Такое только в Эрмитаже показывать, за большие деньги.
– Выберите себе, – решил Роксолан, – а остальное раздайте добровольцам! А то, не дай бог, решат добычу с буколов стребовать.
Подбежала Неферит и кинулась к Сергию, обняла так, что у обоих дыхание перехватило.
– Задушишь! – просипел Сергий.
– Задушишь тебя, как же…
– Слушай, а где старейшина? Этот… как его… Филопатр?
– Утонул, – равнодушно сказала Неферит. – Я воткнула ему нож в печень и столкнула в реку.
– Правильно, – оценил Лобанов. – Ну, где тут Торнай? Показывай!
Неферит провела его к связанному кушану, свирепо зыркавшему исподлобья.
– Куда мог податься Зухос? – спокойно спросил его Роксолан. Торнай только улыбнулся, с оттенком презрения к врагу.
– Не хочешь говорить? – произнес Сергий как бы в задумчивости. – Ладно…
Вынув из-за пазухи флакончик со средством Тота, он поглядел сквозь него на свет, и сказал Торнаю:
– Открой рот и закрой глаза!
– Отравить врага, – усмехнулся Торнай, – для воина позор!
– На хрен ты мне сдался, – проворчал Лобанов, – травить тебя… Это лекарство! Ты мне нужен живым. Глотай!
– Я… – открыл рот Торнай, но не договорил, чего хотел. Сергий сунул флакончик ему в рот, опрокинул и выдернул, а челюсть плотно прижал, чтобы Торнай не выплюнул драгоценное питье. Кушан сглотнул и чуть не подавился.
– Что это за гадость? – скривился он.
– Скоро узнаешь… – устало выговорил Роксолан. – Когда выздоровеешь…
Подошел Искандер и протянул ему красивый кинжал.
– Держи! – сказал он. – Это большая редкость даже в этом времени, и великая драгоценность!
Сергий хмыкнул, разглядывая узкий клинок из твердейшей черной бронзы, отделанный параллельными золотыми бороздками. Рукоятка была выполнена из азема – верхняя перекладинка, с головами клекочущих орлов на обеих концах, была слегка выгнута и отлита заодно с ручкой, украшенной тремя черными агатами, а у клинка рукоятка разветвлялась, охватывая утолщенное основание когтистыми орлиными лапами.
– Недурно! – заценил он.
– Тут еще пациент! – крикнул Эдик, сияя. – У него тоже… этот… «зухосит»!
Он махнул рукой, и двое добровольцев вывели скрученного Ахми.
– Привет, Ахми! – ухмыльнулся Роксолан. – Угощайся! – и протянул ливийцу флакончик. – Пей до дна!
Вдруг послышался душераздирающий стон. Это Торнай корчился, морща лицо, поджимая колени и соединяя локти связанных рук, будто пытаясь спрятаться.
– Пошел на поправку, – серьезно, без тени улыбки, сказал Эдик.
Когда руки Торная бессильно упали на выпрямленные ноги, а глаза, полные ужаса и отчаяния, устремились в небо, Сергий спросил:
– Как самочувствие?
Торнай безразлично пожал плечами.
– Мне теперь все равно, – прошептал он, – с этим я жить не смогу…
– Не сможешь, – кивнул Лобанов, – если ты слабый и мямля! Но если в тебе сохранились хоть капля гордости, ты перетерпишь и отомстишь тому, кто когда-то лишил тебя воли!
В глазах Торная что-то блеснуло.
– Зухос бежал в Александрию, – глухо сказал он. – Я подскажу адрес.
– Наш человек! – заулыбался Гефестай и вскричал: – Земеля…
Глава 14
1
Еле опережая им же пущенный огонь, Зухос уплывал на запад. За спиною у него ревел и выл пожар, в его опаляющем дыхании вяла даже зеленая и сочная поросль, а гнившие плавни добавляли к черному дыму удушливые белые клубы. Но пламень, жадно пожиравший сухой тростник, не пугал Каара. Его гнал иной страх, страх перед возмездием.
Сергия Роксолана он увидал на Комариной плеши – проклятый преторианец мчался на него с мечом, и не надо было иметь развитое воображение, чтобы представить, как под лезвием древнего кепеша лопнет кожа на шее, как хлынет кровь из рассеченных вен, как с тупым хряском переломятся позвонки…
Он напрягся до того, что в ушах зазвенело, а пульсирующая кровь затемнила глаза. Он полностью отрешился от земного, задействуя всю великую силу сэтеп-са, но выражение на лице подбегавшего Сергия осталось тем же холодным, исполненным суровой ярости и жажды мести. «Ветерком смерти» подуло на Зухоса, и он побежал. Побежал впервые в жизни, ибо никогда ранее не отступал, всегда ему защитой служило его умение. Сэтеп-са останавливало великих воинов, люди, подпадая под действие сверхразвитой лемы, склоняли головы и преклоняли колени. Сэтеп-са ужасало толпу чудовищными видениями и обращало в бегство смельчаков, а ныне он сам, прозванный суеверными «Тем-Кто-Велит», позорно бежал, ибо испытал страх смерти и поражения… Но Сергий будто и не замечал его усилий, он небрежно отмахивался от насылаемых заклятий, словно сметая паутинку, щекочущую лицо, и отводил меч для удара, суживая глаза, в которых разгорался кровожадный огонек…
Зухос замычал, встряхивая головой, однако мысли не покидали его, как надоедливые мухи, облеплявшие морды быков на пастбище. Мычи, хоть замычись, мотай рогатой головой, стегай хвостом – мухи отлетят, покрутятся и снова сядут – кусать и мучить.
Каар тверже сжал весло, посылая лодку узкой протокой. Две стены парируса уходили вверх на десять локтей и смыкались в высоте, образуя травянистый шатер, пропуская вниз зеленистый свет, крапчатый от солнечных пятен на воде. Рев пожара утих и отдалился – сухой камыш выгорел дотла, оголив и вычернив землю. Огонь лишь обжег зеленые ростки, удобрив золой подсохшую хлябь.
Пожар задержит погоню, но лишь отсрочит неизбежную встречу, последний бой, из которого Зухосу победителем не выйти. Силы его мышц довольно, чтобы задушить девчонку, но вступать в борьбу с бойцом, владеющим приемами «страшной борьбы» панкратион… Полное безрассудство! А с мечом он не дружит… Да если бы и дружил, что толку? Сразиться с Сергием на мечах? Вот будет зрелище! Говорят, Роксолан был гладиатором… Да одно то, что он покинул арену живым и невредимым, говорит о его редких боевых качествах. Это очень опасный человек. А ныне, когда Сергий отпил тайного зелья Тота, пала последняя защита. Больше ничто не охранит тебя, Зухос, фараон-неудачник…
Каар хрипло застонал, и выгреб на просторное озеро, настолько плотно усеянное водоплавающей птицей, что не видно было мутной нильской влаги. Появление человека на лодке вспугнуло пернатых, и колоссальная туча птиц взлетела одновременно, оглушая криками и хлопаньем крыльев. Вонь накатила на Зухоса, снегопадом осыпались перышки.
Проклиная пичуг, носившихся в воздухе и сыпавших пометом, Тот-Кто-Велит поспешил к западному берегу, высматривая потайной знак, указывающий на нужную протоку. Вот он!
Глянув на покосившийся каменный столб, издревле торчавший на глинистом берегу острова Кочка Анубиса, Зухос направил лодку левее, и загнутый нос ее, распушенный пучком, нырнул в заросли камышей. Если бы не сильное течение, протока давно бы заросла илом, но вода продолжала струиться даже в сезон Суши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Выберите себе, – решил Роксолан, – а остальное раздайте добровольцам! А то, не дай бог, решат добычу с буколов стребовать.
Подбежала Неферит и кинулась к Сергию, обняла так, что у обоих дыхание перехватило.
– Задушишь! – просипел Сергий.
– Задушишь тебя, как же…
– Слушай, а где старейшина? Этот… как его… Филопатр?
– Утонул, – равнодушно сказала Неферит. – Я воткнула ему нож в печень и столкнула в реку.
– Правильно, – оценил Лобанов. – Ну, где тут Торнай? Показывай!
Неферит провела его к связанному кушану, свирепо зыркавшему исподлобья.
– Куда мог податься Зухос? – спокойно спросил его Роксолан. Торнай только улыбнулся, с оттенком презрения к врагу.
– Не хочешь говорить? – произнес Сергий как бы в задумчивости. – Ладно…
Вынув из-за пазухи флакончик со средством Тота, он поглядел сквозь него на свет, и сказал Торнаю:
– Открой рот и закрой глаза!
– Отравить врага, – усмехнулся Торнай, – для воина позор!
– На хрен ты мне сдался, – проворчал Лобанов, – травить тебя… Это лекарство! Ты мне нужен живым. Глотай!
– Я… – открыл рот Торнай, но не договорил, чего хотел. Сергий сунул флакончик ему в рот, опрокинул и выдернул, а челюсть плотно прижал, чтобы Торнай не выплюнул драгоценное питье. Кушан сглотнул и чуть не подавился.
– Что это за гадость? – скривился он.
– Скоро узнаешь… – устало выговорил Роксолан. – Когда выздоровеешь…
Подошел Искандер и протянул ему красивый кинжал.
– Держи! – сказал он. – Это большая редкость даже в этом времени, и великая драгоценность!
Сергий хмыкнул, разглядывая узкий клинок из твердейшей черной бронзы, отделанный параллельными золотыми бороздками. Рукоятка была выполнена из азема – верхняя перекладинка, с головами клекочущих орлов на обеих концах, была слегка выгнута и отлита заодно с ручкой, украшенной тремя черными агатами, а у клинка рукоятка разветвлялась, охватывая утолщенное основание когтистыми орлиными лапами.
– Недурно! – заценил он.
– Тут еще пациент! – крикнул Эдик, сияя. – У него тоже… этот… «зухосит»!
Он махнул рукой, и двое добровольцев вывели скрученного Ахми.
– Привет, Ахми! – ухмыльнулся Роксолан. – Угощайся! – и протянул ливийцу флакончик. – Пей до дна!
Вдруг послышался душераздирающий стон. Это Торнай корчился, морща лицо, поджимая колени и соединяя локти связанных рук, будто пытаясь спрятаться.
– Пошел на поправку, – серьезно, без тени улыбки, сказал Эдик.
Когда руки Торная бессильно упали на выпрямленные ноги, а глаза, полные ужаса и отчаяния, устремились в небо, Сергий спросил:
– Как самочувствие?
Торнай безразлично пожал плечами.
– Мне теперь все равно, – прошептал он, – с этим я жить не смогу…
– Не сможешь, – кивнул Лобанов, – если ты слабый и мямля! Но если в тебе сохранились хоть капля гордости, ты перетерпишь и отомстишь тому, кто когда-то лишил тебя воли!
В глазах Торная что-то блеснуло.
– Зухос бежал в Александрию, – глухо сказал он. – Я подскажу адрес.
– Наш человек! – заулыбался Гефестай и вскричал: – Земеля…
Глава 14
1
Еле опережая им же пущенный огонь, Зухос уплывал на запад. За спиною у него ревел и выл пожар, в его опаляющем дыхании вяла даже зеленая и сочная поросль, а гнившие плавни добавляли к черному дыму удушливые белые клубы. Но пламень, жадно пожиравший сухой тростник, не пугал Каара. Его гнал иной страх, страх перед возмездием.
Сергия Роксолана он увидал на Комариной плеши – проклятый преторианец мчался на него с мечом, и не надо было иметь развитое воображение, чтобы представить, как под лезвием древнего кепеша лопнет кожа на шее, как хлынет кровь из рассеченных вен, как с тупым хряском переломятся позвонки…
Он напрягся до того, что в ушах зазвенело, а пульсирующая кровь затемнила глаза. Он полностью отрешился от земного, задействуя всю великую силу сэтеп-са, но выражение на лице подбегавшего Сергия осталось тем же холодным, исполненным суровой ярости и жажды мести. «Ветерком смерти» подуло на Зухоса, и он побежал. Побежал впервые в жизни, ибо никогда ранее не отступал, всегда ему защитой служило его умение. Сэтеп-са останавливало великих воинов, люди, подпадая под действие сверхразвитой лемы, склоняли головы и преклоняли колени. Сэтеп-са ужасало толпу чудовищными видениями и обращало в бегство смельчаков, а ныне он сам, прозванный суеверными «Тем-Кто-Велит», позорно бежал, ибо испытал страх смерти и поражения… Но Сергий будто и не замечал его усилий, он небрежно отмахивался от насылаемых заклятий, словно сметая паутинку, щекочущую лицо, и отводил меч для удара, суживая глаза, в которых разгорался кровожадный огонек…
Зухос замычал, встряхивая головой, однако мысли не покидали его, как надоедливые мухи, облеплявшие морды быков на пастбище. Мычи, хоть замычись, мотай рогатой головой, стегай хвостом – мухи отлетят, покрутятся и снова сядут – кусать и мучить.
Каар тверже сжал весло, посылая лодку узкой протокой. Две стены парируса уходили вверх на десять локтей и смыкались в высоте, образуя травянистый шатер, пропуская вниз зеленистый свет, крапчатый от солнечных пятен на воде. Рев пожара утих и отдалился – сухой камыш выгорел дотла, оголив и вычернив землю. Огонь лишь обжег зеленые ростки, удобрив золой подсохшую хлябь.
Пожар задержит погоню, но лишь отсрочит неизбежную встречу, последний бой, из которого Зухосу победителем не выйти. Силы его мышц довольно, чтобы задушить девчонку, но вступать в борьбу с бойцом, владеющим приемами «страшной борьбы» панкратион… Полное безрассудство! А с мечом он не дружит… Да если бы и дружил, что толку? Сразиться с Сергием на мечах? Вот будет зрелище! Говорят, Роксолан был гладиатором… Да одно то, что он покинул арену живым и невредимым, говорит о его редких боевых качествах. Это очень опасный человек. А ныне, когда Сергий отпил тайного зелья Тота, пала последняя защита. Больше ничто не охранит тебя, Зухос, фараон-неудачник…
Каар хрипло застонал, и выгреб на просторное озеро, настолько плотно усеянное водоплавающей птицей, что не видно было мутной нильской влаги. Появление человека на лодке вспугнуло пернатых, и колоссальная туча птиц взлетела одновременно, оглушая криками и хлопаньем крыльев. Вонь накатила на Зухоса, снегопадом осыпались перышки.
Проклиная пичуг, носившихся в воздухе и сыпавших пометом, Тот-Кто-Велит поспешил к западному берегу, высматривая потайной знак, указывающий на нужную протоку. Вот он!
Глянув на покосившийся каменный столб, издревле торчавший на глинистом берегу острова Кочка Анубиса, Зухос направил лодку левее, и загнутый нос ее, распушенный пучком, нырнул в заросли камышей. Если бы не сильное течение, протока давно бы заросла илом, но вода продолжала струиться даже в сезон Суши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90