И комнату Владимиру Ильичу приготовили в мезонине. Она такая же крохотная, какой была его комната в Симбирске.
Для себя Мария Александровна облюбовала комнату, как и всегда, окном на дорогу, на переднем крае, чтобы видеть, когда дети возвращаются домой, и хоть на несколько минут сократить ожидание, и чтобы ночью первой услышать хруст гравия под тяжелыми полицейскими сапогами и суметь предупредить детей и первой встретить опасность.
Еще десять дней назад матери казалось, что все беды миновали, дети на свободе, Владимир Ильич вернулся из трехлетней сибирской ссылки. Полиция запретила жить Ленину в промышленных центрах, и он поселился в Пскове, чтобы быть ближе к революционному Питеру. Из старинного русского города стал протягивать во все концы России нити связей с рабочими кружками, с революционерами, готовил создание общерусской партийной газеты.
В начале июня обещал приехать погостить в Подольск. Но вот пришла тревожная весть: Владимир Ильич снова арестован в Петербурге, уже вторую неделю сидит в тюрьме. Мария Александровна не вынесла нового испытания слегла. Оттого пасмурно и неуютно стало в маленьком доме и так беспокойно у всех на сердце. Даже собака Фридка приуныла, лежит у ног Дмитрия Ильича, вздрагивает чутким ухом, посматривает умным глазом на хозяина, понимает, что не до нее теперь.
В комнате у Марии Александровны врач.
Анна Ильинична, Мария Ильинична и Дмитрий Ильич сидят в столовой, ждут, что скажет доктор, вполголоса обсуждают, как выручить брата из тюрьмы. Дмитрий Ильич перелистывает медицинский учебник - ищет способ помочь маме справиться с болезнью. Арест Владимира Ильича - огромная беда для всех, крушение планов по созданию революционной газеты. Но сестры и брат ничем помочь не могут: Мария Ильинична и Дмитрий Ильич сами недавно освободились из тюрьмы, Анна Ильинична и ее муж Марк Тимофеевич тоже находятся под наблюдением полиции...
За окном шумит дождь, по стеклам хрустальными спиралями стекают струи, листья мокрыми ладошками стучат в окна, квохчет курица под крыльцом, уговаривает глупых цыплят посидеть спокойно под теплым крылом, подождать, пока кончится несносный дождь.
Доктор Левицкий вышел из комнаты Марии Александровны. Все трое поднялись ему навстречу.
- Что вы находите, Вячеслав Александрович? - обеспокоенно спросила Анна Ильинична. - Какое лечение?
- Ничего страшного, ничего страшного. А лечение - свежий воздух, прогулки и волнения только радостные.
- Но у мамы больное сердце, ей столько пришлось пережить, - говорит Мария Ильинична.
- И шестьдесят пять лет дают о себе знать, - добавил Дмитрий Ильич.
Доктор пощипал бородку, внимательно посмотрел на книгу, которую Дмитрий Ильич держал в руках.
- Дорогой коллега, - сказал он, - не ищите! Сердце матери еще ни в одном медицинском учебнике не описано, тайны его могущества не раскрыты. А хорошая доза радости для нее самое лучшее лекарство... Да-с. Я разрешил вашей матушке вставать. Завтра снова наведаюсь. Честь имею кланяться!
Дмитрий Ильич пошел проводить доктора. Левицкий был его большим другом. Когда Дмитрий Ильич приехал в Подольск отбывать свою ссылку, никто не хотел брать на работу крамольного студента, исключенного за революционную деятельность из университета. А Левицкий согласился взять его к себе помощником и сам потянулся всем сердцем к семье Ульяновых.
Сестры направились в комнату матери, но она сама шла им навстречу одетая, причесанная.
- Мамочка! Как ты себя чувствуешь?
- Лучше, - ответила Мария Александровна. Она старалась держаться бодро, только чуть вздрагивала голова. - И сегодня я еду в Петербург.
- Но ты же больна. Нельзя тебе! - воскликнули с отчаянием сестры.
- Не могу я бездеятельно сидеть и ждать. Может быть, мне и удастся облегчить участь Володи. Подам прошение в жандармское управление... Митенька, - обратилась она к сыну, - сходи, пожалуйста, на станцию, купи мне билет третьего класса до Петербурга. Да оденься получше, главное - не промочи ноги. Такой унылый, нескончаемый дождь.
Все трое понимали, что отговаривать маму от поездки бесполезно; они пытались только убедить ее ехать во втором классе.
- Нет, нет, - возражала Мария Александровна, - деньги надо беречь. Может быть, Володе потребуется адвокат. Анечка, приведи в порядок мое визитное платье, а мы с Маняшей соберем саквояж.
Дмитрий Ильич надел плащ, прицепил поводок к ошейнику Фридки и отправился на вокзал. Анна Ильинична вынула из гардероба черное платье и стала прилаживать к нему свежий воротничок.
"Славный мамочкин боевой мундир", - подумала она с нежностью.
Не для праздных визитов было сшито это платье, а для посещений приемных жандармских управлений, генерал-губернаторов. Каждый раз, когда с кем-нибудь из детей случалась беда, мать вступала в тяжелую, упорную и терпеливую борьбу. Только платье знает, как тревожно билось сердце, а затем и вовсе замирало, слыша жестокое, холодное: "В вашей просьбе отказано". Сколько раз бросали матери упрек, раня ее в самое сердце: "Ваш старший сын повешен". Но она никогда не складывала рук, не приходила в отчаяние, а, сжав тонкими пальцами перо, вновь и вновь писала прошения, писала так, как принято было писать: "Милостивый государь! Честь имею покорнейше просить..." Сколько таких прошений хранится в архивах жандармских управлений! Сколько раз, придя домой из присутствия, мать на пороге дома засовывала взмокший от слез платок в глубокий карман платья...
...Шумит за окном дождь. Квохчет под крыльцом курица. Стучатся мокрые листья в окно.
В равномерный унылый шум врывается звон колокольчика, в передней и в комнатах словно закружился веселый летний ветер.
- Мамочка! Володя приехал! Мамочка!
- Володюшка! Володюшка! - спешит мать навстречу сыну. - Здоров? Свободен?
- Архиздоров, совершенно свободен и счастлив безмерно. - Владимир Ильич скинул мокрое пальто и обнял мать.
- По дороге на станцию встретил! - кричит восторженно Дмитрий Ильич. Вижу, кто-то спешит, шагает, не разбирая луж. Кто это может так спешить в нашем Подольске? Пригляделся - Володя!
- Володенька, братик, скажи, что я не сплю и что все это на самом деле, - теребит брата Мария Ильинична.
- Анечка, убери скорей мое визитное платье, - просит Мария Александровна. - Теперь оно мне не понадобится.
- С превеликим удовольствием, мамочка! - Анна Ильинична водворяет платье на место. Плотно-плотно закрывает шкаф, словно опасаясь, что черное платье может снова вторгнуться в их счастливую жизнь. - Дай-ка я тебя еще раз поцелую, - обнимает она брата.
Сестры собирают на стол. Дмитрий Ильич раздувает самовар, Фридка, высунув розовый язык, косится по комнатам, ластится к новому другу, трется круглой мохнатой головой, будто понимает, что тот был в большой опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Для себя Мария Александровна облюбовала комнату, как и всегда, окном на дорогу, на переднем крае, чтобы видеть, когда дети возвращаются домой, и хоть на несколько минут сократить ожидание, и чтобы ночью первой услышать хруст гравия под тяжелыми полицейскими сапогами и суметь предупредить детей и первой встретить опасность.
Еще десять дней назад матери казалось, что все беды миновали, дети на свободе, Владимир Ильич вернулся из трехлетней сибирской ссылки. Полиция запретила жить Ленину в промышленных центрах, и он поселился в Пскове, чтобы быть ближе к революционному Питеру. Из старинного русского города стал протягивать во все концы России нити связей с рабочими кружками, с революционерами, готовил создание общерусской партийной газеты.
В начале июня обещал приехать погостить в Подольск. Но вот пришла тревожная весть: Владимир Ильич снова арестован в Петербурге, уже вторую неделю сидит в тюрьме. Мария Александровна не вынесла нового испытания слегла. Оттого пасмурно и неуютно стало в маленьком доме и так беспокойно у всех на сердце. Даже собака Фридка приуныла, лежит у ног Дмитрия Ильича, вздрагивает чутким ухом, посматривает умным глазом на хозяина, понимает, что не до нее теперь.
В комнате у Марии Александровны врач.
Анна Ильинична, Мария Ильинична и Дмитрий Ильич сидят в столовой, ждут, что скажет доктор, вполголоса обсуждают, как выручить брата из тюрьмы. Дмитрий Ильич перелистывает медицинский учебник - ищет способ помочь маме справиться с болезнью. Арест Владимира Ильича - огромная беда для всех, крушение планов по созданию революционной газеты. Но сестры и брат ничем помочь не могут: Мария Ильинична и Дмитрий Ильич сами недавно освободились из тюрьмы, Анна Ильинична и ее муж Марк Тимофеевич тоже находятся под наблюдением полиции...
За окном шумит дождь, по стеклам хрустальными спиралями стекают струи, листья мокрыми ладошками стучат в окна, квохчет курица под крыльцом, уговаривает глупых цыплят посидеть спокойно под теплым крылом, подождать, пока кончится несносный дождь.
Доктор Левицкий вышел из комнаты Марии Александровны. Все трое поднялись ему навстречу.
- Что вы находите, Вячеслав Александрович? - обеспокоенно спросила Анна Ильинична. - Какое лечение?
- Ничего страшного, ничего страшного. А лечение - свежий воздух, прогулки и волнения только радостные.
- Но у мамы больное сердце, ей столько пришлось пережить, - говорит Мария Ильинична.
- И шестьдесят пять лет дают о себе знать, - добавил Дмитрий Ильич.
Доктор пощипал бородку, внимательно посмотрел на книгу, которую Дмитрий Ильич держал в руках.
- Дорогой коллега, - сказал он, - не ищите! Сердце матери еще ни в одном медицинском учебнике не описано, тайны его могущества не раскрыты. А хорошая доза радости для нее самое лучшее лекарство... Да-с. Я разрешил вашей матушке вставать. Завтра снова наведаюсь. Честь имею кланяться!
Дмитрий Ильич пошел проводить доктора. Левицкий был его большим другом. Когда Дмитрий Ильич приехал в Подольск отбывать свою ссылку, никто не хотел брать на работу крамольного студента, исключенного за революционную деятельность из университета. А Левицкий согласился взять его к себе помощником и сам потянулся всем сердцем к семье Ульяновых.
Сестры направились в комнату матери, но она сама шла им навстречу одетая, причесанная.
- Мамочка! Как ты себя чувствуешь?
- Лучше, - ответила Мария Александровна. Она старалась держаться бодро, только чуть вздрагивала голова. - И сегодня я еду в Петербург.
- Но ты же больна. Нельзя тебе! - воскликнули с отчаянием сестры.
- Не могу я бездеятельно сидеть и ждать. Может быть, мне и удастся облегчить участь Володи. Подам прошение в жандармское управление... Митенька, - обратилась она к сыну, - сходи, пожалуйста, на станцию, купи мне билет третьего класса до Петербурга. Да оденься получше, главное - не промочи ноги. Такой унылый, нескончаемый дождь.
Все трое понимали, что отговаривать маму от поездки бесполезно; они пытались только убедить ее ехать во втором классе.
- Нет, нет, - возражала Мария Александровна, - деньги надо беречь. Может быть, Володе потребуется адвокат. Анечка, приведи в порядок мое визитное платье, а мы с Маняшей соберем саквояж.
Дмитрий Ильич надел плащ, прицепил поводок к ошейнику Фридки и отправился на вокзал. Анна Ильинична вынула из гардероба черное платье и стала прилаживать к нему свежий воротничок.
"Славный мамочкин боевой мундир", - подумала она с нежностью.
Не для праздных визитов было сшито это платье, а для посещений приемных жандармских управлений, генерал-губернаторов. Каждый раз, когда с кем-нибудь из детей случалась беда, мать вступала в тяжелую, упорную и терпеливую борьбу. Только платье знает, как тревожно билось сердце, а затем и вовсе замирало, слыша жестокое, холодное: "В вашей просьбе отказано". Сколько раз бросали матери упрек, раня ее в самое сердце: "Ваш старший сын повешен". Но она никогда не складывала рук, не приходила в отчаяние, а, сжав тонкими пальцами перо, вновь и вновь писала прошения, писала так, как принято было писать: "Милостивый государь! Честь имею покорнейше просить..." Сколько таких прошений хранится в архивах жандармских управлений! Сколько раз, придя домой из присутствия, мать на пороге дома засовывала взмокший от слез платок в глубокий карман платья...
...Шумит за окном дождь. Квохчет под крыльцом курица. Стучатся мокрые листья в окно.
В равномерный унылый шум врывается звон колокольчика, в передней и в комнатах словно закружился веселый летний ветер.
- Мамочка! Володя приехал! Мамочка!
- Володюшка! Володюшка! - спешит мать навстречу сыну. - Здоров? Свободен?
- Архиздоров, совершенно свободен и счастлив безмерно. - Владимир Ильич скинул мокрое пальто и обнял мать.
- По дороге на станцию встретил! - кричит восторженно Дмитрий Ильич. Вижу, кто-то спешит, шагает, не разбирая луж. Кто это может так спешить в нашем Подольске? Пригляделся - Володя!
- Володенька, братик, скажи, что я не сплю и что все это на самом деле, - теребит брата Мария Ильинична.
- Анечка, убери скорей мое визитное платье, - просит Мария Александровна. - Теперь оно мне не понадобится.
- С превеликим удовольствием, мамочка! - Анна Ильинична водворяет платье на место. Плотно-плотно закрывает шкаф, словно опасаясь, что черное платье может снова вторгнуться в их счастливую жизнь. - Дай-ка я тебя еще раз поцелую, - обнимает она брата.
Сестры собирают на стол. Дмитрий Ильич раздувает самовар, Фридка, высунув розовый язык, косится по комнатам, ластится к новому другу, трется круглой мохнатой головой, будто понимает, что тот был в большой опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56