Постучав, вошел Фрейзер. Он привел Александера Тобиаса, поставил на бар ведерко со льдом и исчез.
Берьен поприветствовал Тобиаса:
– Рад видеть вас. Алекс, познакомьтесь, Эдвин Ллуэллин, старый друг и попечитель Метрополитен. Он также хозяин картины, на которую вы уставились.– Берьен повернулся к Ллуэллину. – Лу, это детектив сержант Алекс Тобиас из полиции Нью-Йорка. Он из отдела по расследованию особо опасных преступлений.
Они обменялись рукопожатием.
– Спасибо, что присоединились к нам, мистер Тобиас. Или сержант Тобиас?
– Алекс, – просто ответил Тобиас и улыбнулся.
Ллуэллин сказал:
– Керт считает, что вам просто необходимо увидеть мой дом и этот портрет; на самом деле он только что выговаривал мне за мою халатность и предрекал, что через несколько дней моя картина погибнет, или, по крайней мере, Фрейзер, Клайд – вон он – и я – все будем в больничной палате госпиталя Святого Луки.
Ллуэллин ждал, что Тобиас оценит шутку, но он был разочарован.
– Очень неприятное место, эти палаты. – У Тобиаса был настоящий нью-йоркский акцент: в основном манхэттенский, с примесью Бронкса. Его внимание привлек портрет, он подошел к нему и вынул из кармана небольшую лупу. – Вы позволите?
– Пожалуйста, – ответил Ллуэллин.
Тобиас внимательно осмотрел картину.
– Это один из последних портретов, которые он написал с себя. Вы его фотографировали на черно-белую пленку?
– Совестно сказать, но я все откладывал, – признался Ллуэллин. – Я собираюсь пригласить фотографа из музея.
– Вы найдете много новых подробностей, которые обычно не бросаются в глаза.
Ллуэллин посмотрел на Берьена, тот подмигнул и дружески кивнул.
– Вы изучаете Сезанна? – спросил Ллуэллин.
Ответ последовал не сразу.
– Что-то типа того, – ответил Тобиас. – Но я стараюсь отделить то, что Сезанн написал, от того, что его картины значат для художников, которые писали после него. Мне нравится, как он изображал людей. И его пейзажи, особенно сельские. Но не виды Сен-Виктуар. – Его глаза блеснули.
– Вы говорите как учитель, а не как ученик. – Ллуэллин выказал одобрение улыбкой. – Хотите выпить, Алекс?
– Виски с содовой, пожалуйста.
Ллуэллин как раз приготовил напиток, когда в комнату вошла Астрид.
– Чудесный сюрприз, милая; не ожидал увидеть тебя, – сказал он.
– Я помешала?
– Вовсе нет. Входи и познакомься с моими друзьями. Как обычно, она была превосходно одета. Ллуэллин пригласил своих гостей сесть в огромные, мягкие кресла у окна.
– Алекс, что вы думаете по поводу этого ужаса с картинами?
– Что я бы свернул шею тому сукину сыну, который это сделал. – Он кивком извинился перед Астрид. Тобиас провел рукой по своим густым волосам. – У нас есть психиатр и психолог, и в первый раз на нашей памяти они пришли к единому мнению. Они полагают, что это дело рук хорошо образованного мужчины, холостого, около сорока, настоящего психопата.
– Левша? – спросил Берьен с вытянувшимся лицом. Тобиас улыбнулся:
– Они это выяснят, дайте только время. После случая в Бостоне мы получаем много отчетов из Европы и проводим химические анализы. Ходит слух, что портрет в Бостоне уничтожили мужчина и женщина, но об этом мало что известно, кроме противоречивых свидетельских показаний и нескольких улик, которые были посланы в Бостон на экспертизу в лабораторию.
– Это как-то не особо обнадеживает, – сказал Ллуэллин.
– Очень много паники, но правда в том, что изящное искусство – занятие для элиты, и, пока никто не пострадал, люди хотят, чтобы полиция занималась изнасилованиями, наркотиками и убийствами. В Европе все не так. На самом деле один мой друг из Скотланд-Ярда спрашивал, не могли бы вы помочь в расследовании.
– Что же я могу сделать для Скотланд-Ярда?
– Я не знаю точно, но Джек Оксби – это он служит в Скотланд-Ярде – хочет знать, не смогли бы вы навестить его в Лондоне на следующей неделе. Оксби говорит, что это срочно. Он собирался сам прилететь в Нью-Йорк, но у него не получилось, и я в каком-то смысле замещаю его. Вы бы не могли встретиться с ним?
Ллуэллин добродушно рассмеялся:
– Я не собирался ехать в Лондон так скоро. Может, расскажете мне побольше?
– Только то, что Джек знает о вас и о вашей картине. Что именно он задумал, я не знаю. Ничего опасного, но для вас это будет что-то новенькое. Даже волнующее, раз здесь замешан Оксби.
– Этого-то мне и не хватает. – Ллуэллин повернулся к Астрид. – Ты говорила, что у тебя не ладится с твоим антиквариатом, милая. Как насчет Лондона на следующей неделе?
– Было бы здорово.
– Как мне связаться с Оксби?
Тобиас вручил Ллуэллину конверт.
– Все здесь. Номер телефона и факса. Кстати, в последние несколько лет Сезанна продавали?
– Один из его пейзажей будет выставлен в декабре на аукционе в Женеве, – сказал Ллуэллин. – Это уже что-то покажет.
От бара отозвался Берьен:
– Сезанн?.. В Женеве? Вы уверены?
– Сегодня утром прислали анонс.
Ллуэллин обратился к Астрид:
– Будь добра, найди ту брошюру на моем рабочем столе.
Астрид взяла глянцевую брошюру и вручила Берьену, который развернул ее в цветной лист размером с газетную страницу.
– Не понимаю, как это Колье решился выставить Сезанна на продажу. Наверное, какая-нибудь второсортная картина.
– Вовсе нет, – сказал Ллуэллин. – Она из парижского собрания Ганеи.
– Вы это читали? – спросил Берьен, помахивая брошюрой.
– Проглядел.
– Лучше прочтите, потому что, вероятно, там будет еще один Сезанн.
Он передал брошюру Ллуэллину, указывая пальцем на низ страницы.
Ллуэллин прочел вслух:
– «Возможно, что, кроме „Сада Ферма в Нормандии" Сезанна, будет предложен автопортрет художника. Полная информация и документация на картину будет включена в каталог, который можно будет приобрести на аукционе».
– Боже мой, – сказал Берьен, – это вызовет скандал на встрече по вопросам безопасности.
Астрид села на подлокотник кресла Ллуэллина и положила руку ему на плечо, затем медленно опустила ее, их пальцы переплелись.
– Мы можем слетать в Лондон и посмотреть, что они там надумали. Тебе там понравится.
Астрид сжала его руку.
– Где?
– Не скажу, – улыбнулся он. – Это будет сюрприз.
Глава 27
Было позднее утро, когда Леток припарковал свой серебристый «порше» за домом Вейзборда и велел длинноногой девице, которая сидела рядом, сходить в гараж и «посмотреть, там ли стоит тачка старого урода». Темные очки прикрывали его больные глаза. Длинноногая доложила, что в гараже машины нет, и они пошли вокруг дома к входу. Леток несколько раз постучал в дверь медной колотушкой в форме головы ревущего льва. Дверь открыла экономка Вейзборда. Леток оттолкнул ее и приказал девице следовать за ним, назвав ее Габи.
Он осмотрел комнаты на первом этаже, подошел к буфету за бутылкой вина и бокалами, потом остановился в кабинете Фредерика Вейзборда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82