Сердце у нее готово было выскочить из груди. – Где он?
Эндрю нахмурился. «Почему он молчит?» Элизабет испуганно смотрела на брата.
– Бет, он серьезно ранен. Честно говоря, он в любую минуту может умереть.
Элизабет вскрикнула и бросилась к двери. Мужчины поспешили за ней.
Увидев, в каком состоянии Роберт, Бет задохнулась от ужаса.
– Отнесите его в мою комнату, – велела она и поднялась по лестнице. Слуги понесли за ней Керкленда.
Элизабет сдернула с кровати желтое покрывало. Роберта положили.
– Немедленно позовите Артли! – приказала Бет. Она откинула со лба возлюбленного спутанные волосы. Его лицо, обычно бронзовое от загара, было пепельно-серым и изможденным.
Никто не проронил ни слова. Явилась Артли. Принесла с собой поднос с травами. Старухе уже сообщили о том, кого привез Эндрю.
– Будет лучше, если все вы отсюда уберетесь, пока я буду обихаживать парня.
– Я останусь. Я могу пригодиться, – сказала Элизабет.
Артли внимательно посмотрела на Бет. Выражение лица графини говорило, что переубедить ее не удастся.
– Ну ладно, – смилостивилась старуха. – Но все остальные пускай убираются.
Эндрю и Александр Скотт неохотно вышли, за ними последовали слуги.
– Теперь нужно снять с него одежду.
Кивнув, Элизабет вынула маленький, усыпанный драгоценными камнями кинжал. «Странно, – подумала она, – этот нож подарил мне Роберт, когда мы были еще только сговорены». Бет быстро разрезала штаны Роберта, а Артли принялась стягивать с него сапоги. Элизабет помогла старухе, а потом убрала разрезанную одежду.
Когда Роберт был раздет, Артли начала осторожно снимать с раны повязку.
Элизабет поднесла руку ко рту. От гниющей раны исходил тошнотворный запах. Кровь перемешалась с желто-белым гноем. Тело вокруг раны распухло и покраснело. Роберт весь пылал. Ярко-красные щупальца, исходящие из центра раны, несли яд к сердцу.
Старуха мрачно заскрипела:
– За нас тут уже поработали. Нам нужна вода.
Почти сразу же слуги принесли большой ушат горячей воды. Они развели в камине огонь и удалились.
Артли сунула в воду несколько льняных полотенец, потом осторожно достала их кинжалом Элизабет. Та словно зачарованная смотрела, как старуха выжала полотенца своими руками, нечувствительными к кипятку. Вскоре и сама Элизабет последовала ее примеру. Снова и снова женщины мочили полотенца и отжимали их. Они то и дело меняли горячие компрессы. Руки у Элизабет распухли и покраснели, но она не обращала на это внимания, она думала только о Роберте.
Граф застонал и заметался. То ли ему было больно, то ли он просто бредил. Скорее всего новая боль стала невыносимой для измученного тела.
Спустя несколько часов большую часть гноя удалось из раны удалить. Артли взяла длинную иглу, прокипяченную в воде, и начала вытаскивать из раны какие-то белые кусочки.
– Что это? – спросила Элизабет.
– А это куски его рубахи, девочка, – объяснила Артли. – Пуля-то прошла навылет. Нужно все это достать, а то опять начнется нагноение. На вот, держи, – и Артли протянула иглу Элизабет, – у тебя глаза помоложе, ты скорее управишься.
Борясь с отвращением, Элизабет осторожно прикоснулась к пылающей плоти и смогла вытащить еще один крохотный кусочек белой ткани.
– Мне кажется, это все, – проговорила она, отступая от кровати.
Артли нагнулась, проверила, так ли это, потом одобрительно кивнула и наложила на рану припарку из плесени и целебных трав. И наконец, распрямившись, проговорила:
– Мы сделали все, что можно, для молодого лэрда. Теперь дело за ним. Мне нужно идти. Девчонка одна скоро рожает. Боится страшно.
Только сейчас Элизабет с удивлением заметила, что утренний свет уже проникает в спальню сквозь узкие окна.
– Давай ему как можно чаще пить и смотри, чтобы ему было тепло. – Артли взяла с подноса маленькую склянку. – Это зелье от лихорадки. Еще хорошо класть холодную тряпицу на лоб – тоже помогает. Неплохо бы искупать его. – Она хихикнула. – Славный парень – молодой девочке должно быть приятно ухаживать за таким-то.
Элизабет вспыхнула.
– У тебя грязные мысли, старуха. Ты же знаешь, мы с ним женаты.
– Тем приятнее тебе будет. – Артли снова хихикнула и, прихватив свой поднос, шаркая ногами, ушла.
Элизабет села на край кровати. Наконец она могла побыть с Робертом наедине. Хотя какое «наедине», если он без сознания! Скорее уж «в одиночестве». Сердце у нее сжималось при виде дорогого лица, такого измученного, такого несчастного. Он бредил, бормотал что-то невнятное, часто по-гэльски.
Бет протянула руку и ласково погладила мужа по лбу. Словно почувствовав ее прикосновение, Роберт открыл глаза и схватил ее за руку.
– Разрежьте веревку, Бет. – Хватка Роберта тут же ослабла, и он опять погрузился в беспамятство.
Элизабет омыла мужа. Ее любимый, в котором просыпалось желание от ее единственного прикосновения, теперь лежал безучастный. Его не волновало то, что Бет прикасается к его самым сокровенным местам. Прежде чем укрыть Роберта одеялом, Элизабет провела рукой по всему его телу, словно ощущение тепла под ладонью убеждало ее, что внутри этого тела бьется жизнь.
Элизабет смочила влажной тряпочкой губы мужа, растрескавшиеся от жара, и попыталась влить ему в рот несколько капель воды.
Вошел отец. Долго стоял и смотрел на Керкленда.
Роберт метался. Его сжигала лихорадка. И теперь только сам он мог себя спасти, ибо ничем ему уже было не помочь.
Александр Скотт посмотрел на дочь. Лицо ее осунулось, вокруг глаз появилась синева. Отец обнял Бет. Та уткнулась ему в плечо и, не в силах больше сдерживаться, разрыдалась. Старик гладил свою девочку по голове и молчал – пусть выплачется.
– Он должен жить, отец. Должен!
– Теперь все в руках Господа, Элизабет, – проговорил граф. – А тебе нужно отдохнуть, дорогая. Сейчас ты ничего больше не сможешь сделать для него.
– Я ни за что не усну. И мне не нужен отдых, отец.
– Артли сказала, что может пройти много дней, прежде чем что-нибудь станет ясно. От тебя будет мало толку, если ты сама свалишься. Я посижу с ним, а ты можешь оставить дверь открытой. Если что-нибудь изменится, я тебя позову. Элизабет замотала головой.
– Может быть, потом, отец. Я не могу отдыхать, когда он... когда с ним...
Лорд Скотт нахмурился.
– Хорошо, Бет, но я настаиваю, чтобы ты отдохнула. Позже, но обязательно отдохнула. Обещаешь?
Медленно тянулись дни в замке Бэллантайн. Часами просиживала Элизабет у ложа мужа. Как мучительно было слушать бред раненого! Когда Роберт звал ее, казалось, что это кричит его сердце. В такие минуты она еле сдерживала слезы. Но страшнее было, когда Роберт возвращался в тот день. В Филипхоу. И сквозь все видения прорывался все тот же умоляющий крик: «Перережьте веревку! Ради Бога, пусть кто-нибудь перережет веревку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Эндрю нахмурился. «Почему он молчит?» Элизабет испуганно смотрела на брата.
– Бет, он серьезно ранен. Честно говоря, он в любую минуту может умереть.
Элизабет вскрикнула и бросилась к двери. Мужчины поспешили за ней.
Увидев, в каком состоянии Роберт, Бет задохнулась от ужаса.
– Отнесите его в мою комнату, – велела она и поднялась по лестнице. Слуги понесли за ней Керкленда.
Элизабет сдернула с кровати желтое покрывало. Роберта положили.
– Немедленно позовите Артли! – приказала Бет. Она откинула со лба возлюбленного спутанные волосы. Его лицо, обычно бронзовое от загара, было пепельно-серым и изможденным.
Никто не проронил ни слова. Явилась Артли. Принесла с собой поднос с травами. Старухе уже сообщили о том, кого привез Эндрю.
– Будет лучше, если все вы отсюда уберетесь, пока я буду обихаживать парня.
– Я останусь. Я могу пригодиться, – сказала Элизабет.
Артли внимательно посмотрела на Бет. Выражение лица графини говорило, что переубедить ее не удастся.
– Ну ладно, – смилостивилась старуха. – Но все остальные пускай убираются.
Эндрю и Александр Скотт неохотно вышли, за ними последовали слуги.
– Теперь нужно снять с него одежду.
Кивнув, Элизабет вынула маленький, усыпанный драгоценными камнями кинжал. «Странно, – подумала она, – этот нож подарил мне Роберт, когда мы были еще только сговорены». Бет быстро разрезала штаны Роберта, а Артли принялась стягивать с него сапоги. Элизабет помогла старухе, а потом убрала разрезанную одежду.
Когда Роберт был раздет, Артли начала осторожно снимать с раны повязку.
Элизабет поднесла руку ко рту. От гниющей раны исходил тошнотворный запах. Кровь перемешалась с желто-белым гноем. Тело вокруг раны распухло и покраснело. Роберт весь пылал. Ярко-красные щупальца, исходящие из центра раны, несли яд к сердцу.
Старуха мрачно заскрипела:
– За нас тут уже поработали. Нам нужна вода.
Почти сразу же слуги принесли большой ушат горячей воды. Они развели в камине огонь и удалились.
Артли сунула в воду несколько льняных полотенец, потом осторожно достала их кинжалом Элизабет. Та словно зачарованная смотрела, как старуха выжала полотенца своими руками, нечувствительными к кипятку. Вскоре и сама Элизабет последовала ее примеру. Снова и снова женщины мочили полотенца и отжимали их. Они то и дело меняли горячие компрессы. Руки у Элизабет распухли и покраснели, но она не обращала на это внимания, она думала только о Роберте.
Граф застонал и заметался. То ли ему было больно, то ли он просто бредил. Скорее всего новая боль стала невыносимой для измученного тела.
Спустя несколько часов большую часть гноя удалось из раны удалить. Артли взяла длинную иглу, прокипяченную в воде, и начала вытаскивать из раны какие-то белые кусочки.
– Что это? – спросила Элизабет.
– А это куски его рубахи, девочка, – объяснила Артли. – Пуля-то прошла навылет. Нужно все это достать, а то опять начнется нагноение. На вот, держи, – и Артли протянула иглу Элизабет, – у тебя глаза помоложе, ты скорее управишься.
Борясь с отвращением, Элизабет осторожно прикоснулась к пылающей плоти и смогла вытащить еще один крохотный кусочек белой ткани.
– Мне кажется, это все, – проговорила она, отступая от кровати.
Артли нагнулась, проверила, так ли это, потом одобрительно кивнула и наложила на рану припарку из плесени и целебных трав. И наконец, распрямившись, проговорила:
– Мы сделали все, что можно, для молодого лэрда. Теперь дело за ним. Мне нужно идти. Девчонка одна скоро рожает. Боится страшно.
Только сейчас Элизабет с удивлением заметила, что утренний свет уже проникает в спальню сквозь узкие окна.
– Давай ему как можно чаще пить и смотри, чтобы ему было тепло. – Артли взяла с подноса маленькую склянку. – Это зелье от лихорадки. Еще хорошо класть холодную тряпицу на лоб – тоже помогает. Неплохо бы искупать его. – Она хихикнула. – Славный парень – молодой девочке должно быть приятно ухаживать за таким-то.
Элизабет вспыхнула.
– У тебя грязные мысли, старуха. Ты же знаешь, мы с ним женаты.
– Тем приятнее тебе будет. – Артли снова хихикнула и, прихватив свой поднос, шаркая ногами, ушла.
Элизабет села на край кровати. Наконец она могла побыть с Робертом наедине. Хотя какое «наедине», если он без сознания! Скорее уж «в одиночестве». Сердце у нее сжималось при виде дорогого лица, такого измученного, такого несчастного. Он бредил, бормотал что-то невнятное, часто по-гэльски.
Бет протянула руку и ласково погладила мужа по лбу. Словно почувствовав ее прикосновение, Роберт открыл глаза и схватил ее за руку.
– Разрежьте веревку, Бет. – Хватка Роберта тут же ослабла, и он опять погрузился в беспамятство.
Элизабет омыла мужа. Ее любимый, в котором просыпалось желание от ее единственного прикосновения, теперь лежал безучастный. Его не волновало то, что Бет прикасается к его самым сокровенным местам. Прежде чем укрыть Роберта одеялом, Элизабет провела рукой по всему его телу, словно ощущение тепла под ладонью убеждало ее, что внутри этого тела бьется жизнь.
Элизабет смочила влажной тряпочкой губы мужа, растрескавшиеся от жара, и попыталась влить ему в рот несколько капель воды.
Вошел отец. Долго стоял и смотрел на Керкленда.
Роберт метался. Его сжигала лихорадка. И теперь только сам он мог себя спасти, ибо ничем ему уже было не помочь.
Александр Скотт посмотрел на дочь. Лицо ее осунулось, вокруг глаз появилась синева. Отец обнял Бет. Та уткнулась ему в плечо и, не в силах больше сдерживаться, разрыдалась. Старик гладил свою девочку по голове и молчал – пусть выплачется.
– Он должен жить, отец. Должен!
– Теперь все в руках Господа, Элизабет, – проговорил граф. – А тебе нужно отдохнуть, дорогая. Сейчас ты ничего больше не сможешь сделать для него.
– Я ни за что не усну. И мне не нужен отдых, отец.
– Артли сказала, что может пройти много дней, прежде чем что-нибудь станет ясно. От тебя будет мало толку, если ты сама свалишься. Я посижу с ним, а ты можешь оставить дверь открытой. Если что-нибудь изменится, я тебя позову. Элизабет замотала головой.
– Может быть, потом, отец. Я не могу отдыхать, когда он... когда с ним...
Лорд Скотт нахмурился.
– Хорошо, Бет, но я настаиваю, чтобы ты отдохнула. Позже, но обязательно отдохнула. Обещаешь?
Медленно тянулись дни в замке Бэллантайн. Часами просиживала Элизабет у ложа мужа. Как мучительно было слушать бред раненого! Когда Роберт звал ее, казалось, что это кричит его сердце. В такие минуты она еле сдерживала слезы. Но страшнее было, когда Роберт возвращался в тот день. В Филипхоу. И сквозь все видения прорывался все тот же умоляющий крик: «Перережьте веревку! Ради Бога, пусть кто-нибудь перережет веревку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75