когда она бывала резка с ним, это не означало, что она теряла свою любовь к нему, она всегда знала, что он живет ее интересами.
Напоследок он сказал:
– Мадам, я боюсь оставлять Вас.
На это она рассмеялась и ответила, что у него большое самомнение, впрочем, как и у нее, и что именно это позволит ей справиться со своими врагами. Она-то знала, что он пытается предупредить ее о Роберте, чьи амбиции, как он часто говорил ей, не остановятся ни перед чем.
Были свидетели, передавшие позже нам его последние слова:
– Я ухожу в мир иной, и оставляю вас на волю судеб и милость королевы. Но опасайтесь цыгана, ибо он может быть слишком хитер. Вы не знаете зверя, как знаю его я.
Конечно же, он говорил о Роберте.
Елизавета оплакивала Сассекса и без конца говорила, что она потеряла хорошего слугу. Но не было надобности предупреждать ее о «цыгане».
Однажды сэр Генри Кок приехал к нам в состоянии большой озабоченности. Я встревожилась, подумав, что что-то случилось с моей дочерью.
И я была права. Оказалось, что Томас Перро, сын сэра Джона Перро, который также гостил в Броксборне, и Дороти понравились друг другу. Более того, викарий Броксборна приехал к сэру Генри, чтобы рассказать ему волнующую историю.
Он сказал, что однажды к нему приехали двое незнакомцев и просили у него ключи от церкви. Естественно, он отказал им. Они уехали, но спустя некоторое время он обеспокоился и поехал посмотреть, что с церковью. Он обнаружил, что двери церкви сломаны, и там полным ходом идет венчание. Один из молодых людей, что просил у него ключи, выступал в роли священника. Викарий указал им на то, что они не имеют права проводить здесь венчание. Он один был уполномочен на все церемонии. Тогда один из молодых людей, который, как потом оказалось, был Томасом Перро, попросил его обвенчать их. Когда викарий отказался, то «священник» продолжил венчание.
– Дело в том, – рассказывал сэр Генри, – что молодая леди была вашей дочерью, леди Дороти Деверо, и теперь – она жена Томаса Перро.
Я была потрясена. Однако это было приключение, на которое я была вполне способна сама, и мне не следовало обвинять свою дочь в том, что я передала ей по наследственности. Похоже было, что они полюбили друг друга с Томасом Перро, и мне оставалось лишь поблагодарить сэра Генри за сообщение и сказать, что мы ничего не в силах здесь сделать, если факт брака будет подтвержден документом, а в этом необходимо было убедиться самым тщательным образом.
Когда Роберт услышал, что случилось, он был раздосадован, так как он делал ставку на Дороти в своих честолюбивых помыслах. Кто знает, какие там блестящие перспективы он рисовал в своих фантазиях относительно нее? То, что брак с Джеймсом Шотландским невозможен, – не обескуражило его. Но теперь Дороти сама вышла из игры, где господствовали амбиции и интриги, выйдя замуж за Перро.
Брак оказался узаконенным и очень скоро Дороти со своим мужем были у нас в гостях.
Она была счастлива, счастливым казался и Томас, и, конечно, Роберт был любезен и очарователен. Он обещал сделать все возможное, чтобы продвинуть супружескую чету при дворе. Роберт, как всегда, был предан семье.
Был конец года 1583-го, и я понятия не имела о трагедии, которую принесет нам новый год. Мы с Робертом всегда пытались не обнаруживать страха за своего болезненного ребенка, говоря друг другу, что многие дети в младенчестве слабы, а затем перерастают это.
Он был славным мальчиком, нежным на вид, казалось, он мало чего унаследовал как от отца, так и от матери. Он обожал Роберта, который частенько заходил в детскую, когда бывал в доме. Я видела, как Роберт носил малыша на плечах, а тот вскрикивал от ужаса и восторга, а поставленный на ноги, требовал еще и еще.
Он любил нас обоих. Думаю, мы казались ему богами. Он любил смотреть, как я выезжаю в своем экипаже, запряженном белыми лошадьми, и память о том, как он гладил ручонками золотое шитье моей одежды, останется со мною навсегда.
Лейстер постоянно строил планы блестящих партий для маленького Роберта, и то, что королева не одобрила партию с Арабеллой, не разочаровало его в ней.
После смерти Сассекса Роберт еще более сблизился с королевой. Я хорошо знала, что ей доставляло удовольствие держать возле себя Роберта, поскольку этим она лишала меня его общества. Она будто говорила мне: «Ты – его жена, но я – королева».
Она любила его; он продолжал быть ее милым Робином и ее Глазами, и она по-прежнему раздражалась, когда его долго не было с ней. Предупреждения Сассекса совершенно не тронули ее. При дворе считали, что никто не сможет заменить Роберта королеве.
Увы, ее враждебность по отношению ко мне не претерпела изменений. Я постоянно слышала, что никто не решался произнести мое имя в ее присутствии и что в случае, когда заходила обо мне речь, она называла меня не иначе как Волчицей.
Тем не менее, она решила принять моих «щенков», ибо и Пенелопа, и Дороти были при дворе.
По приближении Нового года был обычай готовить подарки для королевы. Роберт старался сделать каждый очередной подарок роскошнее прежнего. Я помогла ему выбрать подарок – большую настольную вазу из темного камня с двумя изысканными золотыми ручками, которые овивались вокруг вазы, как змеи. Зрелище было великолепное. Но затем я случайно обнаружила, что у него уже есть другой подарок. То было бриллиантовое ожерелье. Когда я увидела, что ожерелье украшено «любовными узелками», то я впала в холодное бешенство. Думаю, я бы порвала ожерелье на месте, если бы мне это удалось.
Он нашел меня, когда я держала ожерелье в руках.
– Дабы завоевать благосклонность Ее Величества, – сказал он.
– Ты имеешь в виду «любовные узелки»?
– Это просто узор. Я имею в виду бриллианты.
– Я бы назвала этот узор довольно дерзким, однако королева одобрит его, не сомневаюсь.
– Она будет в восторге.
– И, без сомнения, попросит тебя самого застегнуть ожерелье на ее шее?
– Я буду польщен такой честью. – Он почувствовал мое дурное настроение и быстро добавил: – Возможно, мне удастся задать ей очень важный вопрос.
– Какой же?
– Когда она сможет принять тебя при дворе.
– Она будет недовольна вопросом.
– Тем не менее, я настроен сделать все, чтобы это было решено.
Я цинично взглянула на него и сказала:
– Если я буду при дворе, твоя позиция станет затруднительной, Роберт. Тебе придется играть роль любящего мужчины при двух женщинах – и обе они крутого нрава.
– Леттис, давай рассуждать здраво. Ты знаешь, что я хочу умиротворить ее. Ты знаешь, что она постоянно держит меня при себе. Нам не остается ничего другого.
– Нам остается выбирать. У меня есть муж, которого я редко вижу, потому что он постоянно находится при другой женщине.
– Она снизойдет.
– Я не вижу признаков этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Напоследок он сказал:
– Мадам, я боюсь оставлять Вас.
На это она рассмеялась и ответила, что у него большое самомнение, впрочем, как и у нее, и что именно это позволит ей справиться со своими врагами. Она-то знала, что он пытается предупредить ее о Роберте, чьи амбиции, как он часто говорил ей, не остановятся ни перед чем.
Были свидетели, передавшие позже нам его последние слова:
– Я ухожу в мир иной, и оставляю вас на волю судеб и милость королевы. Но опасайтесь цыгана, ибо он может быть слишком хитер. Вы не знаете зверя, как знаю его я.
Конечно же, он говорил о Роберте.
Елизавета оплакивала Сассекса и без конца говорила, что она потеряла хорошего слугу. Но не было надобности предупреждать ее о «цыгане».
Однажды сэр Генри Кок приехал к нам в состоянии большой озабоченности. Я встревожилась, подумав, что что-то случилось с моей дочерью.
И я была права. Оказалось, что Томас Перро, сын сэра Джона Перро, который также гостил в Броксборне, и Дороти понравились друг другу. Более того, викарий Броксборна приехал к сэру Генри, чтобы рассказать ему волнующую историю.
Он сказал, что однажды к нему приехали двое незнакомцев и просили у него ключи от церкви. Естественно, он отказал им. Они уехали, но спустя некоторое время он обеспокоился и поехал посмотреть, что с церковью. Он обнаружил, что двери церкви сломаны, и там полным ходом идет венчание. Один из молодых людей, что просил у него ключи, выступал в роли священника. Викарий указал им на то, что они не имеют права проводить здесь венчание. Он один был уполномочен на все церемонии. Тогда один из молодых людей, который, как потом оказалось, был Томасом Перро, попросил его обвенчать их. Когда викарий отказался, то «священник» продолжил венчание.
– Дело в том, – рассказывал сэр Генри, – что молодая леди была вашей дочерью, леди Дороти Деверо, и теперь – она жена Томаса Перро.
Я была потрясена. Однако это было приключение, на которое я была вполне способна сама, и мне не следовало обвинять свою дочь в том, что я передала ей по наследственности. Похоже было, что они полюбили друг друга с Томасом Перро, и мне оставалось лишь поблагодарить сэра Генри за сообщение и сказать, что мы ничего не в силах здесь сделать, если факт брака будет подтвержден документом, а в этом необходимо было убедиться самым тщательным образом.
Когда Роберт услышал, что случилось, он был раздосадован, так как он делал ставку на Дороти в своих честолюбивых помыслах. Кто знает, какие там блестящие перспективы он рисовал в своих фантазиях относительно нее? То, что брак с Джеймсом Шотландским невозможен, – не обескуражило его. Но теперь Дороти сама вышла из игры, где господствовали амбиции и интриги, выйдя замуж за Перро.
Брак оказался узаконенным и очень скоро Дороти со своим мужем были у нас в гостях.
Она была счастлива, счастливым казался и Томас, и, конечно, Роберт был любезен и очарователен. Он обещал сделать все возможное, чтобы продвинуть супружескую чету при дворе. Роберт, как всегда, был предан семье.
Был конец года 1583-го, и я понятия не имела о трагедии, которую принесет нам новый год. Мы с Робертом всегда пытались не обнаруживать страха за своего болезненного ребенка, говоря друг другу, что многие дети в младенчестве слабы, а затем перерастают это.
Он был славным мальчиком, нежным на вид, казалось, он мало чего унаследовал как от отца, так и от матери. Он обожал Роберта, который частенько заходил в детскую, когда бывал в доме. Я видела, как Роберт носил малыша на плечах, а тот вскрикивал от ужаса и восторга, а поставленный на ноги, требовал еще и еще.
Он любил нас обоих. Думаю, мы казались ему богами. Он любил смотреть, как я выезжаю в своем экипаже, запряженном белыми лошадьми, и память о том, как он гладил ручонками золотое шитье моей одежды, останется со мною навсегда.
Лейстер постоянно строил планы блестящих партий для маленького Роберта, и то, что королева не одобрила партию с Арабеллой, не разочаровало его в ней.
После смерти Сассекса Роберт еще более сблизился с королевой. Я хорошо знала, что ей доставляло удовольствие держать возле себя Роберта, поскольку этим она лишала меня его общества. Она будто говорила мне: «Ты – его жена, но я – королева».
Она любила его; он продолжал быть ее милым Робином и ее Глазами, и она по-прежнему раздражалась, когда его долго не было с ней. Предупреждения Сассекса совершенно не тронули ее. При дворе считали, что никто не сможет заменить Роберта королеве.
Увы, ее враждебность по отношению ко мне не претерпела изменений. Я постоянно слышала, что никто не решался произнести мое имя в ее присутствии и что в случае, когда заходила обо мне речь, она называла меня не иначе как Волчицей.
Тем не менее, она решила принять моих «щенков», ибо и Пенелопа, и Дороти были при дворе.
По приближении Нового года был обычай готовить подарки для королевы. Роберт старался сделать каждый очередной подарок роскошнее прежнего. Я помогла ему выбрать подарок – большую настольную вазу из темного камня с двумя изысканными золотыми ручками, которые овивались вокруг вазы, как змеи. Зрелище было великолепное. Но затем я случайно обнаружила, что у него уже есть другой подарок. То было бриллиантовое ожерелье. Когда я увидела, что ожерелье украшено «любовными узелками», то я впала в холодное бешенство. Думаю, я бы порвала ожерелье на месте, если бы мне это удалось.
Он нашел меня, когда я держала ожерелье в руках.
– Дабы завоевать благосклонность Ее Величества, – сказал он.
– Ты имеешь в виду «любовные узелки»?
– Это просто узор. Я имею в виду бриллианты.
– Я бы назвала этот узор довольно дерзким, однако королева одобрит его, не сомневаюсь.
– Она будет в восторге.
– И, без сомнения, попросит тебя самого застегнуть ожерелье на ее шее?
– Я буду польщен такой честью. – Он почувствовал мое дурное настроение и быстро добавил: – Возможно, мне удастся задать ей очень важный вопрос.
– Какой же?
– Когда она сможет принять тебя при дворе.
– Она будет недовольна вопросом.
– Тем не менее, я настроен сделать все, чтобы это было решено.
Я цинично взглянула на него и сказала:
– Если я буду при дворе, твоя позиция станет затруднительной, Роберт. Тебе придется играть роль любящего мужчины при двух женщинах – и обе они крутого нрава.
– Леттис, давай рассуждать здраво. Ты знаешь, что я хочу умиротворить ее. Ты знаешь, что она постоянно держит меня при себе. Нам не остается ничего другого.
– Нам остается выбирать. У меня есть муж, которого я редко вижу, потому что он постоянно находится при другой женщине.
– Она снизойдет.
– Я не вижу признаков этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107