Прежде чем кто-нибудь успел его остановить, шах выбрался на тротуар, самоуверенно преграждая путь изумительно красивой смуглокожей брюнетке.
— Фит-фит, сиби такару?
— Прошу вас, — сказал ей Холъярд, — прошу вас извинить моего друга. Он немножечко под газом.
Она ухватила шаха под руку, и они вместе протиснулись обратно в лимузин.
— Боюсь, что здесь произошло ужасное недоразумение, юная леди, — сказал Холъярд. — Я просто не знаю, как вам все это объяснить. Я, кхм, кхм, дело в том… Я хочу сказать, что он, пожалуй, не просто предлагает вам прокатиться.
— Он меня попросил кое о чем, не так ли?
— Да.
— Значит, здесь нет никакого недоразумения.
— Фит-фит, — сказал шах.
— Вот именно, — сказал Холъярд.
Хашдрахр с усиленным интересом принялся рассматривать улицу за окном — дикарь, что с него спрашивать, — а Холъярд с трудом держал себя в рамках.
— Вот мы и приехали, — объявил шофер. — Здесь находится кабинет доктора Пепковитца.
— Ну что ж, юная леди, вам придется подождать нас в машине, — сказал Холъярд, — пока шах войдет в здание, где его будут лечить от простуды.
Шах улыбался, быстро вдыхая и выдыхая воздух.
— У него прошел насморк, — изумленно сказал Хашдрахр.
— Поехали дальше, — распорядился Холъярд.
У него уже был случай наблюдать столь же чудесное исцеление эквадорского бригадного генерала от ангины.
Девушка выглядела очень озабоченной и довольно несчастной. «Она совершенно не подходит к своей роли», — подумал Холъярд. Она постоянно улыбалась, причем очень неуверенно, и явно стремилась, чтобы все уже оказалось позади. Холъярд никак не мог поверить, что она в самом деле понимает что к чему.
— Куда мы сейчас едем? — спросила она с мрачной бодростью. — Я полагаю, в отель?
— Да, — безразлично ответил Холъярд.
— Хорошо. — Она похлопала шаха по плечу и вдруг разразилась слезами.
Шах был огорчен и неловко попытался ее успокоить.
— Ох, нибо соури, сиби такару. Акка сахн соури? Оххх. Типи такару. Аххх.
— Ну вот, — сказал Холъярд. — Ну, что же вы?
— Не каждый день я делаю это, — сказала она, сморкаясь. — Простите меня, пожалуйста. Я попытаюсь исправиться.
— Конечно. Мы понимаем, — сказал Холъярд. — Вся эта история — ужасная ошибка. Где вы желаете, чтобы вас высадили?
— О нет, я собираюсь пойти на это, — печально возразила она.
— Прошу вас…— сказал Холъярд. — Но, возможно, будет лучше для всех заинтересованных сторон, если…
— Если я погублю своего мужа? Будет лучше, если он застрелится или заморит себя голодом?
— Конечно же, нет! С какой стати должны произойти все эти ужасные вещи, если вы откажетесь… Я хочу сказать…
— Это очень длинная история. — Она вытерла слезы. — Мой муж, Эд, — писатель.
— Какой его классификационный номер? — осведомился Холъярд.
— Вот в том-то и дело. У него нет никакого номера.
— Тогда как же вы можете называть его писателем? — спросил Холъярд.
— Потому что он пишет, — сказала она.
— Дорогая моя девочка, — отечески пожурил ее Холъярд, — если судить только по этому, тогда мы все писатели.
— Два дня назад у него был номер — У-441.
— Фантастические рассказы, начинающий, — пояснил Холъярд Хашдрахру.
— Да, — сказала она, — и этот номер должен был сохраняться за ним, пока он не закончит своей повести. После этого он должен был получить либо У-440…
— Квалифицированный работник в фантастике, — сказал Холъярд.
— Или У-225.
— Общественная информация, — сказал Холъярд.
— Простите, что такое «общественная информация»? — спросил Хашдрахр.
— Это профессия, — сказал Холъярд, на память цитируя «Уложение», — это профессия, специализирующаяся в прививке массовому читателю путем психологического воздействия благоприятного общественного мнения в противоречивых вопросах, без ущемления интересов каких-либо выдающихся личностей, причем основной задачей в данной деятельности является постоянная стабилизация экономики и общества.
— О, понимаю, не обращайте на меня внимания, — сказал Хашдрахр. — Пожалуйста, продолжайте ваш рассказ, сиби такару.
— Два месяца назад он передал свою законченную рукопись в Национальный Совет Искусства и Литературы для получения критических замечаний и прикрепления его к одному из книжных клубов.
— Имеется двенадцать таких клубов, — вмешался Холъярд. — Каждый из них отбирает книги для определенного типа читателей.
— Значит, имеется двенадцать типов читателей? — спросил Хашдрахр.
— Сейчас уже поговаривают о тринадцатом и даже о четырнадцатом, — сказал Холъярд. — Конечно, исходя из интересов экономики, где-то следует подвести черту. В целях самоокупаемости книжный клуб должен насчитывать по меньшей мере полмиллиона членов, иначе не окупится установка машин — электронных учетчиков заказов, электронных наклейщиков адресов, электронных упаковщиков, электронных прессовальщиков и электронных счетчиков дивидендов.
— И электронных писателей, — с горечью добавила девушка.
— Это тоже придет, это придет, — пообещал Холъярд. — Но, ей— богу, добыть хорошую рукопись — сейчас не штука. Это уж никак не назовешь проблемой. Все дело в оборудовании. Один маленький клуб, например, занимает четыре городских квартала.
Хашдрахр и шах медленно покачали головами, прищелкнув языками.
— Четыре городских квартала, — как эхо, глухо повторил Хашдрахр.
— Ну вот, полностью автоматизированное оборудование, подобное этому, делает культуру очень дешевой. Книжка стоит меньше, чем семь пакетиков жевательной резинки. А есть еще и картинные клубы. Они по удивительно дешевым ценам выпускают картины, которые вы можете спокойно вешать на стены. Кстати, говорят, что культура сейчас настолько недорого обходится, что утеплить дом книгами и картинами намного дешевле, чем стекловатой. Не думаю, что все обстоит именно так, но здесь есть значительная толика истины.
— И художники, работающие в этих клубах, хорошо оплачиваются? — спросил Хашдрахр.
— Оплачиваются, еще бы! — ответил Холъярд. — Сейчас просто золотой век искусства, ведь миллионы долларов тратятся ежегодно на репродукции Рембрандтов, Уистлеров, Гойев, Ренуаров, Эль Греко, Дега, Да Винчи, Микеланджело…
— А члены этих клубов могут, получить любую книгу и любую картину? — спросил Хашдрахр.
— Нет, этого бы я не сказал! Проводится большая исследовательская работа по выяснению, что сошло со сцены, уж вы поверьте. Производится обследование читательских вкусов, испытание обсуждаемых книг на читабельность и доходчивость. Господи, да ведь выпустить непопулярную книжку для подобного клуба означало бы просто крушение! — Холъярд выразительно прищелкнул пальцами. — Единственный путь удержать культуру на столь дешевом уровне — это знать заранее, что и в каком количестве желает публика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
— Фит-фит, сиби такару?
— Прошу вас, — сказал ей Холъярд, — прошу вас извинить моего друга. Он немножечко под газом.
Она ухватила шаха под руку, и они вместе протиснулись обратно в лимузин.
— Боюсь, что здесь произошло ужасное недоразумение, юная леди, — сказал Холъярд. — Я просто не знаю, как вам все это объяснить. Я, кхм, кхм, дело в том… Я хочу сказать, что он, пожалуй, не просто предлагает вам прокатиться.
— Он меня попросил кое о чем, не так ли?
— Да.
— Значит, здесь нет никакого недоразумения.
— Фит-фит, — сказал шах.
— Вот именно, — сказал Холъярд.
Хашдрахр с усиленным интересом принялся рассматривать улицу за окном — дикарь, что с него спрашивать, — а Холъярд с трудом держал себя в рамках.
— Вот мы и приехали, — объявил шофер. — Здесь находится кабинет доктора Пепковитца.
— Ну что ж, юная леди, вам придется подождать нас в машине, — сказал Холъярд, — пока шах войдет в здание, где его будут лечить от простуды.
Шах улыбался, быстро вдыхая и выдыхая воздух.
— У него прошел насморк, — изумленно сказал Хашдрахр.
— Поехали дальше, — распорядился Холъярд.
У него уже был случай наблюдать столь же чудесное исцеление эквадорского бригадного генерала от ангины.
Девушка выглядела очень озабоченной и довольно несчастной. «Она совершенно не подходит к своей роли», — подумал Холъярд. Она постоянно улыбалась, причем очень неуверенно, и явно стремилась, чтобы все уже оказалось позади. Холъярд никак не мог поверить, что она в самом деле понимает что к чему.
— Куда мы сейчас едем? — спросила она с мрачной бодростью. — Я полагаю, в отель?
— Да, — безразлично ответил Холъярд.
— Хорошо. — Она похлопала шаха по плечу и вдруг разразилась слезами.
Шах был огорчен и неловко попытался ее успокоить.
— Ох, нибо соури, сиби такару. Акка сахн соури? Оххх. Типи такару. Аххх.
— Ну вот, — сказал Холъярд. — Ну, что же вы?
— Не каждый день я делаю это, — сказала она, сморкаясь. — Простите меня, пожалуйста. Я попытаюсь исправиться.
— Конечно. Мы понимаем, — сказал Холъярд. — Вся эта история — ужасная ошибка. Где вы желаете, чтобы вас высадили?
— О нет, я собираюсь пойти на это, — печально возразила она.
— Прошу вас…— сказал Холъярд. — Но, возможно, будет лучше для всех заинтересованных сторон, если…
— Если я погублю своего мужа? Будет лучше, если он застрелится или заморит себя голодом?
— Конечно же, нет! С какой стати должны произойти все эти ужасные вещи, если вы откажетесь… Я хочу сказать…
— Это очень длинная история. — Она вытерла слезы. — Мой муж, Эд, — писатель.
— Какой его классификационный номер? — осведомился Холъярд.
— Вот в том-то и дело. У него нет никакого номера.
— Тогда как же вы можете называть его писателем? — спросил Холъярд.
— Потому что он пишет, — сказала она.
— Дорогая моя девочка, — отечески пожурил ее Холъярд, — если судить только по этому, тогда мы все писатели.
— Два дня назад у него был номер — У-441.
— Фантастические рассказы, начинающий, — пояснил Холъярд Хашдрахру.
— Да, — сказала она, — и этот номер должен был сохраняться за ним, пока он не закончит своей повести. После этого он должен был получить либо У-440…
— Квалифицированный работник в фантастике, — сказал Холъярд.
— Или У-225.
— Общественная информация, — сказал Холъярд.
— Простите, что такое «общественная информация»? — спросил Хашдрахр.
— Это профессия, — сказал Холъярд, на память цитируя «Уложение», — это профессия, специализирующаяся в прививке массовому читателю путем психологического воздействия благоприятного общественного мнения в противоречивых вопросах, без ущемления интересов каких-либо выдающихся личностей, причем основной задачей в данной деятельности является постоянная стабилизация экономики и общества.
— О, понимаю, не обращайте на меня внимания, — сказал Хашдрахр. — Пожалуйста, продолжайте ваш рассказ, сиби такару.
— Два месяца назад он передал свою законченную рукопись в Национальный Совет Искусства и Литературы для получения критических замечаний и прикрепления его к одному из книжных клубов.
— Имеется двенадцать таких клубов, — вмешался Холъярд. — Каждый из них отбирает книги для определенного типа читателей.
— Значит, имеется двенадцать типов читателей? — спросил Хашдрахр.
— Сейчас уже поговаривают о тринадцатом и даже о четырнадцатом, — сказал Холъярд. — Конечно, исходя из интересов экономики, где-то следует подвести черту. В целях самоокупаемости книжный клуб должен насчитывать по меньшей мере полмиллиона членов, иначе не окупится установка машин — электронных учетчиков заказов, электронных наклейщиков адресов, электронных упаковщиков, электронных прессовальщиков и электронных счетчиков дивидендов.
— И электронных писателей, — с горечью добавила девушка.
— Это тоже придет, это придет, — пообещал Холъярд. — Но, ей— богу, добыть хорошую рукопись — сейчас не штука. Это уж никак не назовешь проблемой. Все дело в оборудовании. Один маленький клуб, например, занимает четыре городских квартала.
Хашдрахр и шах медленно покачали головами, прищелкнув языками.
— Четыре городских квартала, — как эхо, глухо повторил Хашдрахр.
— Ну вот, полностью автоматизированное оборудование, подобное этому, делает культуру очень дешевой. Книжка стоит меньше, чем семь пакетиков жевательной резинки. А есть еще и картинные клубы. Они по удивительно дешевым ценам выпускают картины, которые вы можете спокойно вешать на стены. Кстати, говорят, что культура сейчас настолько недорого обходится, что утеплить дом книгами и картинами намного дешевле, чем стекловатой. Не думаю, что все обстоит именно так, но здесь есть значительная толика истины.
— И художники, работающие в этих клубах, хорошо оплачиваются? — спросил Хашдрахр.
— Оплачиваются, еще бы! — ответил Холъярд. — Сейчас просто золотой век искусства, ведь миллионы долларов тратятся ежегодно на репродукции Рембрандтов, Уистлеров, Гойев, Ренуаров, Эль Греко, Дега, Да Винчи, Микеланджело…
— А члены этих клубов могут, получить любую книгу и любую картину? — спросил Хашдрахр.
— Нет, этого бы я не сказал! Проводится большая исследовательская работа по выяснению, что сошло со сцены, уж вы поверьте. Производится обследование читательских вкусов, испытание обсуждаемых книг на читабельность и доходчивость. Господи, да ведь выпустить непопулярную книжку для подобного клуба означало бы просто крушение! — Холъярд выразительно прищелкнул пальцами. — Единственный путь удержать культуру на столь дешевом уровне — это знать заранее, что и в каком количестве желает публика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97