все уселись вокруг, смотрели на мерцающие огоньки, и всем вспомнилось детство.
Глеб Максимилианович затянул:
Слезами залит мир безбрежный,
Вся наша жизнь - тяжелый труд...
Ему стали подпевать. Кржижановский очень любил петь и сам сочинял революционные песни или переводил их с польского, французского. Но никто не знал, какой у него голос: революционные песни всегда пели вполголоса, почти шепотом, и звучали они от этого задушевнее.
Снова раздался условный звонок.
- Это Юрий, - сказал Глеб Максимилианович.
Мария Александровна пошла открывать дверь.
Молодой человек учтиво поздоровался с ней.
- Шсский... - произнес он нарочито невнятно свою фамилию. - Добрый вечер, товарищ Клэр, - протянул он руку Кржижановскому, - добрый вечер, Ольга, - назвал он по партийной кличке Зинаиду Павловну, - вашу лапку, товарищ Медведь, - приветствовал он Марию Ильиничну, - мое почтение, товарищ Андреевский, - поздоровался с Дмитрием Ильичом.
Мария Александровна ушла в свою комнату.
- В письме Владимир Ильич пишет... - начал было Глеб Максимилианович.
Но Юрий перебил его:
- Вы хотите сказать, Старик пишет.
- Да, да, совершенно верно. Старик пишет, что мартовцы захватили "Искру" и подбираются к Центральному Комитету партии. Захватывают партийные деньги и открыто говорят: "Ждем провала большевиков в России, тогда наша возьмет".
- Вот до чего докатились, - возмущалась Зинаида Павловна. - Ждут нашего ареста! Это же предательство!
- А что же предлагает Старик? - живо поинтересовался Юрий.
- Старик считает необходимым, - продолжал Кржижановский, - чтобы мы, работники ЦК, объездили всю Россию и завоевали на нашу сторону местные комитеты, где засели меньшевики. Это в первую очередь относится к нашему Киеву...
- Не так страшен меньшевистский черт, как его представляет Старик в своей Женеве, - мрачно бросил Юрий и затянулся папиросой.
- Я просил бы вас не курить, - серьезно заметил Дмитрий Ильич, мамочка не выносит табачного дыма.
- Но вы сами, насколько я знаю, курите.
- В квартире, где она находится, - никогда!
Юрий погасил папиросу.
- К стыду нашему, должен признаться, - ответил Глеб Максимилианович, что Старик осведомлен о положении в России и даже в Киеве значительно лучше, чем мы с вами. У него великолепная информация.
- А я думаю, что нам на месте виднее. Впрочем, хватит нам выяснять отношения. Меньшевики и большевики - члены единой партии. Можно не обращать внимания на оттенки.
Мария Ильинична вскочила, возмущенная:
- "Оттенки"! Хороши оттенки! Меньшевики не верят в наше дело, не верят в победу. На съезде большинство пошло за Лениным. Что же, мы должны это большинство потерять?
- История нас рассудит, - заключил Юрий.
- Завтра мы тронемся в путь по комитетам, - сказал Кржижановский, не желая разжигать ссору.
- Вы увидите, - убежденно добавил Дмитрий Ильич, - какие резолюции будут приняты рабочими в поддержку Ленина. Влияние Ленина в партии огромно, - я убедился на съезде и убеждаюсь каждый день, встречаясь с рабочими!
- Не Ленина, а Старика, - язвительно поправил Юрий. - И, кстати, сам Старик указывал в каком-то из последних писем, что полагаться на ваши речи о влиянии имени Ленина - ребячество.
- Вот по этому вопросу я нахожусь в оппозиции и считаю, что Ленин наше самое сильное оружие. Не на ваш же авторитет мне ссылаться.
- Митя, не горячись, - успокаивала брата Анна Ильинична.
- Ленин... Митя... Маняша... Что это за конспирация? Семейственное согласие здесь неуместно.
- Это согласие партийное, принципиальное, - отрезал Глеб Максимилианович.
- Кстати, вам бы не грех познакомить меня с последним письмом Старика, - заметил Юрий.
- Оно сейчас спрятано, - отвечает Мария Ильинична.
- Где? - поинтересовался Юрий.
- Ни один партийный конспиратор не задаст такого бестактного вопроса, - напомнила ему Зинаида Павловна.
- Тогда мне здесь делать нечего. - Юрий встал и демонстративно ушел, не попрощавшись.
Вскоре ушли и Кржижановские.
Мария Александровна зашла в столовую.
- Дети, вы так громко разговаривали и спорили. Между вами нет согласия? - спросила мать.
- Нет, мамочка, между нами согласие полное. Но здесь был один чудак, и Митя погорячился, - ответила Анна Ильинична.
- Чудак ли это? - задумчиво произнесла Мария Ильинична. - Это примиренец, если не готовый меньшевик.
- Я как медик полагаю, что процесс у него необратимый, - сердито заметил Дмитрий Ильич. - Он всецело на стороне меньшевиков, и его поведение мне явно не нравится... Итак, завтра мы разъедемся по комитетам. Я пошел домой: Тоня, наверно, волнуется.
- А кто останется с мамочкой? - спросила Мария Ильинична.
- Я останусь, - ответила Анна Ильинична.
- Ни в коем случае, - возразила Мария Александровна. - Дело прежде всего, а я уж не такая хворая и старая, чтобы при мне оставался кто-нибудь. Раз нужно - поезжайте все.
- С тобой останется Тонечка. - Дмитрий Ильич нежно поцеловал мать и ушел.
- А теперь спать, спать, - решительно сказала Мария Александровна и погасила свечи на елке. Медовый запах воска распространился по комнате.
Мария Александровна проверила, хорошо ли заперта дверь, и легла. Лежала и думала о трудной судьбе своих детей.
Человек с шипящей фамилией чем-то взволновал их. Очень неприятный человек, и глаза у него нечистые, и любезность не от сердца.
Громкий стук в дверь прервал ее мысли.
Сердце заколотилось. Нащупала ногами ночные туфли, накинула халат, неслышно прошла через столовую в спальню.
- Полиция, - предупредила она дочерей и пошла открывать.
И снова все перевернуто в квартире, елка, словно забившись в угол, тускло поблескивает украшениями, шахматный столик опрокинут, ящики из него выдвинуты, шахматы раскиданы по полу. Даже золу выгребли из печей, и горячие угли на поддоне покрылись летучим серым пеплом.
Полицейские увели обеих дочерей...
Мария Александровна осталась одна.
В окно брезжит рассвет. "Надо предупредить Митю, - думает Мария Александровна. - И, наверно, придется переехать жить к нему, пока все уладится. Немедленно написать письмо Володе..."
Подходя к дому, Мария Александровна еще издали увидела, что в подъезде толпятся люди. Почувствовала что-то неладное.
- Заарестовали их, - сообщил дворник, когда она подняла руку, чтобы позвонить в квартиру Дмитрия Ильича.
Итак, арестованы все четверо.
"Пойти к Кржижановскому? Нет. Нельзя. Могу притащить за собой "хвост".
Еле передвигая ноги, она пошла на Лабораторную. И сразу спина согнулась, словно на нее взвалили тяжелую ношу.
На углу сквера неожиданно возник Глеб Максимилианович.
- Дорогая Мария Александровна, не волнуйтесь. Их арестовали заодно со всеми. Была массовая операция, Зину схватили на улице. Я ухожу в подполье. Партийный архив передайте человеку, который предъявит вам вторую половину этого листка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Глеб Максимилианович затянул:
Слезами залит мир безбрежный,
Вся наша жизнь - тяжелый труд...
Ему стали подпевать. Кржижановский очень любил петь и сам сочинял революционные песни или переводил их с польского, французского. Но никто не знал, какой у него голос: революционные песни всегда пели вполголоса, почти шепотом, и звучали они от этого задушевнее.
Снова раздался условный звонок.
- Это Юрий, - сказал Глеб Максимилианович.
Мария Александровна пошла открывать дверь.
Молодой человек учтиво поздоровался с ней.
- Шсский... - произнес он нарочито невнятно свою фамилию. - Добрый вечер, товарищ Клэр, - протянул он руку Кржижановскому, - добрый вечер, Ольга, - назвал он по партийной кличке Зинаиду Павловну, - вашу лапку, товарищ Медведь, - приветствовал он Марию Ильиничну, - мое почтение, товарищ Андреевский, - поздоровался с Дмитрием Ильичом.
Мария Александровна ушла в свою комнату.
- В письме Владимир Ильич пишет... - начал было Глеб Максимилианович.
Но Юрий перебил его:
- Вы хотите сказать, Старик пишет.
- Да, да, совершенно верно. Старик пишет, что мартовцы захватили "Искру" и подбираются к Центральному Комитету партии. Захватывают партийные деньги и открыто говорят: "Ждем провала большевиков в России, тогда наша возьмет".
- Вот до чего докатились, - возмущалась Зинаида Павловна. - Ждут нашего ареста! Это же предательство!
- А что же предлагает Старик? - живо поинтересовался Юрий.
- Старик считает необходимым, - продолжал Кржижановский, - чтобы мы, работники ЦК, объездили всю Россию и завоевали на нашу сторону местные комитеты, где засели меньшевики. Это в первую очередь относится к нашему Киеву...
- Не так страшен меньшевистский черт, как его представляет Старик в своей Женеве, - мрачно бросил Юрий и затянулся папиросой.
- Я просил бы вас не курить, - серьезно заметил Дмитрий Ильич, мамочка не выносит табачного дыма.
- Но вы сами, насколько я знаю, курите.
- В квартире, где она находится, - никогда!
Юрий погасил папиросу.
- К стыду нашему, должен признаться, - ответил Глеб Максимилианович, что Старик осведомлен о положении в России и даже в Киеве значительно лучше, чем мы с вами. У него великолепная информация.
- А я думаю, что нам на месте виднее. Впрочем, хватит нам выяснять отношения. Меньшевики и большевики - члены единой партии. Можно не обращать внимания на оттенки.
Мария Ильинична вскочила, возмущенная:
- "Оттенки"! Хороши оттенки! Меньшевики не верят в наше дело, не верят в победу. На съезде большинство пошло за Лениным. Что же, мы должны это большинство потерять?
- История нас рассудит, - заключил Юрий.
- Завтра мы тронемся в путь по комитетам, - сказал Кржижановский, не желая разжигать ссору.
- Вы увидите, - убежденно добавил Дмитрий Ильич, - какие резолюции будут приняты рабочими в поддержку Ленина. Влияние Ленина в партии огромно, - я убедился на съезде и убеждаюсь каждый день, встречаясь с рабочими!
- Не Ленина, а Старика, - язвительно поправил Юрий. - И, кстати, сам Старик указывал в каком-то из последних писем, что полагаться на ваши речи о влиянии имени Ленина - ребячество.
- Вот по этому вопросу я нахожусь в оппозиции и считаю, что Ленин наше самое сильное оружие. Не на ваш же авторитет мне ссылаться.
- Митя, не горячись, - успокаивала брата Анна Ильинична.
- Ленин... Митя... Маняша... Что это за конспирация? Семейственное согласие здесь неуместно.
- Это согласие партийное, принципиальное, - отрезал Глеб Максимилианович.
- Кстати, вам бы не грех познакомить меня с последним письмом Старика, - заметил Юрий.
- Оно сейчас спрятано, - отвечает Мария Ильинична.
- Где? - поинтересовался Юрий.
- Ни один партийный конспиратор не задаст такого бестактного вопроса, - напомнила ему Зинаида Павловна.
- Тогда мне здесь делать нечего. - Юрий встал и демонстративно ушел, не попрощавшись.
Вскоре ушли и Кржижановские.
Мария Александровна зашла в столовую.
- Дети, вы так громко разговаривали и спорили. Между вами нет согласия? - спросила мать.
- Нет, мамочка, между нами согласие полное. Но здесь был один чудак, и Митя погорячился, - ответила Анна Ильинична.
- Чудак ли это? - задумчиво произнесла Мария Ильинична. - Это примиренец, если не готовый меньшевик.
- Я как медик полагаю, что процесс у него необратимый, - сердито заметил Дмитрий Ильич. - Он всецело на стороне меньшевиков, и его поведение мне явно не нравится... Итак, завтра мы разъедемся по комитетам. Я пошел домой: Тоня, наверно, волнуется.
- А кто останется с мамочкой? - спросила Мария Ильинична.
- Я останусь, - ответила Анна Ильинична.
- Ни в коем случае, - возразила Мария Александровна. - Дело прежде всего, а я уж не такая хворая и старая, чтобы при мне оставался кто-нибудь. Раз нужно - поезжайте все.
- С тобой останется Тонечка. - Дмитрий Ильич нежно поцеловал мать и ушел.
- А теперь спать, спать, - решительно сказала Мария Александровна и погасила свечи на елке. Медовый запах воска распространился по комнате.
Мария Александровна проверила, хорошо ли заперта дверь, и легла. Лежала и думала о трудной судьбе своих детей.
Человек с шипящей фамилией чем-то взволновал их. Очень неприятный человек, и глаза у него нечистые, и любезность не от сердца.
Громкий стук в дверь прервал ее мысли.
Сердце заколотилось. Нащупала ногами ночные туфли, накинула халат, неслышно прошла через столовую в спальню.
- Полиция, - предупредила она дочерей и пошла открывать.
И снова все перевернуто в квартире, елка, словно забившись в угол, тускло поблескивает украшениями, шахматный столик опрокинут, ящики из него выдвинуты, шахматы раскиданы по полу. Даже золу выгребли из печей, и горячие угли на поддоне покрылись летучим серым пеплом.
Полицейские увели обеих дочерей...
Мария Александровна осталась одна.
В окно брезжит рассвет. "Надо предупредить Митю, - думает Мария Александровна. - И, наверно, придется переехать жить к нему, пока все уладится. Немедленно написать письмо Володе..."
Подходя к дому, Мария Александровна еще издали увидела, что в подъезде толпятся люди. Почувствовала что-то неладное.
- Заарестовали их, - сообщил дворник, когда она подняла руку, чтобы позвонить в квартиру Дмитрия Ильича.
Итак, арестованы все четверо.
"Пойти к Кржижановскому? Нет. Нельзя. Могу притащить за собой "хвост".
Еле передвигая ноги, она пошла на Лабораторную. И сразу спина согнулась, словно на нее взвалили тяжелую ношу.
На углу сквера неожиданно возник Глеб Максимилианович.
- Дорогая Мария Александровна, не волнуйтесь. Их арестовали заодно со всеми. Была массовая операция, Зину схватили на улице. Я ухожу в подполье. Партийный архив передайте человеку, который предъявит вам вторую половину этого листка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56