Цивилизации лунной, цивилизации бесплодной, цивилизации паразитарной.
Что забавно, на самом деле с моим прогнозом согласны и сами мусульмане. Так, например, г-н Гейдар Джемаль, не делающий себе труда скрывать своих надежд на тотальную исламизацию России, заявляет: «Одна из главных проблем современности для ислама – довольно резкое отставание от остального мира в технологической и социально-экономической сферах. Преодолеть это отставание, на мой взгляд, могут помочь два фактора: во-первых западные мусульманские диаспоры, представители которых живут в современном социальном и технологическом окружении и в значительной степени его переняли, и, во-вторых, принимающие ислам люди, принадлежащие к народам, традиционно не исповедующим ислам. Они потенциально могут стать мостом, который соединит технологические достижения Запада с духовностью мусульманского Востока» (Портал «Credo», 04.09.2004).Такая откровенность на самом деле дорогого стоит. Если кто не понял, перескажем простыми словами: г-н Джемаль хочет обогатить нашу бомбу ихней духовностью.
И опираться он при этом намерен, уже опирается, на пятую колонну.
Уран, обогащенный исламской духовностью, это, пожалуй, будет поядренее любого простого обогащенного урана.
Резюмируем: наша единственная практическая надежда на выживание как раз и кроется в отставании цивилизации-антипода.
Мы проиграем, если не признаем факта противостояния двух цивилизаций и двух религий. Трудно и страшно это признать. Но необходимо. Если даже среди самих мусульман слышатся слова: как же нам ответить миру, почему, если и не все мусульмане террористы, то все террористы – мусульмане? (Даже без попытки перевалить проблему на крошечные локальные группы басков и ирландцев…) Самим мусульманам трудно ответить на этот вопрос. Мы должны сказать: проблема терроризма сто лет назад была – безбожие, но проблема терроризма сегодня – лжебожие. А мы берем на страницах газет в кавычки слово «шахидки». Кто объяснит, чем отличаются от них шахидки без кавычек? По мне, если нынешние шахидки – фальшивые, так спаси нас Господь от настоящих!
Покуда мусульманский мир спорит – пятьдесят на пятьдесят если честно – о том, угодны ли Аллаху убийства детей, мне очень хотелось написать объединяюще христианскую книгу. Быть может правильно, что сейчас мысль о такой книге пришла в голову именно мне, человеку, давно и прочно зарекомендовавшему себя в литературе и публицистике непримиримым противником протестантов и неокатоликов, противником послераскольных догматов традиционного католицизма. Я и на страницах этой книги со скорбью размышляю об ошибках католицизма, во многом способствовавших нынешнему плачевному состоянию Европы. Но в этой книге я, как моя София, «в одной лодке с католиками». После разберемся с проблемами внутри христианства, лишь бы отбиться миром от исламской экспансии. Господи, пусть это «после» у нас будет!
Еще немного о допустимом и недопустимом. Немало копий было сломано в процессе создания этого романа среди сопереживающих друзей по поводу выходок моей маленькой Валери. Многие говорили – лучше смягчить, вот нехорошо, что она говорит слово «задницы», лучше бы ей ругать ислам по сути, а не по тому, как выглядит со стороны акт намаза, недостойно как-то. Нельзя же становиться на одну доску с какими-нибудь нормовцами, чьи агенты влияния пишут в своих «фэнтези» еще и не такое о Православной Церкви. Мне очень не хочется быть с ними на одной доске, но смягчать не буду, просто постараюсь объяснить.
Валери – не радиоприемник для трансляции голоса свыше. Все, что ей дано слышать, преломляется через ее сознание – сознание маленького ребенка. Взрослые юродивые частенько ругались матом. Но ведь для ребенка слова, обозначающие гениталии и коитус, – ничего не значат. Плохие слова в детском восприятии – то, что связано с ретирадом: продукт естественных отправлений организма либо органы, которые при оных функционируют. Ребенок может ругаться только обозначающими их словами, это ему понятно.
А Валери ругается. Спросите любого психолога: как ведет себя ребенок, которому позарез необходимо привлечь внимание взрослых, а у него не получается? Один из самых частых вариантов: ах, вы меня не замечаете, так я буду плохо себя вести. Говорить плохие слова. «Задница» – это самое плохое, что Валери способна сказать, и уж она идет до конца. Юродивые всегда идут до конца – а Валери это проявление феномена юродства, выраженное с чисто детским отчаяньем.
Господа, не принуждайте малютку Валери к политкорректности. Иначе она рассердится и вас обзовет какими-нибудь «какашками». В старину люди страшились навлечь на себя гнев юродивого. Не трогайте ее.
Не могу не сказать здесь несколько слов и о другой девочке, о той, что в какой-то мере послужила прототипом Сони. Мне не удалось сделать прототип неузнаваемым, хотя близкие друзья и наседали, что надо изменить увечье, изменить национальность, еще что-нибудь изменить. Не хочу же я уподобиться Эдуарду Тополю, что шакалил среди сходящих с ума от горя людей прямо под окнами больницы после «Норд-Оста»: добывал горячие материалы (Панорама читающей России. №3 2003. Интервью с писателем по поводу выхода книги «Роман о любви и терроре». Трудно даже понять, что доминирует: цинизм или сногсшибательная нравственная невменяемость. Тополь говорит: «Меня больше волновала человеческая линия, а не политическая. Главным сюжетом романа стала любовь русско-американской пары. Значительное место занимает и любовная история самого Мовсара Бараева к русской девушке». Вот так. Этот недочеловек пришел убивать мирных людей, а писатель Тополь возводит ему общий с его же жертвами памятник. И даже не догадывается, что кощунничает. Далее, впрочем, он утверждает также, что террористы «тоже в какой-то мере заложники» обстоятельств. Достало бы, интересно, наглости, повторить такое и после Беслана?). Трагедия человека – не повод для литературных упражнений.
Увы, в какой-то мере все же повод. Я не задумывала этого нарочно, но образ двенадцатилетней девочки – с лицом сорокалетней женщины – несколько лет маячил где-то в душе, покуда не превратился в литературный образ Сони.
Я надеюсь и верю, что реальная девочка ничем не повторит судьбы моей Софии, что она будет счастлива, что у нее будут дети, что она молодеет с каждым прожитым днем, с каждым прожитым днем обрывая одну из нитей паутины ее страшного прошлого. Я надеюсь, что ей не попадется эта книга.
Пора ставить точку. Всего не скажешь. Приступая к работе над этой книгой, я даже представить себе не могла, что лавина страшных и жутких фактов накроет меня с головой, что я буду так отчаянно выкапываться на воздух, орудуя слабым инструментом сюжета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Что забавно, на самом деле с моим прогнозом согласны и сами мусульмане. Так, например, г-н Гейдар Джемаль, не делающий себе труда скрывать своих надежд на тотальную исламизацию России, заявляет: «Одна из главных проблем современности для ислама – довольно резкое отставание от остального мира в технологической и социально-экономической сферах. Преодолеть это отставание, на мой взгляд, могут помочь два фактора: во-первых западные мусульманские диаспоры, представители которых живут в современном социальном и технологическом окружении и в значительной степени его переняли, и, во-вторых, принимающие ислам люди, принадлежащие к народам, традиционно не исповедующим ислам. Они потенциально могут стать мостом, который соединит технологические достижения Запада с духовностью мусульманского Востока» (Портал «Credo», 04.09.2004).Такая откровенность на самом деле дорогого стоит. Если кто не понял, перескажем простыми словами: г-н Джемаль хочет обогатить нашу бомбу ихней духовностью.
И опираться он при этом намерен, уже опирается, на пятую колонну.
Уран, обогащенный исламской духовностью, это, пожалуй, будет поядренее любого простого обогащенного урана.
Резюмируем: наша единственная практическая надежда на выживание как раз и кроется в отставании цивилизации-антипода.
Мы проиграем, если не признаем факта противостояния двух цивилизаций и двух религий. Трудно и страшно это признать. Но необходимо. Если даже среди самих мусульман слышатся слова: как же нам ответить миру, почему, если и не все мусульмане террористы, то все террористы – мусульмане? (Даже без попытки перевалить проблему на крошечные локальные группы басков и ирландцев…) Самим мусульманам трудно ответить на этот вопрос. Мы должны сказать: проблема терроризма сто лет назад была – безбожие, но проблема терроризма сегодня – лжебожие. А мы берем на страницах газет в кавычки слово «шахидки». Кто объяснит, чем отличаются от них шахидки без кавычек? По мне, если нынешние шахидки – фальшивые, так спаси нас Господь от настоящих!
Покуда мусульманский мир спорит – пятьдесят на пятьдесят если честно – о том, угодны ли Аллаху убийства детей, мне очень хотелось написать объединяюще христианскую книгу. Быть может правильно, что сейчас мысль о такой книге пришла в голову именно мне, человеку, давно и прочно зарекомендовавшему себя в литературе и публицистике непримиримым противником протестантов и неокатоликов, противником послераскольных догматов традиционного католицизма. Я и на страницах этой книги со скорбью размышляю об ошибках католицизма, во многом способствовавших нынешнему плачевному состоянию Европы. Но в этой книге я, как моя София, «в одной лодке с католиками». После разберемся с проблемами внутри христианства, лишь бы отбиться миром от исламской экспансии. Господи, пусть это «после» у нас будет!
Еще немного о допустимом и недопустимом. Немало копий было сломано в процессе создания этого романа среди сопереживающих друзей по поводу выходок моей маленькой Валери. Многие говорили – лучше смягчить, вот нехорошо, что она говорит слово «задницы», лучше бы ей ругать ислам по сути, а не по тому, как выглядит со стороны акт намаза, недостойно как-то. Нельзя же становиться на одну доску с какими-нибудь нормовцами, чьи агенты влияния пишут в своих «фэнтези» еще и не такое о Православной Церкви. Мне очень не хочется быть с ними на одной доске, но смягчать не буду, просто постараюсь объяснить.
Валери – не радиоприемник для трансляции голоса свыше. Все, что ей дано слышать, преломляется через ее сознание – сознание маленького ребенка. Взрослые юродивые частенько ругались матом. Но ведь для ребенка слова, обозначающие гениталии и коитус, – ничего не значат. Плохие слова в детском восприятии – то, что связано с ретирадом: продукт естественных отправлений организма либо органы, которые при оных функционируют. Ребенок может ругаться только обозначающими их словами, это ему понятно.
А Валери ругается. Спросите любого психолога: как ведет себя ребенок, которому позарез необходимо привлечь внимание взрослых, а у него не получается? Один из самых частых вариантов: ах, вы меня не замечаете, так я буду плохо себя вести. Говорить плохие слова. «Задница» – это самое плохое, что Валери способна сказать, и уж она идет до конца. Юродивые всегда идут до конца – а Валери это проявление феномена юродства, выраженное с чисто детским отчаяньем.
Господа, не принуждайте малютку Валери к политкорректности. Иначе она рассердится и вас обзовет какими-нибудь «какашками». В старину люди страшились навлечь на себя гнев юродивого. Не трогайте ее.
Не могу не сказать здесь несколько слов и о другой девочке, о той, что в какой-то мере послужила прототипом Сони. Мне не удалось сделать прототип неузнаваемым, хотя близкие друзья и наседали, что надо изменить увечье, изменить национальность, еще что-нибудь изменить. Не хочу же я уподобиться Эдуарду Тополю, что шакалил среди сходящих с ума от горя людей прямо под окнами больницы после «Норд-Оста»: добывал горячие материалы (Панорама читающей России. №3 2003. Интервью с писателем по поводу выхода книги «Роман о любви и терроре». Трудно даже понять, что доминирует: цинизм или сногсшибательная нравственная невменяемость. Тополь говорит: «Меня больше волновала человеческая линия, а не политическая. Главным сюжетом романа стала любовь русско-американской пары. Значительное место занимает и любовная история самого Мовсара Бараева к русской девушке». Вот так. Этот недочеловек пришел убивать мирных людей, а писатель Тополь возводит ему общий с его же жертвами памятник. И даже не догадывается, что кощунничает. Далее, впрочем, он утверждает также, что террористы «тоже в какой-то мере заложники» обстоятельств. Достало бы, интересно, наглости, повторить такое и после Беслана?). Трагедия человека – не повод для литературных упражнений.
Увы, в какой-то мере все же повод. Я не задумывала этого нарочно, но образ двенадцатилетней девочки – с лицом сорокалетней женщины – несколько лет маячил где-то в душе, покуда не превратился в литературный образ Сони.
Я надеюсь и верю, что реальная девочка ничем не повторит судьбы моей Софии, что она будет счастлива, что у нее будут дети, что она молодеет с каждым прожитым днем, с каждым прожитым днем обрывая одну из нитей паутины ее страшного прошлого. Я надеюсь, что ей не попадется эта книга.
Пора ставить точку. Всего не скажешь. Приступая к работе над этой книгой, я даже представить себе не могла, что лавина страшных и жутких фактов накроет меня с головой, что я буду так отчаянно выкапываться на воздух, орудуя слабым инструментом сюжета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86