Мне казалось, что я никогда не избавлюсь от этих страшных воспоминаний!
— Бедная женщина эта миссис Дориан… и Рэчел. Для них это будет ужасно. И ты была там… о, об этом невыносимо думать! Такая юная…
— Я больше не чувствую себя юной, тетя Софи!
— Не чувствуешь? Такие переживания заставляют повзрослеть. Не знаю, что из всего этого выйдет, но я не хочу, чтобы ты была втянута во все это. Я поговорю с Криспином Сент-Обином. И сделаю это немедленно!
Тетушке Софи не пришлось идти в Сент-Обин, потому что Лили доложила, что внизу ее ожидает мистер Криспин Сент-Обин.
Она поспешила вниз, а дверь оставила открытой, так что я отчетливо услышала его ясный, звучный голос.
— Я зашел спросить о девочке. Как она? Надеюсь, не хуже?
«Девочка!» — подумала я с негодованием. Он долго беседовал с тетушкой Софи и, наконец, она привела его ко мне.
Он посмотрел на меня и спросил:
— Теперь чувствуем себя лучше?
— Да, благодарю вас!
— Растяжение? Ты и оглянуться не успеешь, как встанешь на ноги!
Тетушка Софи обратилась ко мне.
— Мы с мистером Сент-Обином поговорили о случившемся и пришли к выводу: будет лучше для всех, если никто не узнает, что этот человек пытался с тобой сделать.
Версия будет такой: он неудачно упал, разбил лицо и пришел домой в невменяемом состоянии. Закрылся в своей комнате. Миссис Дориан забеспокоилась, потому что он не выходил оттуда весь остаток дня. Утром она обнаружила, что он ушел. Она заметила открытую дверь в конюшню, вошла туда и обнаружила его… Ясно?
Криспин перебил ее.
— Он не мог смириться с тем, что люди узнают, кто он на самом деле. Это разрушало его мнимую святость. Он просто не мог с этим смириться, вот и покончил с собой.
— Да, — согласилась тетушка Софи. — Будет расследование, и вынесут вердикт о самоубийстве, а так оно и есть на самом деле. Но мы с мистером Сент-Обином решили, что самым мудрым будет ничего не говорить о случившемся в лесу ради всех, кого это касается. Ты споткнулась о камень и повредила себе колено. Мистер Дориан тоже упал. Никому не говори о том, что ты встретилась с ним в лесу. Я ненавижу вранье, но в некоторых случаях оно необходимо!
— Тогда, — уверенно произнес Криспин, — решено!
Ему, кажется, не терпелось уйти. Он повернулся ко мне:
— Теперь с тобой все будет в порядке. Не надо бояться. Он уже не причинит тебе никаких неприятностей!
Он кивнул мне на прощание, и тетушка Софи проводила его вниз.
Я лежала и слушала стук копыт удаляющегося коня.
Расследование длилось недолго; был вынесен вердикт: самоубийство на почве потери душевного равновесия.
Я убедилась, что тетушка Софи и Криспин приняли совершенно правильное решение.
Для миссис Дориан и Рэчел был бы невыносимым узнать правду, да и для меня тоже так было лучше.
Меня интересовало, что делается сейчас в Бэлл-Хаусе.
Я не могла представить его без подавляющего присутствия мистера Дориана. Теперь там, наверное, была совсем другая атмосфера.
К миссис Дориан приехала погостить кузина, и тетушка Софи предложила Рэчел переехать пожить к нам, пока все не уляжется.
Она решила поставить кровать для Рэчел в моей спальне, чтобы подготовить нас к жизни в школе.
— Там вы будете спать в одном дортуаре с другими девочками, — сказала она.
Рэчел согласилась с радостью. После смерти мистера Дориана она очень изменилась: в ней не было больше страха!
Мы часто допоздна болтали вечерами, лежа в своих кроватях. У нас обеих были страшные воспоминания, связанные с ее дядей, и вначале мы избегали касаться этой темы в своих беседах; кроме того, я хорошо помнила, что меня предупреждали не болтать о случившемся, но забыть этого я не могла,
Однажды вечером Рэчел призналась мне. j
— Фредди… по-моему, я очень нехорошая!
— Почему?
— Я рада, что он умер.
— Ну, он же сам это сделал!
— Я думала, он был так уверен во всем!
— Подозреваю, что не был. Тогда он должен был бы подозревать, что совсем не так добр, как ему самому казалось.
— Ты так думаешь?
— Да. Но радоваться — не значит быть нехорошей. Я тоже рада.
Мы обе сознавали, что по счастливой случайности избежали угрожавшей нам опасности. В сентябре мы все трое уехали учиться в школу, как и было запланировано.
Лучшего для меня и Рэчел, чем полная перемена обстановки, не могло и быть. Началась новая жизнь, и прошлое, полное ужаса, медленно отступало в тень забвения. Мы поддерживали друг друга, а Тамарикс держалась довольно холодно и отчужденно; в этом она походила на своего брата, считала я. Рэчел все еще выглядела потерянной и затравленной, я ее понимала. Мы все трое дружили, жили в одном дортуаре, учились в одном классе. Я была уверена, что постепенно я и Рэчел избавимся от кошмара, который так легко для нас обеих мог стать реальностью.
В мой первый школьный год умерла мама. На несколько дней в середине семестра я уехала из школы, чтобы присутствовать на ее похоронах.
Тетушка Софи сказала:
— Это к лучшему. Она никогда бы не поправилась, и жизнь не принесла бы ей радости.
Я осведомилась, будет ли на похоронах мой отец. Она отрицательно покачала головой.
— О нет. Он далеко, да и развод на всем поставил точку. Когда такие люди хотят расстаться, они расстаются навсегда.
— Вы сообщили ему?
— Да, — ответила она, и лицо ее стало печальным, как в тот день, когда я застала ее за письмом к нему.
Я пролила несколько слезинок, когда комья земли ударились о крышку гроба, и подумала о том, как же несчастлива она была, тратя силы на стремление к тому, чего не могла иметь. Несколько человек после похорон пришли к нам, и мы угостили их вином и сэндвичами. Наконец, мы остались вдвоем.
— Ну вот, — произнесла тетушка Софи, — теперь ты полностью моя!
Я очень обрадовалась ее словам.
Потом я вернулась в школу, и жизнь потекла как обычно. Когда мы приехали домой на каникулы, я посетила сестер Лейн. Флора не изменилась: она так же сидела в саду с кyклoй в коляске. Остался прежним и коттедж с тутовым кустом и картинкой с семью сороками. Флоре, видимо, не приходило в голову, что ребенок должен бы подрасти. Кукла оставалась для нее младенцем Криспином.
А вот Бэлл-Хаус изменился. Я посетила Рэчел и сначала подумала, что перемена атмосферы в доме связана с тем, что теперь там не было мистера Дориана, которого следовало опасаться. Сейчас все обстояло иначе. На окнах висели светлые цветастые занавески. В холле стояли цветы. Но больше всего изменилась миссис Дориан. Волосы ее были высоко подняты с помощью испанского гребня; одета она была в яркое платье с довольно глубоким декольте; на шее красовалось жемчужное ожерелье. Она была еще одним человеком, не горевавшем о мистере Дориане.
Да, будучи вроде бы добрым человеком, он стольких людей сделал несчастными!
Я уже не боялась Бэлл-Хауса, но вид конюшни все еще приводил меня в трепет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Бедная женщина эта миссис Дориан… и Рэчел. Для них это будет ужасно. И ты была там… о, об этом невыносимо думать! Такая юная…
— Я больше не чувствую себя юной, тетя Софи!
— Не чувствуешь? Такие переживания заставляют повзрослеть. Не знаю, что из всего этого выйдет, но я не хочу, чтобы ты была втянута во все это. Я поговорю с Криспином Сент-Обином. И сделаю это немедленно!
Тетушке Софи не пришлось идти в Сент-Обин, потому что Лили доложила, что внизу ее ожидает мистер Криспин Сент-Обин.
Она поспешила вниз, а дверь оставила открытой, так что я отчетливо услышала его ясный, звучный голос.
— Я зашел спросить о девочке. Как она? Надеюсь, не хуже?
«Девочка!» — подумала я с негодованием. Он долго беседовал с тетушкой Софи и, наконец, она привела его ко мне.
Он посмотрел на меня и спросил:
— Теперь чувствуем себя лучше?
— Да, благодарю вас!
— Растяжение? Ты и оглянуться не успеешь, как встанешь на ноги!
Тетушка Софи обратилась ко мне.
— Мы с мистером Сент-Обином поговорили о случившемся и пришли к выводу: будет лучше для всех, если никто не узнает, что этот человек пытался с тобой сделать.
Версия будет такой: он неудачно упал, разбил лицо и пришел домой в невменяемом состоянии. Закрылся в своей комнате. Миссис Дориан забеспокоилась, потому что он не выходил оттуда весь остаток дня. Утром она обнаружила, что он ушел. Она заметила открытую дверь в конюшню, вошла туда и обнаружила его… Ясно?
Криспин перебил ее.
— Он не мог смириться с тем, что люди узнают, кто он на самом деле. Это разрушало его мнимую святость. Он просто не мог с этим смириться, вот и покончил с собой.
— Да, — согласилась тетушка Софи. — Будет расследование, и вынесут вердикт о самоубийстве, а так оно и есть на самом деле. Но мы с мистером Сент-Обином решили, что самым мудрым будет ничего не говорить о случившемся в лесу ради всех, кого это касается. Ты споткнулась о камень и повредила себе колено. Мистер Дориан тоже упал. Никому не говори о том, что ты встретилась с ним в лесу. Я ненавижу вранье, но в некоторых случаях оно необходимо!
— Тогда, — уверенно произнес Криспин, — решено!
Ему, кажется, не терпелось уйти. Он повернулся ко мне:
— Теперь с тобой все будет в порядке. Не надо бояться. Он уже не причинит тебе никаких неприятностей!
Он кивнул мне на прощание, и тетушка Софи проводила его вниз.
Я лежала и слушала стук копыт удаляющегося коня.
Расследование длилось недолго; был вынесен вердикт: самоубийство на почве потери душевного равновесия.
Я убедилась, что тетушка Софи и Криспин приняли совершенно правильное решение.
Для миссис Дориан и Рэчел был бы невыносимым узнать правду, да и для меня тоже так было лучше.
Меня интересовало, что делается сейчас в Бэлл-Хаусе.
Я не могла представить его без подавляющего присутствия мистера Дориана. Теперь там, наверное, была совсем другая атмосфера.
К миссис Дориан приехала погостить кузина, и тетушка Софи предложила Рэчел переехать пожить к нам, пока все не уляжется.
Она решила поставить кровать для Рэчел в моей спальне, чтобы подготовить нас к жизни в школе.
— Там вы будете спать в одном дортуаре с другими девочками, — сказала она.
Рэчел согласилась с радостью. После смерти мистера Дориана она очень изменилась: в ней не было больше страха!
Мы часто допоздна болтали вечерами, лежа в своих кроватях. У нас обеих были страшные воспоминания, связанные с ее дядей, и вначале мы избегали касаться этой темы в своих беседах; кроме того, я хорошо помнила, что меня предупреждали не болтать о случившемся, но забыть этого я не могла,
Однажды вечером Рэчел призналась мне. j
— Фредди… по-моему, я очень нехорошая!
— Почему?
— Я рада, что он умер.
— Ну, он же сам это сделал!
— Я думала, он был так уверен во всем!
— Подозреваю, что не был. Тогда он должен был бы подозревать, что совсем не так добр, как ему самому казалось.
— Ты так думаешь?
— Да. Но радоваться — не значит быть нехорошей. Я тоже рада.
Мы обе сознавали, что по счастливой случайности избежали угрожавшей нам опасности. В сентябре мы все трое уехали учиться в школу, как и было запланировано.
Лучшего для меня и Рэчел, чем полная перемена обстановки, не могло и быть. Началась новая жизнь, и прошлое, полное ужаса, медленно отступало в тень забвения. Мы поддерживали друг друга, а Тамарикс держалась довольно холодно и отчужденно; в этом она походила на своего брата, считала я. Рэчел все еще выглядела потерянной и затравленной, я ее понимала. Мы все трое дружили, жили в одном дортуаре, учились в одном классе. Я была уверена, что постепенно я и Рэчел избавимся от кошмара, который так легко для нас обеих мог стать реальностью.
В мой первый школьный год умерла мама. На несколько дней в середине семестра я уехала из школы, чтобы присутствовать на ее похоронах.
Тетушка Софи сказала:
— Это к лучшему. Она никогда бы не поправилась, и жизнь не принесла бы ей радости.
Я осведомилась, будет ли на похоронах мой отец. Она отрицательно покачала головой.
— О нет. Он далеко, да и развод на всем поставил точку. Когда такие люди хотят расстаться, они расстаются навсегда.
— Вы сообщили ему?
— Да, — ответила она, и лицо ее стало печальным, как в тот день, когда я застала ее за письмом к нему.
Я пролила несколько слезинок, когда комья земли ударились о крышку гроба, и подумала о том, как же несчастлива она была, тратя силы на стремление к тому, чего не могла иметь. Несколько человек после похорон пришли к нам, и мы угостили их вином и сэндвичами. Наконец, мы остались вдвоем.
— Ну вот, — произнесла тетушка Софи, — теперь ты полностью моя!
Я очень обрадовалась ее словам.
Потом я вернулась в школу, и жизнь потекла как обычно. Когда мы приехали домой на каникулы, я посетила сестер Лейн. Флора не изменилась: она так же сидела в саду с кyклoй в коляске. Остался прежним и коттедж с тутовым кустом и картинкой с семью сороками. Флоре, видимо, не приходило в голову, что ребенок должен бы подрасти. Кукла оставалась для нее младенцем Криспином.
А вот Бэлл-Хаус изменился. Я посетила Рэчел и сначала подумала, что перемена атмосферы в доме связана с тем, что теперь там не было мистера Дориана, которого следовало опасаться. Сейчас все обстояло иначе. На окнах висели светлые цветастые занавески. В холле стояли цветы. Но больше всего изменилась миссис Дориан. Волосы ее были высоко подняты с помощью испанского гребня; одета она была в яркое платье с довольно глубоким декольте; на шее красовалось жемчужное ожерелье. Она была еще одним человеком, не горевавшем о мистере Дориане.
Да, будучи вроде бы добрым человеком, он стольких людей сделал несчастными!
Я уже не боялась Бэлл-Хауса, но вид конюшни все еще приводил меня в трепет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86