– Нельзя ли попросить мосье прочесть нам его строки, посвященные «цветку в ее волосах»?
Ла Дуайе порозовел от удовольствия и поклонился.
– Я весьма польщен, что этот пустячок не забыт, – сказал он и прошел к камину, где встал, облокотившись о полку, и развернул свиток.
Его светлость неторопливо подошел к кушетке, где сидела герцогиня де ла Рок, и опустился на сиденье рядом с ней. Его глаза скользнули по лицу Меривейла и указали в сторону двери. Меривейл небрежно взял Давенанта под руку и повел его к стоявшему там дивану.
– Эйвон меня пугает, – прошептал Давенант. – Такое броское появление, эта золотая парча, и что-то в его манере, отчего мурашки по коже бегают. Вы не почувствовали?
– Да. Он намерен сегодня занять центр сцены. – Меривейл сказал это даже еще тише, чем Хью, так как томный голос ла Дуайе как раз произносил первую строку. – Он показал мне, чтобы я сел здесь. Если сумеете привлечь внимание Руперта, сделайте ему знак перейти к другой двери.
Он заложил ногу за ногу и сосредоточился на стихах.
Когда стихотворение было дочитано, раздались аплодисменты, а Давенант вытянул шею, высматривая Сен-Вира, и наконец увидел его у окна. Мадам де Сен-Вир сидела на некотором расстоянии от мужа и иногда бросала на него тревожные взгляды.
– Если Сен-Вир заметил, что Леони здесь нет, то, думается, и у него мурашки по коже бегают, – сказал Меривейл. – Хотел бы я знать намерения Эйвона. Посмотрите на Фанни! Черт побери, Эйвон единственный из нас, кто спокоен.
Ла Дуайе кончил чтение. Последовали восхваления и остроумное обсуждение. Эйвон не скупился на комплименты поэту, а затем удалился в гостиную, где еще играли в буриме. В дверях он столкнулся с Рупертом и, как заметил Меривейл, что-то сказал ему. Руперт кивнул и небрежной походкой направился к ним. Опершись на спинку дивана, он весело усмехнулся.
– Этого дьявола не разгадать, верно? – сказал он. – Мне велено охранять другую дверь. Просто задыхаюсь от волнения, разрази меня, если не так! Тони, бьюсь об заклад на сто фунтов, что Джастин выиграет эту последнюю партию!
Меривейл покачал головой.
– Я не заключаю пари, Руперт, когда уверен в своем проигрыше. Пока его не было, меня одолевали сомнения, но, клянусь, они развеялись, едва я его увидел! Для победы хватит одной его силы воли. Даже я испытываю страх. Так что говорить о Сен-Вире? Одно сознание своей вины должно внушать ему страх в тысячу раз больший. Руперт, тебе хоть что-то известно о том, что он намеревается сделать?
– Черта лысого! – весело ответил Руперт. Он понизил голос. – Но кое-что я тебе скажу. Больше ноги моей не будет ни на одном суаре! Ты слышал, как этот плюгавчик завывал свои стишки? – Он укоризненно покачал головой. – Знаешь, такое следовало бы запретить. Эдакая пигалица – и туда же!
– Но, согласись, поэт он все же недурной, – сказал Хью с улыбкой.
– К черту поэтов! – заявил Руперт. – Он расхаживает с розой в руке. С розой, Тони! – Он негодующе фыркнул и вдруг, к вящему своему ужасу, увидел, что дородный господин намеревается прочесть «Размышления о Любви». – Господи, спаси нас и помилуй! Что это еще за груша на ножках? – непочтительно осведомился он.
– Т-с-с, сын мой! – шепнул стоявший поблизости Лавулер. – Это самый великий мосье де Фукмаль.
Мосье де Фукмаль начал раскатывать внушительные периоды, а Руперт – пробираться к малой гостиной с выражением комичного отчаяния на лице. Шевалье д'Анво шутливо преградил ему дорогу.
– Как так, Руперт? – Плечи шевалье затряслись. – Улепетываешь, mon vieux?
– Пропусти! – прошипел он. – Разрази меня, если я стану терпеть это! Предыдущий нюхал и нюхал розу, а у этой старой песочницы выражение глаз самое подлое, и оно мне не нравится! – Он насмешливо подмигнул Фанни, которая сидела с двумя-тремя дамами в центре залы и восхищенно взирала на мосье де Фукмаля.
В гостиной Руперт увидел у камина оживленную компанию. Конде читал собственные стансы под общий смех и шуточные аплодисменты. Одна из дам кивнула Руперту.
– Милорд, присоединяйтесь к нам! Ах, мой черед читать! – Она взяла лист и прочла свои строки. – Ну вот! Боюсь, они могли бы понравиться больше, если бы мы только что не выслушали творение его высочества. Как, вы покидаете нас, герцог?
Эйвон поцеловал ей руку.
– Мое вдохновение меня не осенило, мадам. Мне, кажется, следует пойти побеседовать с мадам Дюдеффан.
Руперт нашел свободное место возле кокетливой брюнетки.
– Послушай моего совета, Джастин, и держись подальше оттуда. Какой-то старый толстяк читает там свои разглагольствования о Любви или другой такой же вздор.
– Де Фукмаль, ставлю двадцать луидоров! – воскликнул Конде, подошел к двери и заглянул в щелку. – И вы осмелитесь, герцог?
Наконец мосье де Фукмаль завершил чтение, мадам Дюдеффан первая рассыпалась в похвалах, а де Маршеран первым выразил свое мнение об утверждениях де фукмаля. Затем наступило затишье, и лакеи начали обносить гостей напитками и закусками. Ученые рассуждения сменились светской болтовней. Дамы, прихлебывая негус или миндальный напиток, беседовали о туалетах и новомодной прическе. Руперт возле двери, которую охранял, достал стаканчик с костями и втихомолку предложил двум приятелям разделить с ним это развлечение. Его светлость неторопливо направился туда, где стоял Меривейл.
– Еще распоряжения? – осведомился милорд. – Я вижу, Фанни занимает мадам де Сен-Вир дружеским разговором.
Его светлость томно обмахнулся веером.
– Да, еще одно, – вздохнул он. – Не дайте нашему столь любезному другу подойти к его жене, мой милый. – Он отошел к мадам де Воваллон, а затем исчез в толпе.
Леди Фанни восхваляла туалет мадам де Сен-Вир.
– Право же, этот голубой оттенок бесподобен! – воскликнула она. – И я на днях весь город объездила в поисках такой тафты. О, снова эта дама в малиновом! Вы не знаете, кто она?
– Она… мне кажется, это мадемуазель де Клуэ, – ответила графиня. К ним подошел виконт де Вальме. – Анри, ты не видел своего отца?
– Видел, мадам. Он вон там с де Шатле и еще кем-то. – Он поклонился Фанни. – Если не ошибаюсь, это милорд Меривейл. Мадам, не могу ли я принести вам бокал миндального напитка?
– Благодарю вас, нет, – ответила миледи. – Мадам, мой муж!
Графиня протянула руку Марлингу. Тут к ним подошла мадам Дюдеффан.
– Но где ваш брат, леди Фанни? Я попросила его усладить нас его очаровательными эпиграммами, а он ответил, что приготовил для нас иное развлечение! – И она удалилась, шурша юбками, на поиски Эйвона.
– Эйвон будет читать свои стихи? – спросил кто-то поблизости. – Он так остроумен! Помните эпиграмму, которую он прочел на рауте мадам де Маршеран в прошлом году?
Ему ответили:
– Нет, на этот раз не стихи, д'Орле. Я слышал, как д'Эгильон говорил, что это будет как будто новелла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Ла Дуайе порозовел от удовольствия и поклонился.
– Я весьма польщен, что этот пустячок не забыт, – сказал он и прошел к камину, где встал, облокотившись о полку, и развернул свиток.
Его светлость неторопливо подошел к кушетке, где сидела герцогиня де ла Рок, и опустился на сиденье рядом с ней. Его глаза скользнули по лицу Меривейла и указали в сторону двери. Меривейл небрежно взял Давенанта под руку и повел его к стоявшему там дивану.
– Эйвон меня пугает, – прошептал Давенант. – Такое броское появление, эта золотая парча, и что-то в его манере, отчего мурашки по коже бегают. Вы не почувствовали?
– Да. Он намерен сегодня занять центр сцены. – Меривейл сказал это даже еще тише, чем Хью, так как томный голос ла Дуайе как раз произносил первую строку. – Он показал мне, чтобы я сел здесь. Если сумеете привлечь внимание Руперта, сделайте ему знак перейти к другой двери.
Он заложил ногу за ногу и сосредоточился на стихах.
Когда стихотворение было дочитано, раздались аплодисменты, а Давенант вытянул шею, высматривая Сен-Вира, и наконец увидел его у окна. Мадам де Сен-Вир сидела на некотором расстоянии от мужа и иногда бросала на него тревожные взгляды.
– Если Сен-Вир заметил, что Леони здесь нет, то, думается, и у него мурашки по коже бегают, – сказал Меривейл. – Хотел бы я знать намерения Эйвона. Посмотрите на Фанни! Черт побери, Эйвон единственный из нас, кто спокоен.
Ла Дуайе кончил чтение. Последовали восхваления и остроумное обсуждение. Эйвон не скупился на комплименты поэту, а затем удалился в гостиную, где еще играли в буриме. В дверях он столкнулся с Рупертом и, как заметил Меривейл, что-то сказал ему. Руперт кивнул и небрежной походкой направился к ним. Опершись на спинку дивана, он весело усмехнулся.
– Этого дьявола не разгадать, верно? – сказал он. – Мне велено охранять другую дверь. Просто задыхаюсь от волнения, разрази меня, если не так! Тони, бьюсь об заклад на сто фунтов, что Джастин выиграет эту последнюю партию!
Меривейл покачал головой.
– Я не заключаю пари, Руперт, когда уверен в своем проигрыше. Пока его не было, меня одолевали сомнения, но, клянусь, они развеялись, едва я его увидел! Для победы хватит одной его силы воли. Даже я испытываю страх. Так что говорить о Сен-Вире? Одно сознание своей вины должно внушать ему страх в тысячу раз больший. Руперт, тебе хоть что-то известно о том, что он намеревается сделать?
– Черта лысого! – весело ответил Руперт. Он понизил голос. – Но кое-что я тебе скажу. Больше ноги моей не будет ни на одном суаре! Ты слышал, как этот плюгавчик завывал свои стишки? – Он укоризненно покачал головой. – Знаешь, такое следовало бы запретить. Эдакая пигалица – и туда же!
– Но, согласись, поэт он все же недурной, – сказал Хью с улыбкой.
– К черту поэтов! – заявил Руперт. – Он расхаживает с розой в руке. С розой, Тони! – Он негодующе фыркнул и вдруг, к вящему своему ужасу, увидел, что дородный господин намеревается прочесть «Размышления о Любви». – Господи, спаси нас и помилуй! Что это еще за груша на ножках? – непочтительно осведомился он.
– Т-с-с, сын мой! – шепнул стоявший поблизости Лавулер. – Это самый великий мосье де Фукмаль.
Мосье де Фукмаль начал раскатывать внушительные периоды, а Руперт – пробираться к малой гостиной с выражением комичного отчаяния на лице. Шевалье д'Анво шутливо преградил ему дорогу.
– Как так, Руперт? – Плечи шевалье затряслись. – Улепетываешь, mon vieux?
– Пропусти! – прошипел он. – Разрази меня, если я стану терпеть это! Предыдущий нюхал и нюхал розу, а у этой старой песочницы выражение глаз самое подлое, и оно мне не нравится! – Он насмешливо подмигнул Фанни, которая сидела с двумя-тремя дамами в центре залы и восхищенно взирала на мосье де Фукмаля.
В гостиной Руперт увидел у камина оживленную компанию. Конде читал собственные стансы под общий смех и шуточные аплодисменты. Одна из дам кивнула Руперту.
– Милорд, присоединяйтесь к нам! Ах, мой черед читать! – Она взяла лист и прочла свои строки. – Ну вот! Боюсь, они могли бы понравиться больше, если бы мы только что не выслушали творение его высочества. Как, вы покидаете нас, герцог?
Эйвон поцеловал ей руку.
– Мое вдохновение меня не осенило, мадам. Мне, кажется, следует пойти побеседовать с мадам Дюдеффан.
Руперт нашел свободное место возле кокетливой брюнетки.
– Послушай моего совета, Джастин, и держись подальше оттуда. Какой-то старый толстяк читает там свои разглагольствования о Любви или другой такой же вздор.
– Де Фукмаль, ставлю двадцать луидоров! – воскликнул Конде, подошел к двери и заглянул в щелку. – И вы осмелитесь, герцог?
Наконец мосье де Фукмаль завершил чтение, мадам Дюдеффан первая рассыпалась в похвалах, а де Маршеран первым выразил свое мнение об утверждениях де фукмаля. Затем наступило затишье, и лакеи начали обносить гостей напитками и закусками. Ученые рассуждения сменились светской болтовней. Дамы, прихлебывая негус или миндальный напиток, беседовали о туалетах и новомодной прическе. Руперт возле двери, которую охранял, достал стаканчик с костями и втихомолку предложил двум приятелям разделить с ним это развлечение. Его светлость неторопливо направился туда, где стоял Меривейл.
– Еще распоряжения? – осведомился милорд. – Я вижу, Фанни занимает мадам де Сен-Вир дружеским разговором.
Его светлость томно обмахнулся веером.
– Да, еще одно, – вздохнул он. – Не дайте нашему столь любезному другу подойти к его жене, мой милый. – Он отошел к мадам де Воваллон, а затем исчез в толпе.
Леди Фанни восхваляла туалет мадам де Сен-Вир.
– Право же, этот голубой оттенок бесподобен! – воскликнула она. – И я на днях весь город объездила в поисках такой тафты. О, снова эта дама в малиновом! Вы не знаете, кто она?
– Она… мне кажется, это мадемуазель де Клуэ, – ответила графиня. К ним подошел виконт де Вальме. – Анри, ты не видел своего отца?
– Видел, мадам. Он вон там с де Шатле и еще кем-то. – Он поклонился Фанни. – Если не ошибаюсь, это милорд Меривейл. Мадам, не могу ли я принести вам бокал миндального напитка?
– Благодарю вас, нет, – ответила миледи. – Мадам, мой муж!
Графиня протянула руку Марлингу. Тут к ним подошла мадам Дюдеффан.
– Но где ваш брат, леди Фанни? Я попросила его усладить нас его очаровательными эпиграммами, а он ответил, что приготовил для нас иное развлечение! – И она удалилась, шурша юбками, на поиски Эйвона.
– Эйвон будет читать свои стихи? – спросил кто-то поблизости. – Он так остроумен! Помните эпиграмму, которую он прочел на рауте мадам де Маршеран в прошлом году?
Ему ответили:
– Нет, на этот раз не стихи, д'Орле. Я слышал, как д'Эгильон говорил, что это будет как будто новелла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86