— Возможно. Я не заметила.
— Я был готов убить его, когда он осмелился предложить тебе Джесинту в подарок.
— Ему просто нравится всех шокировать. Он, вероятно, знал, что я не возьму ее.
— Так он мне не опасен?
— Тебе никто не опасен.
Коннан снова заключил меня в объятия, и я забыла обо всем на свете, кроме своей любви. Как многие влюбленные, я считала, что другой такой не было, нет и быть не может. Позже он сказал;
— Мы поедем послезавтра и сразу же начнем готовиться к свадьбе. Она состоится через месяц. О помолвке надо объявить сразу же. Дадим бал, а на свадьбу надо пригласить всех соседей.
— Это обязательно?
— Традиции, дорогая, и мы должны им подчиняться.
Ты будешь великолепна, я знаю. Ты ведь не боишься?
— Соседей? Нисколько.
— На сей раз мы с вами откроем бал вместе, дражайшая мисс Лей.
Я представила себя в шелковом зеленом платье с янтарным гребнем в волосах и бриллиантовой подковой на корсаже. Нет, я не боюсь войти в его круг, не чувствую никакой неуверенности. Вдруг Коннан заговорил об Элис.
— Я ведь никогда не рассказывал тебе о своем первом браке.
— Нет.
— Он не был счастливым.
— Мне очень жаль.
— Родители поженили нас. Но на сей раз я сам сделал свой выбор. Только испытав первый, можно оценить второй. Дорогая моя, боюсь, что все эти годы я не был монахом.
— Я догадалась.
— Я страшный грешник, как ты узнаешь.
— Я готова к худшему.
— Думаю, что Элис… моя жена… и я были слишком разными.
— Расскажи мне о ней.
— Не знаю, что и рассказать. Она была нежным, мягким созданием. Всегда старалась угодить. Казалось, ей не достает живости, решительности, энергии. Потом я понял, почему. Она любила другого, когда вышла за меня замуж.
— Того, с кем потом убежала? Коннан кивнул в ответ:
— Бедняжка Элис! Ей не повезло. Она ошиблась в выборе не только мужа, но и любовника. Собственно говоря, это вряд ли можно было назвать выбором… Мы с Джеффри Нэнселлоком в сущности очень похожи. В прежние времена в этих краях существовала традиция так называемого «права сеньора»и мы с Джеффри отдали ей должное, сделав все, что в наших силах, чтобы поддержать ее.
— Ты хочешь сказать, что у тебя было много любовниц.
— Я вел жизнь распутного волокиты. Но теперь все в прошлом. С этого момента я буду верен одной единственной женщине всю оставшуюся жизнь. Спасибо тебе, дорогая, за то, что ты веришь мне. Так и будет, клянусь тебе, Марти. Моя прошлая жизнь научила меня лучше видеть и оценивать человеческие отношения, помогла мне понять, что мое чувство к тебе — это любовь.
— Да, — согласилась я, — мы всегда будем верны друг другу, потому что это единственный способ доказать глубину нашей любви.
Коннан взял мои руки и поцеловал их. Никогда еще он не был таким серьезным:
— Я люблю тебя. Никогда… никогда не забывай этого.
— Я постараюсь.
— До тебя могут Дойти сплетни.
— Да, иногда такое случается.
— Ты ведь уже слышала про Элис и про то, что Элвина не мой ребенок? Дорогая, кто-то сказал тебе, и ты не хочешь выдавать рассказчика. Неважно. Ты знаешь правду. Я никогда не мог любить этого ребенка. Я даже старался как можно меньше ее видеть. Для меня она была постоянным напоминанием о том, что я хотел бы забыть. Но с твоим приездом мое отношение к ней переменилось. Ты объяснила мне, что она всего лишь несчастный, одинокий ребенок, страдающий за грехи взрослых. Видишь, ты изменила меня, Марти, милая! С тех пор, как ты здесь, переменился весь дом, и это еще одно доказательство, что у нас с тобой все будет по-другому.
— Коннан, я хочу, чтобы этот ребенок был счастлив. Пусть она никогда не узнает, что она не твоя дочь. Позволь ей относиться к тебе как к отцу. Это единственное, что ей нужно.
— Ты будешь ей матерью. Мне придется быть ее отцом.
— Мы будем так счастливы, Коннан.
— Ты умеешь заглядывать в будущее?
— Да, в наше, потому что оно зависит от нас, а я хочу, чтобы мы были очень-очень счастливы.
— Как мисс Лей скажет, так и будет. Обещаешь, что сплетни обо мне тебя не расстроят?
— Ты имеешь в виде леди Треслин, я знаю. Она была твоей любовницей. Он кивнул:
— Но я порвал с ней. С этим покончено навсегда, — поцеловав мне руку, он добавил, — разве я не поклялся в вечной верности?
— Коннан, но она такая красавица и всегда будет жить рядом.
— Но я люблю другую — первый раз в жизни люблю по-настоящему.
— А ее ты не любил?
— Страсть, влечение иногда можно принять за любовь, — ответил он, — но полюбив по-настоящему, я вижу теперь всю разницу. Давай забудем прошлое, дорогая.
Давай начнем сначала… ты и я… в горе и в радости… Я снова оказалась в его объятиях. — Коннан, может быть, я сплю? Скажи, что нет. Когда, наконец, я поднялась к себе в комнату, было уже очень поздно, и я была так счастлива, что боялась заснуть, чтобы при пробуждении все произошедшее не оказалось сном.
Утром я рассказала Элвине о том, что произошло. На мгновение ее лицо озарилось улыбкой, и хотя она тут же приняла равнодушный вид, я уже поняла: она рада случившемуся.
— Теперь вы останетесь с нами навсегда, мисс? — спросила она.
— Да, — заверила я ее.
— Научусь ли я когда-нибудь ездить верхом так же хорошо, как и вы…
— Думаю, ты будешь ездить намного лучше. Ведь у тебя больше возможностей тренироваться, чем когда-либо было у меня.
Элвина снова улыбнулась, но, сразу посерьезнев, спросила:
— Как же мне теперь называть вас, мисс? Ведь вы станете моей мачехой?
— Да, но ты можешь называть меня, как хочешь.
— Наверное, мне придется называть вас мама, — ее губы дрогнули.
— Если тебе это не нравится, то ты можешь называть меня Марта, или Марти. Так меня всегда звали отец и сестра.
— Марти, — повторила она. — Мне нравится. Похоже на лошадиную кличку.
— Вот это я понимаю, похвала! — воскликнула я весело.
Потом я отправилась к Джилли.
— Джилли, — сказала я ей, — я стану миссис Тре-Меллин.
При этих словах на ее губах появилась ослепительная улыбка. Глаза засияли. Она бросилась ко мне и, радостно смеясь, спрятала лицо в складках моего платья.
Мне было всегда трудно понять, что именно Джилли думает и чувствует, но было очевидно, что она довольна. Для нее Элис и я уже давно слились в одно лицо, поэтому она меньше всех удивилась новости. Для Джилли казалось само собой разумеющимся, что я займу место Элис. И, наверное, в это мгновение она поверила, что я и есть Элис.
Через день мы отправились домой. Всю дорогу до станции мы пели корнуэльские песни. Коннан был весел, как мальчишка, и я подумала, что теперь так будет всегда. Элвина и Джилли пели вместе с нами. Странно было слышать, как тихонько, будто про себя, поет этот ребенок, который с трудом может разговаривать.
Мы пели «Двенадцать дней Рождества». У Коннана оказался приятный глубокий баритон, и я была на вершине счастья, когда он спел:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70