Я сразу все понял – наш Кирилл Петрович уходит на секретную работу, связанную с запусками спутников. Он помолчал и спросил: «Скажите, Сергей Иванович, вот вы скоро окончите академию. Не хотели бы вы попасть в маленькую группу людей, которые будут готовиться к первым космическим рейсам?» И я дал согласие.
– Где же теперь этот Кирилл Петрович? – поинтересовался Дремов.
– Да космической техникой занимается.
– Здорово! – воскликнул Локтев. – Выходит, повезло тебе, Сережа, на знакомство.
– Тебе слово, Володя, – произнес Дремов.
Костров смахнул со лба черную прядь.
– А если я очень коротенько, ребята? Здесь и без меня столько уже историй рассказано. Вы мой путь в этот городок все знаете. Авиация, инженерная академия и отряд. Схема простая, если не вдаваться в подробности. А настоящее призвание к космонавтике я почувствовал не в тот день, когда пришел в отряд, и не во время тренировок в термокамере и сурдокамере. Это пришло значительно позднее, после беседы с нашим конструктором. Собрал он нас как-то и стал рассказывать о ближайшем будущем космонавтики. Не про галактики и световые года теоретизировал. Он нам жизнь свою рассказал. Да так ярко, что пошевелиться боялись: казалось, самую интересную сказку слушаем. Была когда-то в матушке-Москве небольшая мастерская, и собирались в ней молодые мечтатели, первые инженеры нашего советского ракетостроения. Именовалось это объединение ГИРД, а если полностью, то группа изучения реактивного движения. Сами же инженеры, когда их посещало плохое настроение, по-иному расшифровывали это название: группа инженеров, работающих даром. И на самом деле – заработки маленькие, а энтузиазма хоть отбавляй. С того двора запускались первые небольшие ракеты на разных видах топлива. Первые пусковые площадки весьма отдаленно напоминали наш космодром. В ту пору некоторые смотрели на занятия этих инженеров, как на забаву. Но наш знакомый конструктор и его друзья видели за этими опытами будущее: и спутники, и космические корабли, и полеты во Вселенную. Очень образно поведал об этом наш знакомец. А потом и другую картину нарисовал, что в ближайшее десятилетие произойдет, как будут совершенствоваться корабли, создаваться космические станции, как мы поднимем орбиту и к старушке Луне начнем подбираться. После этого я всю ночь размышлял о космосе. Если бы наш врач-психолог Рябцев узнал о моей бессоннице, он бы сказал: «По ночам космонавт должен спать, а не о далеких мирах думать!» Но он об этом не узнал, а я действительно, как мальчишка, размечтался. О чем? Мы постигаем космос с азов, пока что летаем вокруг оболочки земного шара. Но эти полеты – первые шаги, и они никогда историей не будут забыты. Сейчас космос – это огромное пустое пространство. Но оно сравнительно скоро будет обжито. Представьте себе такую картину: с космодрома запущено в один день десятка полтора кораблей. Они выходят примерно на одинаковую орбиту и встречаются в космосе. Из шлюзов появляются космонавты и выносят отдельные детали сооружения. И голоса по радио раздаются: «Игорь, дай соединительную скобу», «Олег, пройдись по шву автогеном». Несколько дней, и собрана первая орбитальная станция. А потом на нее на полгода и больше прилетают старшие и младшие научные сотрудники, ученые, и дело закипает. Станция изучает солнечные вспышки, радиацию, деятельность метеоритов. Потом на орбите собирается огромный звездолет и стартует, скажем, к Марсу, чтобы проверить гипотезы старика Уэллса. Будет это или не будет? Да, конечно же, будет. И человеческие голоса зазвучат в космосе. А потом мы или наши потомки проверят, есть ли жизнь на более далеких планетах, откуда идут световые сигналы. Я уверен, что живые существа во Вселенной есть. Но может, они настолько выше нас интеллектуально и создали такую высокую цивилизацию, что к нам отнесутся, как к муравьям. А может, они и на нас чем-то похожи, и мы установим с ними дружбу. Вы сейчас, ребята, посмеетесь и скажете – фантазирую. Но ведь если бы во время войны какому-нибудь нашему асу сказали, что в шестьдесят первом году летчик облетит по космической орбите земной шар, тот бы тоже назвал вас фантазерами. Или возразил: «Что ты парень! Чкалов и тот только мечтал „вокруг шарика махануть“.
– Я тоже так фантазирую, – застенчиво промолвил плечистый Олег Локтев, – но ведь от фантазии до реальности один шаг.
– И мы его сделаем, – убежденно продолжал Костров. – Наша профессия станет тогда самой интересной и самой мужественной профессией. Мы вот сейчас пожимаем плечами, выходя из сурдокамеры. Подумаешь, провести несколько суток в одиночестве. А я полагаю, что это одна из самых ответственных для нас тренировок. Вы, ребята, только вообразите, каким надо быть закаленным психически, если тебя отправят в годичное, а то и в двухлетнее путешествие в космос, и ты, может, не всегда будешь иметь связь с Землей. Вот какие мысли навеяла мне эта встреча…
– А он по двигателям или кораблям?
– Кто его знает, – улыбнулся Костров, – мы не уточняли. Что двигатели, что корабли – вопрос, Алеша, сам должен понимать, деликатный. Этот ведь конструктор – один из многих. Талантливый, скромный, умница. Мне кажется, если бы ты повстречался с ним в фойе Большого театра или на улице Горького, ни за что бы не подумал, что этот человек причастен к космической технике. Костюмчик на нем не крикливый, орденов и знаков различия никаких, изъясняется без всякой высокопарности.
Костров смолк и потянулся за остатками воблы. Дремов взглянул на Рогова.
– А шестая держава сегодня не заговорит?
– А почему бы и нет, – откликнулся Леня, – я как раз забавную штуку вспомнил. Дело было еще до полета Гагарина. Однажды пришел к нам в редакцию старик пенсионер, чем-то напоминающий складной метр, только что вынутый из древнего сундука. Стихи принес. Были там строчки, которые я вовек не забуду. Дедок этот еще тогда предвидел запуск человека в космос. Знаете, как он выразился по этому поводу?
Мы запустили в небеса
Не только спутник, но и пса.
И уж теперь не пьяной дракой
Наукой славен мой народ.
О! Я хотел бы стать собакой,
Чтоб залететь за небосвод!
– Вот это дедусь, – захохотал Андрей, – вот так теоретик космонавтики!
Гости стали прощаться. Горелов ушел одним из первых. Ему хотелось тишины и одиночества. Морозный бодрящий воздух плеснулся ему в лицо. От дома, где жил майор Дремов, до его семнадцатого, было немногим более ста метров. Но Горелов не спешил возвращаться в пустую квартиру. Долго ходил он в этот вечер по дорожкам городка, любуясь рябым от звезд небом. Тревожные мысли теснились в разгоряченном сознании. Он теперь уже многое знал о них, своих новых друзьях по службе. Знал и самого себя спрашивал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Где же теперь этот Кирилл Петрович? – поинтересовался Дремов.
– Да космической техникой занимается.
– Здорово! – воскликнул Локтев. – Выходит, повезло тебе, Сережа, на знакомство.
– Тебе слово, Володя, – произнес Дремов.
Костров смахнул со лба черную прядь.
– А если я очень коротенько, ребята? Здесь и без меня столько уже историй рассказано. Вы мой путь в этот городок все знаете. Авиация, инженерная академия и отряд. Схема простая, если не вдаваться в подробности. А настоящее призвание к космонавтике я почувствовал не в тот день, когда пришел в отряд, и не во время тренировок в термокамере и сурдокамере. Это пришло значительно позднее, после беседы с нашим конструктором. Собрал он нас как-то и стал рассказывать о ближайшем будущем космонавтики. Не про галактики и световые года теоретизировал. Он нам жизнь свою рассказал. Да так ярко, что пошевелиться боялись: казалось, самую интересную сказку слушаем. Была когда-то в матушке-Москве небольшая мастерская, и собирались в ней молодые мечтатели, первые инженеры нашего советского ракетостроения. Именовалось это объединение ГИРД, а если полностью, то группа изучения реактивного движения. Сами же инженеры, когда их посещало плохое настроение, по-иному расшифровывали это название: группа инженеров, работающих даром. И на самом деле – заработки маленькие, а энтузиазма хоть отбавляй. С того двора запускались первые небольшие ракеты на разных видах топлива. Первые пусковые площадки весьма отдаленно напоминали наш космодром. В ту пору некоторые смотрели на занятия этих инженеров, как на забаву. Но наш знакомый конструктор и его друзья видели за этими опытами будущее: и спутники, и космические корабли, и полеты во Вселенную. Очень образно поведал об этом наш знакомец. А потом и другую картину нарисовал, что в ближайшее десятилетие произойдет, как будут совершенствоваться корабли, создаваться космические станции, как мы поднимем орбиту и к старушке Луне начнем подбираться. После этого я всю ночь размышлял о космосе. Если бы наш врач-психолог Рябцев узнал о моей бессоннице, он бы сказал: «По ночам космонавт должен спать, а не о далеких мирах думать!» Но он об этом не узнал, а я действительно, как мальчишка, размечтался. О чем? Мы постигаем космос с азов, пока что летаем вокруг оболочки земного шара. Но эти полеты – первые шаги, и они никогда историей не будут забыты. Сейчас космос – это огромное пустое пространство. Но оно сравнительно скоро будет обжито. Представьте себе такую картину: с космодрома запущено в один день десятка полтора кораблей. Они выходят примерно на одинаковую орбиту и встречаются в космосе. Из шлюзов появляются космонавты и выносят отдельные детали сооружения. И голоса по радио раздаются: «Игорь, дай соединительную скобу», «Олег, пройдись по шву автогеном». Несколько дней, и собрана первая орбитальная станция. А потом на нее на полгода и больше прилетают старшие и младшие научные сотрудники, ученые, и дело закипает. Станция изучает солнечные вспышки, радиацию, деятельность метеоритов. Потом на орбите собирается огромный звездолет и стартует, скажем, к Марсу, чтобы проверить гипотезы старика Уэллса. Будет это или не будет? Да, конечно же, будет. И человеческие голоса зазвучат в космосе. А потом мы или наши потомки проверят, есть ли жизнь на более далеких планетах, откуда идут световые сигналы. Я уверен, что живые существа во Вселенной есть. Но может, они настолько выше нас интеллектуально и создали такую высокую цивилизацию, что к нам отнесутся, как к муравьям. А может, они и на нас чем-то похожи, и мы установим с ними дружбу. Вы сейчас, ребята, посмеетесь и скажете – фантазирую. Но ведь если бы во время войны какому-нибудь нашему асу сказали, что в шестьдесят первом году летчик облетит по космической орбите земной шар, тот бы тоже назвал вас фантазерами. Или возразил: «Что ты парень! Чкалов и тот только мечтал „вокруг шарика махануть“.
– Я тоже так фантазирую, – застенчиво промолвил плечистый Олег Локтев, – но ведь от фантазии до реальности один шаг.
– И мы его сделаем, – убежденно продолжал Костров. – Наша профессия станет тогда самой интересной и самой мужественной профессией. Мы вот сейчас пожимаем плечами, выходя из сурдокамеры. Подумаешь, провести несколько суток в одиночестве. А я полагаю, что это одна из самых ответственных для нас тренировок. Вы, ребята, только вообразите, каким надо быть закаленным психически, если тебя отправят в годичное, а то и в двухлетнее путешествие в космос, и ты, может, не всегда будешь иметь связь с Землей. Вот какие мысли навеяла мне эта встреча…
– А он по двигателям или кораблям?
– Кто его знает, – улыбнулся Костров, – мы не уточняли. Что двигатели, что корабли – вопрос, Алеша, сам должен понимать, деликатный. Этот ведь конструктор – один из многих. Талантливый, скромный, умница. Мне кажется, если бы ты повстречался с ним в фойе Большого театра или на улице Горького, ни за что бы не подумал, что этот человек причастен к космической технике. Костюмчик на нем не крикливый, орденов и знаков различия никаких, изъясняется без всякой высокопарности.
Костров смолк и потянулся за остатками воблы. Дремов взглянул на Рогова.
– А шестая держава сегодня не заговорит?
– А почему бы и нет, – откликнулся Леня, – я как раз забавную штуку вспомнил. Дело было еще до полета Гагарина. Однажды пришел к нам в редакцию старик пенсионер, чем-то напоминающий складной метр, только что вынутый из древнего сундука. Стихи принес. Были там строчки, которые я вовек не забуду. Дедок этот еще тогда предвидел запуск человека в космос. Знаете, как он выразился по этому поводу?
Мы запустили в небеса
Не только спутник, но и пса.
И уж теперь не пьяной дракой
Наукой славен мой народ.
О! Я хотел бы стать собакой,
Чтоб залететь за небосвод!
– Вот это дедусь, – захохотал Андрей, – вот так теоретик космонавтики!
Гости стали прощаться. Горелов ушел одним из первых. Ему хотелось тишины и одиночества. Морозный бодрящий воздух плеснулся ему в лицо. От дома, где жил майор Дремов, до его семнадцатого, было немногим более ста метров. Но Горелов не спешил возвращаться в пустую квартиру. Долго ходил он в этот вечер по дорожкам городка, любуясь рябым от звезд небом. Тревожные мысли теснились в разгоряченном сознании. Он теперь уже многое знал о них, своих новых друзьях по службе. Знал и самого себя спрашивал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106