Карла – незаменимый источник информации, единственная ниточка, связывающая меня с нынешней молодежной культурой.
– Так чем же Клио так широко прославила себя в узких кругах? Кто она? – вопрошаю я.
– Что именно ты хочешь знать? Ее сексуальную ориентацию? Национальность? Или личностные характеристики?
– Карла, – говорю я, – минут через двадцать я предстану перед этой женщиной с намерением разговорить ее на три более-менее приличные цитаты. Мне придется блефовать по-крупному.
– Она певица.
– Уже лучше. Что за певица?
– Злая, – уточняет Карла, – побитая жизнью.
– Клон Аланис?
Карла мотает головой:
– Клио явно рассчитывает на эффект посильнее. Ну, ты знаешь такой тип женщин – бывшая фотомодель, неожиданно ставшая светской блядью.
Карла не хочет меня шокировать – она так изъясняется лет с двенадцати.
– Известные песни у нее есть? – спрашиваю я.
– У нее только один хит, Джек.
– То есть все, что ты мне порассказала, – это твои впечатления от одной-единственной песни?
– И еще от клипа, – поправляет меня Карла.
– Ну разумеется.
– Режиссер – Оливер Стоун.
– Нуда, кто же еще.
– В клипе вроде как видна растительность на лобке. Поэтому про нее и написал «Спин», – продолжала доклад Карла. – Лично я думаю, что в клипе снималась даже не сама Клио. Наверняка дублерша.
– Что, сама отрастить не смогла?
– Это же шоу-бизнес, Джек. Проснись! – Поймав на себе подозрительный взгляд менеджера, Карла делает вид, что показывает мне какие-то цветные слайды.
– А как называется эта единственная и неповторимая песня Клио Рио? – спрашиваю я.
– «Я», – отвечает Карла. – И все. Просто «Я».
– Она попала в хит-парады?
– Только из-за обнаженки.
– Ясненько. Спасибо, милая.
– И где вы встречаетесь?
– У нее дома.
– Жду полного отчета.
– Разумеется. Слушай, а ты хоть раз слышала про «Джимми и Блудливых Юнцов»?
Карла выгибает рыжеватую бровь:
– Что-то новое? – Она боится, как бы чего не упустить.
– Не-а. Древние, как холмы.
– Извини, Джек.
Уходя, я все-таки спрашиваю:
– Как поживает твоя мать?
– Хорошо, – отвечает Карла.
– Правда?
– Правда хорошо.
– Черт, – говорю я.
Карла нежно смеется в ответ. То, что я все еще скучаю по Анне, поднимает меня в ее глазах.
– Передай ей от меня привет.
– Размечтался, Джек.
Квартира Джимми оказалась на девятнадцатом этаже небоскреба на самом юге Силвер-Бич. Целых двадцать минут она промариновала меня в вестибюле, эта вдовушка Джимми, но, если честно, я удивился, что она вообще согласилась со мной встретиться. Слишком уж кратким было объявление о смерти – наводило на мысль, что семья покойного не хочет привлекать внимания.
Дверь квартиры 19-Г мне открывает коренастый лысый тип без шеи с платиновыми кольцами в ушах. Типичный вышибала, одетый исключительно ради того, чтобы скрыть нагрудную кобуру, – громила из комиксов. Он молча ведет меня по тускло освещенной квартире в гостиную, где миссис Стомарти уже заняла позицию в эркере перед панорамным окном.
Определенно я уже видел это лицо – на обложках бульварных изданий. Я подписан на парочку – из профессиональных соображений. Вырезаю самые смачные истории и складываю в папочки на случай, если знаменитость вздумает испустить дух в зоне распространения нашей газеты.
– Я Клио, – говорит миссис Стомарти. – Вдова Джимми.
Ей года двадцать два; ну самое большее – двадцать три. Она среднего роста, стройная, но не костлявая, дочерна загорелая. Волосы вытравлены до снежной белизны и подстрижены под пажа. На губах вишневая помада, а скулы нарумянены так, что их можно принять за синяки. На ней длинная бежевая блузка без рукавов и узкие белые брюки. Ногти на ногах тоже белые и напоминают осыпавшуюся штукатурку.
Не удивительно, что она предпочла больше не называться Синтией.
– Я Джек Таггер, – представляюсь я. – Рад познакомиться. И мне жаль, что меня к вам привели столь печальные обстоятельства. – Я вроде как хотел ей намекнуть, что мне известно о ее растущей славе и, если бы не смерть ее мужа, я был бы счастлив взять у нее интервью для «Музыкальной странички».
Мы садимся. Вдова – на край длинной кремовой софы, я – на деревянный диванчик рядом. Не теряя времени, я сообщаю Клио Рио, что я в полном восторге от ее хита.
Она тут же расцветает:
– А клип вы видели?
– Вы еще спрашиваете!
– И что вы думаете, он не слишком?…
– А Джимми клип понравился?
– Он был от него без ума, – отвечает Клио.
– Присоединяюсь к его мнению. – Я кладу на колени блокнот, открываю его и снимаю колпачок с ручки.
– Вы первый позвонили, – говорит миссис Стомарти.
– Я был его поклонником.
Она отвечает мне слабой улыбкой:
– Теперь наверняка будут звонить желающие заработать на его смерти.
– Да, это неприятно, – говорю я. – Я знаю, что вы не хотели раздувать шумиху.
– Джимми не хотел.
– Обещаю, что не отниму у вас много времени.
Бритоголовый приносит Клио высокий запотевший бокал. Похоже на «отвертку». На меня бугай даже не глядит – и слава богу.
– Хотите что-нибудь выпить? – спрашивает Клио.
Тут я обращаю внимание на ее глаза: красные, будто она плакала или не выспалась. Она носит голубые контактные линзы.
– Кока-колы? Пива? – допытывается она.
– Нет, спасибо.
Чтобы сдвинуться с мертвой точки, я задаю несколько простеньких вопросов. Как вы познакомились? На вечеринке «Ви-эйч-1». Как долго вы прожили в браке? Меньше года. Где проходила церемония бракосочетания? В Сэг-Харбор, на яхте приятеля Джимми. В самом деле? И как его зовут? Я не помню. Вроде бы саксофонист. Сессионный.
Я записываю ее ответ, но не тороплюсь задавать следующий вопрос. Даю миссис Стомарти время подготовиться. Это самый неприятный момент в моей работе – когда приходится бесцеремонно вторгаться в чью-то скорбь. Хотя я знаю, что люди охотно рассказывают посторонним о близких, которых потеряли. Наверное, легче так, чем говорить о покойнике с родными, которые знали его как облупленного. Журналист, пишущий некролог, дает им шанс начать с белого листа и представить умершего таким, каким он, по их мнению, должен остаться в людской памяти. Некролог – это последний ярлык, который навешивают на человека.
Скорбным тоном я спрашиваю:
– Миссис Стомарти, расскажите мне о поездке на Багамы.
Она ставит бокал на тиковый журнальный столик:
– Джимми там нравилось. У нас был дом, на Эксуме.
Я смотрю вниз и вижу, что она сжимает и разжимает пальцы ног. Либо это ее способ заниматься йогой, либо Клио Рио нервничает. Я спрашиваю, случилось ли это во время их отпуска.
Она фыркает:
– Для Джимми каждая поездка на острова была как отпуск. Он плавал с аквалангом как одержимый. Говорил, это круче любой дури. «Чем глубже я ныряю, тем дальше моя крыша» – это его слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Так чем же Клио так широко прославила себя в узких кругах? Кто она? – вопрошаю я.
– Что именно ты хочешь знать? Ее сексуальную ориентацию? Национальность? Или личностные характеристики?
– Карла, – говорю я, – минут через двадцать я предстану перед этой женщиной с намерением разговорить ее на три более-менее приличные цитаты. Мне придется блефовать по-крупному.
– Она певица.
– Уже лучше. Что за певица?
– Злая, – уточняет Карла, – побитая жизнью.
– Клон Аланис?
Карла мотает головой:
– Клио явно рассчитывает на эффект посильнее. Ну, ты знаешь такой тип женщин – бывшая фотомодель, неожиданно ставшая светской блядью.
Карла не хочет меня шокировать – она так изъясняется лет с двенадцати.
– Известные песни у нее есть? – спрашиваю я.
– У нее только один хит, Джек.
– То есть все, что ты мне порассказала, – это твои впечатления от одной-единственной песни?
– И еще от клипа, – поправляет меня Карла.
– Ну разумеется.
– Режиссер – Оливер Стоун.
– Нуда, кто же еще.
– В клипе вроде как видна растительность на лобке. Поэтому про нее и написал «Спин», – продолжала доклад Карла. – Лично я думаю, что в клипе снималась даже не сама Клио. Наверняка дублерша.
– Что, сама отрастить не смогла?
– Это же шоу-бизнес, Джек. Проснись! – Поймав на себе подозрительный взгляд менеджера, Карла делает вид, что показывает мне какие-то цветные слайды.
– А как называется эта единственная и неповторимая песня Клио Рио? – спрашиваю я.
– «Я», – отвечает Карла. – И все. Просто «Я».
– Она попала в хит-парады?
– Только из-за обнаженки.
– Ясненько. Спасибо, милая.
– И где вы встречаетесь?
– У нее дома.
– Жду полного отчета.
– Разумеется. Слушай, а ты хоть раз слышала про «Джимми и Блудливых Юнцов»?
Карла выгибает рыжеватую бровь:
– Что-то новое? – Она боится, как бы чего не упустить.
– Не-а. Древние, как холмы.
– Извини, Джек.
Уходя, я все-таки спрашиваю:
– Как поживает твоя мать?
– Хорошо, – отвечает Карла.
– Правда?
– Правда хорошо.
– Черт, – говорю я.
Карла нежно смеется в ответ. То, что я все еще скучаю по Анне, поднимает меня в ее глазах.
– Передай ей от меня привет.
– Размечтался, Джек.
Квартира Джимми оказалась на девятнадцатом этаже небоскреба на самом юге Силвер-Бич. Целых двадцать минут она промариновала меня в вестибюле, эта вдовушка Джимми, но, если честно, я удивился, что она вообще согласилась со мной встретиться. Слишком уж кратким было объявление о смерти – наводило на мысль, что семья покойного не хочет привлекать внимания.
Дверь квартиры 19-Г мне открывает коренастый лысый тип без шеи с платиновыми кольцами в ушах. Типичный вышибала, одетый исключительно ради того, чтобы скрыть нагрудную кобуру, – громила из комиксов. Он молча ведет меня по тускло освещенной квартире в гостиную, где миссис Стомарти уже заняла позицию в эркере перед панорамным окном.
Определенно я уже видел это лицо – на обложках бульварных изданий. Я подписан на парочку – из профессиональных соображений. Вырезаю самые смачные истории и складываю в папочки на случай, если знаменитость вздумает испустить дух в зоне распространения нашей газеты.
– Я Клио, – говорит миссис Стомарти. – Вдова Джимми.
Ей года двадцать два; ну самое большее – двадцать три. Она среднего роста, стройная, но не костлявая, дочерна загорелая. Волосы вытравлены до снежной белизны и подстрижены под пажа. На губах вишневая помада, а скулы нарумянены так, что их можно принять за синяки. На ней длинная бежевая блузка без рукавов и узкие белые брюки. Ногти на ногах тоже белые и напоминают осыпавшуюся штукатурку.
Не удивительно, что она предпочла больше не называться Синтией.
– Я Джек Таггер, – представляюсь я. – Рад познакомиться. И мне жаль, что меня к вам привели столь печальные обстоятельства. – Я вроде как хотел ей намекнуть, что мне известно о ее растущей славе и, если бы не смерть ее мужа, я был бы счастлив взять у нее интервью для «Музыкальной странички».
Мы садимся. Вдова – на край длинной кремовой софы, я – на деревянный диванчик рядом. Не теряя времени, я сообщаю Клио Рио, что я в полном восторге от ее хита.
Она тут же расцветает:
– А клип вы видели?
– Вы еще спрашиваете!
– И что вы думаете, он не слишком?…
– А Джимми клип понравился?
– Он был от него без ума, – отвечает Клио.
– Присоединяюсь к его мнению. – Я кладу на колени блокнот, открываю его и снимаю колпачок с ручки.
– Вы первый позвонили, – говорит миссис Стомарти.
– Я был его поклонником.
Она отвечает мне слабой улыбкой:
– Теперь наверняка будут звонить желающие заработать на его смерти.
– Да, это неприятно, – говорю я. – Я знаю, что вы не хотели раздувать шумиху.
– Джимми не хотел.
– Обещаю, что не отниму у вас много времени.
Бритоголовый приносит Клио высокий запотевший бокал. Похоже на «отвертку». На меня бугай даже не глядит – и слава богу.
– Хотите что-нибудь выпить? – спрашивает Клио.
Тут я обращаю внимание на ее глаза: красные, будто она плакала или не выспалась. Она носит голубые контактные линзы.
– Кока-колы? Пива? – допытывается она.
– Нет, спасибо.
Чтобы сдвинуться с мертвой точки, я задаю несколько простеньких вопросов. Как вы познакомились? На вечеринке «Ви-эйч-1». Как долго вы прожили в браке? Меньше года. Где проходила церемония бракосочетания? В Сэг-Харбор, на яхте приятеля Джимми. В самом деле? И как его зовут? Я не помню. Вроде бы саксофонист. Сессионный.
Я записываю ее ответ, но не тороплюсь задавать следующий вопрос. Даю миссис Стомарти время подготовиться. Это самый неприятный момент в моей работе – когда приходится бесцеремонно вторгаться в чью-то скорбь. Хотя я знаю, что люди охотно рассказывают посторонним о близких, которых потеряли. Наверное, легче так, чем говорить о покойнике с родными, которые знали его как облупленного. Журналист, пишущий некролог, дает им шанс начать с белого листа и представить умершего таким, каким он, по их мнению, должен остаться в людской памяти. Некролог – это последний ярлык, который навешивают на человека.
Скорбным тоном я спрашиваю:
– Миссис Стомарти, расскажите мне о поездке на Багамы.
Она ставит бокал на тиковый журнальный столик:
– Джимми там нравилось. У нас был дом, на Эксуме.
Я смотрю вниз и вижу, что она сжимает и разжимает пальцы ног. Либо это ее способ заниматься йогой, либо Клио Рио нервничает. Я спрашиваю, случилось ли это во время их отпуска.
Она фыркает:
– Для Джимми каждая поездка на острова была как отпуск. Он плавал с аквалангом как одержимый. Говорил, это круче любой дури. «Чем глубже я ныряю, тем дальше моя крыша» – это его слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92