Ее мысли вернулись к другому предложению Дайзарта – продать что-нибудь из драгоценностей. Конечно же, не подарки Кардросса, но, может быть, нитку жемчуга, которую ей подарила мама? Против этого восставали все ее чувства. Это же собственный ее жемчуг, который она так ревниво хранила для старшей дочери и который с такой любовью и нежностью передала ей. Стесненные обстоятельства заставили бедную мама продать почти все свои драгоценности, но этот жемчуг она пронесла сквозь все трудности, и если дочь продаст его только для того, чтобы заплатить за дорогостоящее платье, это будет ужасно низкий поступок.
Недолго думая, Нелл решила, что остался лишь один способ достать эти триста фунтов. Их нужно взять взаймы. Дайзарт довольно неожиданно осудил эту идею, но Нелл знала, что даже мать имела дела с ростовщиком, так что взять деньги взаймы под проценты, хоть это и дорогостоящее дело, не могло быть преступлением. Папа, конечно, этим слишком злоупотреблял; Нелл прекрасно понимала, сколь разорительным может оказаться постоянное одалживание, но нелепо было предполагать, что, если она одолжит три сотни фунтов всего на несколько недель, случится нечто ужасное. Она вернет их в конце июня, и никто ничего не узнает.
Чем больше Нелл обдумывала этот вариант, тем больше он ей нравился и тем больше она была склонна отнести неодобрение Дайзарта на счет неких устарелых представляй о порядочности. Даже самые сумасбродные братья могут быть невероятно чопорными в том, что касается поведения дам из их семьи; это один из самых необъяснимых моментов в мужчинах. Если послушать, что говорил папа в кругу семьи, можно было подумать, что скромность и благоразумие – это те добродетели, которые он считает в женщине самыми главными. Но ничто в жизни папа не подтверждало этой мысли, скорее наоборот! Дайзарт, всячески одобряя некую актрису, щедро выставлявшую напоказ свои прелести, не потерпел бы, если бы платье его сестры имело декольте ниже обычного или слишком плотно, на его строгий вкус, облегало фигуру. Даже Кардросс обладал этой особенностью. Он не критиковал ее одежду, но не делал тайны из того, что требовал от жены и сестры куда большей благопристойности, чем от себя самого. «Я не потерплю скандала в семье», – непреклонно заявлял Кардросс, как будто сам в течение многих лет не был причиной скандала в семье лорда Орсетта. Нелл не сомневалась, что он будет решительно осуждать визит своей жены к ростовщику, но не позволила этой мысли пустить в своей голове глубокие корни. Пусть это неблагоразумно, но то, что делала мама, не может быть преступлением.
Нелл дала Дайзарту день на размышление и, когда он не появился и не написал ей, что собирается предпринимать в дальнейшем, не без внутренней дрожи решилась посетить мистера Кинга на Кларджес-стрит. Именно услугами мистера Кинга и пользовалась мама.
Некоторую трудность представлял уход из дома на Гросвенор-сквер пешком и в одиночестве, но она преодолела ее, приказав доставить себя в экипаже к Грин-парку, где (как она сказала) она собиралась погулять с приятельницами. В последний момент Летти чуть не испортила тщательно разработанный план, пожелав поехать вместе с ней, но Нелл пришла в голову счастливая мысль сказать, что в парке она встречается с двумя дамами, которых Летти терпеть не может, так что Летти вместо этого в сопровождении горничной поехала по магазинам. Как Нелл ни уверяла себя, что в ее предстоящем походе нет ничего плохого, ей и в голову не приходило, что в это можно посвятить Летти; как ни странно, хотя она и считала для себя возможным искать выход из создавшегося положения у мистера Кинга, для Летти это было бы совершенно неприемлемым. И она не могла избавиться от чувства, что если подать Летти такую идею, она непременно ухватится за нее – ведь она постоянно в долгах, и совсем недавно Кардросс предупредил ее, что не собирается потакать расточительности сестры, оплачивая все ее бессмысленные расходы.
Готовясь к выходу, Нелл оделась чрезвычайно тщательно, выбрав из огромной коллекции прогулочных платьев батистовое, закрытое до подбородка и с длинными рукавами; лишь отделка тесьмой делала его не таким строгим. По какой-то необъяснимой причине она чувствовала, что при посещении ростовщика следовало одеться как можно скромнее; поэтому поверх платья она надела темно-синюю шелковую накидку. Это, бесспорно, придало ей весьма благоразумный вид, но, когда дело дошло до выбора шляпки, оказалось, что сохранить благоразумный вид можно было лишь в одной, из шелка темно-оливкового цвета. Никакая сила не могла бы заставить Нелл надеть ее к синей накидке, и вместо нее пришлось выбрать легкомысленный капор, который подходил к накидке, но был украшен кружевом и цветами. Плотная вуаль одновременно закрывала лицо и придавала ей вид дешевой респектабельности. Камеристка удивилась этому и, по-видимому, что-то заподозрила, но Нелл небрежно сказала, что от уличной пыли щеки у нее слегка огрубели, и это объяснение, казалось, вполне удовлетворило мисс Саттон.
Выйдя из экипажа у Батских ворот, Нелл вошла в Грин-парк и немного погуляла у фонтана, стараясь собрать все свое быстро таявшее мужество. Две неприятные мысли пришли ей в голову: во-первых, мама, в отчаянии вынужденная обращаться к мистеру Кингу, действовала всегда через посредника; и не захочет ли мистер Кинг узнать, кто она такая? Прежде вероятность такого вопроса не приходила ей в голову, но по дороге с Гросвенор-сквер, репетируя про себя, что она станет говорить у ростовщика, она поняла, что даже самый предупредительный ростовщик едва ли даст взаймы большую сумму денег неизвестной даме под густой вуалью. Он не только захочет узнать, каково положение его клиентки, но и потребует с нее расписку. Можно, конечно, подписаться вымышленным именем, но едва ли это устроит мистера Кинга. Нелл была достаточно проницательной, чтобы понимать, что неизвестной миссис Смит, не имеющей адреса, будет гораздо труднее взять деньги в долг под проценты, нежели жене исключительно богатого пэра.
Порядком утратив решимость, она вышла из парка и, едва волоча ноги, пересекла Пиккадилли. Ее замысел уже не казался ей столь невинным, ибо если брать взаймы деньги анонимно – очень просто и вовсе не хлопотно, то совсем другое дело – прийти и объявить: «Я – леди Кардросс».
Она свернула на Кларджес-стрит и вскоре оказалась перед скромного вида домом, где занимался своим делом мистер Кинг. Нелл заколебалась. Увидев, что человек на другой стороне улицы смотрит на нее, она несколько замешкалась и, покраснев под вуалью, прошла мимо. Когда она осмелилась обернуться, он скрылся из виду, и она повернула назад. К этому времени ей уже хотелось оказаться за сотни миль отсюда;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68