает на соревнованиях перед решающей схваткой.
– Ну хватит… хватит… В самом деле, – говорит Дедушка, и непонятно, на чьей он стороне.
Побеждаю, конечно, я, потому что я мастер спорта по классической борьбе. Я просто-напросто выдергиваю хама из-за стола, как редиску из грядки, отношу в спальню и кидаю на кушетку.
– Ой-ей-ей! – вопит, брыкаясь, Рис. – Он мне руку отвинтил!
– Не смей бить ребенка! – кричит из кухни Бабушка.
– Поддай этому хаму как следует! – кричит Мама.
– Ну хватит… хватит… В самом деле, – говорит Дедушка, слегка повысив голос, и снова непонятно, на чьей он стороне.
Воскресный обед безнадежно испорчен. Скатерть на столе скомкана, по комнате разбросаны куски торта.
Мы с Мамой демонстративно собираемся в кино. Бабушка и Дедушка тоже намереваются уйти – домой.
– Поедем, Рисок, к нам, – говорит Бабушка Рису, измазанная кремом физиономия которого выглядывает из спальни. – Нет у тебя родителей.
– Ну, попадешь ты когда-нибудь ко мне в лапы, – угрожающе говорю я.
– Ым, – отвечает Рис и наставляет на меня локоть.
Это означает, что он не собирается попадать ко мне в лапы.
– Пусть не возвращается! Нам такой ребенок не нужен! – говорит Мама.
– И не вернусь! – кричит Рис. – Бабуся, одевай меня!
– Будешь жить у нас, внучек, – говорит Бабушка, утепляя своего любимца шерстью, нейлоном и мохером.
– Что, съели? – корчит нам рожи Рис. – Папа – бык, а Мама – лама!
– Рис-Барбарис Объелся Дохлых Крыс! – не выдерживает Мама.
– Родители беспризорника! – не теряется Рис. Это уже Бабушкины штучки.
– Когда-нибудь мы останемся с тобой один на один, – обещаю я, пытаясь выудить Рисово ухо из мохера.
Бабушка немедленно прикрывает своим телом внука.
– Врагу не сдается наш гордый «Варяг»! – доносится глухо из-за Бабушки.
По дороге в кино мы с мамой говорим о Рисе.
– Это все ты. Распустил ребенка, – говорит Мама.
– Наоборот. Виновата ты. Совсем не занимаешься ребенком, – говорю я.
– Ты отец. Ты должен быть авторитетом для сына, а он тебя в грош не ставит, – говорит Мама.
– А ты мать. Ты должна учить его всему. Бери пример с волчицы. Как она натаскивает своих волчат, – говорю я.
Совет брать пример с волчицы всегда сердит Маму.
– Сам ты коршун! – кричит Мама – И бабушка твоя коршуниха! И дедушка беркут! Вся ваша семья хищные пернатые!
– Хищники живут парами, – говорю я. – Если ты живешь с хищником, значит, и сама хищница.
– Ах, вот как! Значит, я хищница?
– По логике вещей.
– Я это знала… – Мама начинает тереть глаза. – Я давно догадывалась, что ты меня за человека не считаешь.
– Но ты ведь сама начала… Будь же логичной. До конца.
Но Мама не хочет быть логичной до конца.
– Да, зверь… Теперь я окончательно убедилась. Бык. Правильно сын тебя называет. Ты бык… которые в горах живут… Забыла, как называются… С длинной шерстью…
– Як, что ли?
– Да! Як!
– Но яки довольно мирные животные.
– Зато ты свирепый! Ты бешеный як – вот ты кто!
– А ты… ты… горная кошка. Гепард!
– Ну что ж, до свиданья, як.
– Всего доброго, гепард.
На этом мы расстаемся. Мама едет к своим родителям, чтобы рассказать во всех подробностях, какой Рис хам, какой ее муж як и какие мои родители пернатые хищники. А я еду на тренировку в спортивный зал, чтобы, кидая через себя чучело с опилками, немного успокоиться, хотя в целях экономии спортинвентаря нам не разрешается тренироваться по воскресеньям.
Тем не менее вечером мы, все «пять штук», опять в сборе Сначала все дуются друг на друга, смотрят исподлобья (за исключением, конечно, Дедушки, который, как всегда, сидит с личиной дипломатического представителя), обмениваются репликами. Но постепенно взаимные упреки между Мамой и Бабушкой – с одной стороны, между Рисом и Мамой – с другой переходят в прочный мир, потом в горячую дружбу, и вскоре все заканчивается перекрестными поцелуями. Дедушка, оказывается, все время был на стороне Риса и только маскировался под дипломатического представителя из ООН. Дедушка катает Риса на спине, позволяет дергать себя за нос, накручивать на пальцы волосы, душить, щипать и подвергать другим пыткам. Причем эти пытки, видно, доставляют Дедушке удовольствие.
Только я один не иду на всеобщее перемирие, и это окончательно сплачивает всех. Мама, Рис, Дедушка и Бабушка закрываются на кухне и приступают к чаепитию. Оттуда несется гвалт, из которого ничего нельзя понять, но я ясно представляю себе всю картину. Рис опять возлежит на Бабушкиных коленях в наглой позе римского императора, а Бабушка, Мама и Дедушка наперебой пичкают его тортом, печеньем, шоколадом, вафлями, вареньем…
– Дрянь! Гадость! Я это не люблю! – доносится до меня придушенный голос Риса, потому что его рот набит до отказа.
Я лежу в спальне на диване и читаю газету «Советский спорт», но буквы прыгают перед глазами, я ничего не понимаю, а по спине у меня гуляют мурашки, как перед ответственной схваткой. Наконец я не выдерживаю и иду на кухню.
– Это когда-нибудь прекратится? – спрашиваю я, стараясь быть спокойным.
– Иди, иди, сынок, не волнуйся. Почитай газету, – говорит Бабушка – Ребенку надо покушать. Мы никогда ему не даем спокойно покушать. Смотри, какой он бледный…
– Ребенку в самом деле надо поужинать, – говорит Мама.
Рис корчит мне рожу, которая означает: «Что, съел?»
– Вылезь из-за стола! – говорю я.
– Ым! – Рис наставляет на меня локоть.
Я захватываю локоть классическим приемом и дергаю его на себя с тем, чтобы выхватить нахала из-за стола, как редиску из грядки, но на этот раз мне это не удается, так как на защиту «бедного ребенка» грудью становятся объединившиеся Мама и Бабушка. Даже Дедушка, хотя и надел опять на себя дипломатическую личину, но расположился так, что его не обойти, не объехать.
– Ну хорошо, – говорю я. – Когда-нибудь он все-таки попадет ко мне в лапы. Я сделаю из него человека.
Я ухожу в спальню, ложусь на диван и продолжаю читать «Советский спорт» и только через некоторое время замечаю, что держу его вверх ногами.
– Это какой-то нервный изверг, – доносится до меня голос Мамы.
– Он просто переутомляется на своих тренировках, – говорит Бабушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79