«Трубы горят»! - буркнул Антон, задевая ногой за один из баулов. «Три года заключения в колонии общего режима!»- подвел итог добрый судья-земляк.
– Я никому не говорил, но тебе скажу, - мрачно заявил Антон, - по-зоновским меркам, я - простой «фраер», безо всяких наворотов, что бы здесь по пьяной балде не плел. Таких у нас даже особо не уважают, хоть и считаются с количеством «ходок».
– Ну, и к чему ты мне все это рассказываешь? - нетерпеливо спросил Артем, и гость понял его нетерпение.
– Я сейчас уйду, приятель, но ты знаешь, что я хочу тебе сказать? Я тебе завидую - ты идейный. А воры это уважают. Я бы все на свете отдал, лишь бы с тобой поменяться местами. Вот так! Ладно, хозяин, когда не в падлу, плесни еще грамм сто, да я пойду, - Антон встал и засунул стул под стол.
– Обожди минутку, - Артем вышел в сени, взял пустую бутылку и наполнил ее настойкой. Затем заткнул пластиковой пробкой и тщательно вытер кухонным полотенцем.
– Спасибо, хозяин! - прижал правую лапу к груди Ярошевич, - потешу я сегодня свою душеньку за твое здоровье. Бывай!
– Давай! - радушно попрощался с уголовником Орлов.
Когда настенные часы показали десять вечера, он вырубил компьютер и включил телек. Работа на компьютере предполагает наличие хорошего настроения, а оно отсутствовало. Не сказать, чтобы созерцание пляшущих и поющих трансвеститов его подняло, но через полчаса должен был начаться футбол. Сборная страны из бывшего СССР против сборной страны из бывшей Югославии. Полтора часа натянутых нервов и так и не решенный в финале вопрос: «Нахрен нам такая сборная».
За десять минут до начала футбольного матча позвонил Юра и между ними состоялся специальный разговор. Пока Артем решил умолчать о случившемся, а после написать в письме. На бумаге у него получалось более четко выражать собственные мысли. Юрка что-нибудь придумает - это точно, ведь у него не башка, а генератор идей. Пока же он слушал приятельский треп на околофутбольные темы и сноровисто поддакивал.
– Знаешь, почему наши всегда хорошо играли в хоккей, волейбол, гандбол, баскетбол и добивались при этом успеха? - спросил Юра, - мы вчера за пивом сусолили эту тему.
– И чего насусолили? - спросил Артем.
– Пришли к выводу, что футбол - это сочетание индивидуальности и коллективных действий, в то время, как все вышеперечисленное - игры, в которых результата зависит скорее от коллективного мастерства. Понял?
– Чего?
– Мы не умеем переключаться мгновенно с индивидуальной игры на коллективную! - орал возбужденный Юрик, - теперь то ты понял?
– А-а! - протянул Артем, - ну, так это не только в футболе.
– Что, не только в футболе? - сбился с мысли приятель, - вечно ты перескакиваешь! Ладно. Бывай, будем матч смотреть.
Футбол в этот вечер выдался таким, как и прогнозировалось. Затяжная импотенция с мимолетными прояснениями. Одним словом, нулевая ничья.
Опасаясь юркиного повторного звонка, Артем подумал, что было бы невредно вновь отключиться от линии, но затем вспомнил наказ Анечки и передумал. Звонки могли быть и небесполезные. Не зная, придет ли Надежда, он оставил дверь открытой, а сам разделся и лег в кровать. Сон упрямо не шел, вместо этого на парня неожиданно нахлынули воспоминания. Вспомнилось собственное венчание в церкви - дань моде и поговорке, что браки заключаются на небесах. Заключаются они, может, и на небесах. Да только разваливаются вот здесь - на Земле. Как говорится, хорошее дело браком не назовут.
Настойчиво в воспоминания лезли моменты свадебного пиршества, вспомнился даже вкус выпитого тогда вина - оно было все одного сорта, вроде бы «Гратиешты», так как в те времена алкоголь выдавался по карточкам. На свадьбу отпускалось двадцать бутылок водки и сорок - вина. Выкручивайтесь, как хотите. А когда не хотите, то мы вам вместо приличного «Гратиешты» всучим неприличный портвейн «Три семерки». Пейте на здоровье! И пили все: интеллигенция, военные, рабочие и нетрудовой элемент. Другого попросту не было.
Вспомнились и свадебные, «парадные» туфли, купленные по справке из ЗАГСа в салоне для новобрачных за тридцать пять рублей. Были они в то время жутко модные и носились аж целых шесть лет, сохраняя при этом вполне приличный вид. После туфель в воспоминания вдруг прокралась брачная ночь, когда новобрачная осыпала его поцелуями и жарко шептала имя своего избранника.
– Тема, Темочка, милый! Как я тебя люблю, солнышко ты мое!
Внезапно Артем обнаружил, что последняя фраза не имеет ничего общего с воспоминаниями. Его целовали в живую и шептали нежные фразы, обильно подкрепляемые слезами.
– Надюш? - спросил он, окончательно проснувшись.
– А ты что, кого-то другого ждал? - спросила девушка, обнимая его.
– Сон приснился, - ответил парень, - римейк, черт его побери!
– Ничего, он уже закончился! - сказала Надя, - а я уж думала, что тебя дома нету - окна темные.
– Как ты? - спросил Артем, - твои тебя не сильно терроризировали?
Надежда приняла сидячее положение и пожала плечами. Родители как-то неоднозначно отреагировали на случившиеся. Ярость отца быстро угасла, а затем и вовсе сменилась отрешенностью. После участкового с ним говорила мама, причем «говорила» - это очень мягко сказано. Надежда никогда не слышала, чтобы ее утонченная мама издавала такие звуки и произносила такие слова. Свара длилась чуть ли не целый час, сорок пять минут из которого слышен был мамочкин обличительный речитатив. Пешеходов вяло отбрехивался, но все-таки совместные усилия мамы и брата-участкового вогнали его в предынфарктное состояние. В нем он сейчас и находился, профилактики ради принимая по стакану водки каждый час.
Затем мамочка посетила Надежду в ее комнате, и плакала еще полчаса у нее. Сказала, что все эти годы была слепой дурой и эгоисткой. Занятая поиском личного счастья, он не желала замечать мещанского отношения Геннадия к приемной дочери, для которого Надежда была лишь средством в достижении необходимого результата. Мама сказала, что предложила Пешеходову на выбор: либо развод, либо полная смена жизненного курса. Надя усомнилась, что взрослый мужик со сложившимися привычками и мировоззрением способен на подобный шаг, но мать сказала, что тем хуже для него.
Пешеходов взял несколько дней сроку на раздумье и лег спать отдельно - в зале. Мамочка же, вопреки обыкновению, долго возилась в спальне, бесчисленное количество раз совершила путешествие в ванную, и раза три заглянула к Надежде - пожелать спокойной ночи. Поэтому девушке пришлось выжидать почти до двенадцати часов, а затем тихонько выскользнуть через широкую фрамугу. О муляже в кровати она, естественно, не забыла.
– А если мать обнаружит, что там не ты? - забеспокоился Артем.
– Обещаю твердо, - хихикнула девушка, - за растление малолетних тебя точно не посадят!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
– Я никому не говорил, но тебе скажу, - мрачно заявил Антон, - по-зоновским меркам, я - простой «фраер», безо всяких наворотов, что бы здесь по пьяной балде не плел. Таких у нас даже особо не уважают, хоть и считаются с количеством «ходок».
– Ну, и к чему ты мне все это рассказываешь? - нетерпеливо спросил Артем, и гость понял его нетерпение.
– Я сейчас уйду, приятель, но ты знаешь, что я хочу тебе сказать? Я тебе завидую - ты идейный. А воры это уважают. Я бы все на свете отдал, лишь бы с тобой поменяться местами. Вот так! Ладно, хозяин, когда не в падлу, плесни еще грамм сто, да я пойду, - Антон встал и засунул стул под стол.
– Обожди минутку, - Артем вышел в сени, взял пустую бутылку и наполнил ее настойкой. Затем заткнул пластиковой пробкой и тщательно вытер кухонным полотенцем.
– Спасибо, хозяин! - прижал правую лапу к груди Ярошевич, - потешу я сегодня свою душеньку за твое здоровье. Бывай!
– Давай! - радушно попрощался с уголовником Орлов.
Когда настенные часы показали десять вечера, он вырубил компьютер и включил телек. Работа на компьютере предполагает наличие хорошего настроения, а оно отсутствовало. Не сказать, чтобы созерцание пляшущих и поющих трансвеститов его подняло, но через полчаса должен был начаться футбол. Сборная страны из бывшего СССР против сборной страны из бывшей Югославии. Полтора часа натянутых нервов и так и не решенный в финале вопрос: «Нахрен нам такая сборная».
За десять минут до начала футбольного матча позвонил Юра и между ними состоялся специальный разговор. Пока Артем решил умолчать о случившемся, а после написать в письме. На бумаге у него получалось более четко выражать собственные мысли. Юрка что-нибудь придумает - это точно, ведь у него не башка, а генератор идей. Пока же он слушал приятельский треп на околофутбольные темы и сноровисто поддакивал.
– Знаешь, почему наши всегда хорошо играли в хоккей, волейбол, гандбол, баскетбол и добивались при этом успеха? - спросил Юра, - мы вчера за пивом сусолили эту тему.
– И чего насусолили? - спросил Артем.
– Пришли к выводу, что футбол - это сочетание индивидуальности и коллективных действий, в то время, как все вышеперечисленное - игры, в которых результата зависит скорее от коллективного мастерства. Понял?
– Чего?
– Мы не умеем переключаться мгновенно с индивидуальной игры на коллективную! - орал возбужденный Юрик, - теперь то ты понял?
– А-а! - протянул Артем, - ну, так это не только в футболе.
– Что, не только в футболе? - сбился с мысли приятель, - вечно ты перескакиваешь! Ладно. Бывай, будем матч смотреть.
Футбол в этот вечер выдался таким, как и прогнозировалось. Затяжная импотенция с мимолетными прояснениями. Одним словом, нулевая ничья.
Опасаясь юркиного повторного звонка, Артем подумал, что было бы невредно вновь отключиться от линии, но затем вспомнил наказ Анечки и передумал. Звонки могли быть и небесполезные. Не зная, придет ли Надежда, он оставил дверь открытой, а сам разделся и лег в кровать. Сон упрямо не шел, вместо этого на парня неожиданно нахлынули воспоминания. Вспомнилось собственное венчание в церкви - дань моде и поговорке, что браки заключаются на небесах. Заключаются они, может, и на небесах. Да только разваливаются вот здесь - на Земле. Как говорится, хорошее дело браком не назовут.
Настойчиво в воспоминания лезли моменты свадебного пиршества, вспомнился даже вкус выпитого тогда вина - оно было все одного сорта, вроде бы «Гратиешты», так как в те времена алкоголь выдавался по карточкам. На свадьбу отпускалось двадцать бутылок водки и сорок - вина. Выкручивайтесь, как хотите. А когда не хотите, то мы вам вместо приличного «Гратиешты» всучим неприличный портвейн «Три семерки». Пейте на здоровье! И пили все: интеллигенция, военные, рабочие и нетрудовой элемент. Другого попросту не было.
Вспомнились и свадебные, «парадные» туфли, купленные по справке из ЗАГСа в салоне для новобрачных за тридцать пять рублей. Были они в то время жутко модные и носились аж целых шесть лет, сохраняя при этом вполне приличный вид. После туфель в воспоминания вдруг прокралась брачная ночь, когда новобрачная осыпала его поцелуями и жарко шептала имя своего избранника.
– Тема, Темочка, милый! Как я тебя люблю, солнышко ты мое!
Внезапно Артем обнаружил, что последняя фраза не имеет ничего общего с воспоминаниями. Его целовали в живую и шептали нежные фразы, обильно подкрепляемые слезами.
– Надюш? - спросил он, окончательно проснувшись.
– А ты что, кого-то другого ждал? - спросила девушка, обнимая его.
– Сон приснился, - ответил парень, - римейк, черт его побери!
– Ничего, он уже закончился! - сказала Надя, - а я уж думала, что тебя дома нету - окна темные.
– Как ты? - спросил Артем, - твои тебя не сильно терроризировали?
Надежда приняла сидячее положение и пожала плечами. Родители как-то неоднозначно отреагировали на случившиеся. Ярость отца быстро угасла, а затем и вовсе сменилась отрешенностью. После участкового с ним говорила мама, причем «говорила» - это очень мягко сказано. Надежда никогда не слышала, чтобы ее утонченная мама издавала такие звуки и произносила такие слова. Свара длилась чуть ли не целый час, сорок пять минут из которого слышен был мамочкин обличительный речитатив. Пешеходов вяло отбрехивался, но все-таки совместные усилия мамы и брата-участкового вогнали его в предынфарктное состояние. В нем он сейчас и находился, профилактики ради принимая по стакану водки каждый час.
Затем мамочка посетила Надежду в ее комнате, и плакала еще полчаса у нее. Сказала, что все эти годы была слепой дурой и эгоисткой. Занятая поиском личного счастья, он не желала замечать мещанского отношения Геннадия к приемной дочери, для которого Надежда была лишь средством в достижении необходимого результата. Мама сказала, что предложила Пешеходову на выбор: либо развод, либо полная смена жизненного курса. Надя усомнилась, что взрослый мужик со сложившимися привычками и мировоззрением способен на подобный шаг, но мать сказала, что тем хуже для него.
Пешеходов взял несколько дней сроку на раздумье и лег спать отдельно - в зале. Мамочка же, вопреки обыкновению, долго возилась в спальне, бесчисленное количество раз совершила путешествие в ванную, и раза три заглянула к Надежде - пожелать спокойной ночи. Поэтому девушке пришлось выжидать почти до двенадцати часов, а затем тихонько выскользнуть через широкую фрамугу. О муляже в кровати она, естественно, не забыла.
– А если мать обнаружит, что там не ты? - забеспокоился Артем.
– Обещаю твердо, - хихикнула девушка, - за растление малолетних тебя точно не посадят!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94