– Чтоб доказать, что это мое, сказала она. Потом она захлопнула сумочку и добавила, как будто невзначай: – А как Чарльз? – Казалось, она совершенно позабыла, что сама виделась с ним всего несколько часов назад.
– Трудно сказать… – Вивьен помедлила, не зная, стоит ли выказывать собственные страхи. – Вы ведь знаете, верно?
– Ну да. – Хэрриет понятия не имела, что та имеет в виду, но избрала путь вдохновенной догадки. – Мне показалось, он выглядит слегка бледным.
– Слава Богу, и вы это заметили! – Вивьен больше не могла сдерживать тревогу. – Он врачей и видеть не желает! А ему так нужна помощь! – Однако облегчение, испытанное ею оттого, что она наконец призналась в этом, оказалось довольно гнетущего рода: оно делало все ее страхи более ощутимыми.
Хэрриет показалось, что Вивьен вот-вот разрыдается.
– Не рассказывайте мне больше ничего, – сказала она поспешно, – пока мы не выйдем прогуляться. Мне это всегда помогает.
– Мне только сейчас нужно…
Вивьен забежала к себе в кабинет и попросила Клэр подменить ее ненадолго; когда она вернулась, Хэрриет схватила ее за руку, и они вышли на Нью-Честер-стрит, а потом прошлись по Пиккадилли и по Сент-Джеймс-стрит.
– Всякий раз, как я вижу уличные знаки, – доверительно сказала Хэрриет, – я вспоминаю о Молль Флендерс, а вы? – Она неожиданно остановилась возле банкомата. – Минуточку. Мисс Флендерс понадобилось еще немножко серебра. – Она отработанным жестом набрала свой «пинок», как она научилась его называть: ей нравились эти автоматы, и особое удовольствие доставляла ей мысль о том, что ее деньги стерегут какие-то цифры. Мимо прошмыгнул бродяга, и она заслонила своим телом пятифунтовые банкноты, как раз в эту минуту посыпавшиеся из машины. – Так близко – и так далеко, пробормотала она, провожая взглядом бродягу, поплетшегося дальше по улице.
– Что вы сказали? – Вивьен была поглощена собственными мыслями.
– Ничего, моя дорогая. Так, пустяки.
Но атмосфера их внезапной близости уже куда-то испарилась, и Вивьен не вполне понимала, о чем следует говорить дальше.
– Вы что-то покупали у нас в галерее?
– Да нет. Я не вижу прока в том, чтобы спешить к разорению. – Хэрриет проворно перебежала через Сент-Джеймс-стрит, чуть было не угодив под колеса такси, засигналившего ей. – Я не вижу прока, – пояснила она Вивьен, когда та догнала ее на противоположной стороне улицы, – в покупках с первого взгляда. – Они прошли сквозь ворота в парк, и легкий ветерок донес до их обоняния свежий запах сиреневых зарослей. Хэрриет понюхала воздух: – А, жасмин. Мои любимые цветы. Я их везде учую. – Они оказались на тропинке, которая спускалась к озеру, и Хэрриет снова взяла Вивьен под руку, стиснув ее, пожалуй, чересчур крепко.
– Ну так что же такое с Чарльзом?
– Как вы знаете, он не особенно разговорчив.
В действительности он почти не закрывал рта, когда приходил к Хэрриет.
– Знаю, милая. Он настоящий сфинкс.
– Но нужно что-то делать. – Вивьен ускоряла шаг, как будто желая угнаться за нарастающей спешностью своих мыслей, и Хэрриет трусила рядом с ней. – Последние два месяца его мучают эти головные боли, а временами он выглядит совершенно больным. Иногда он просто сидит и ждет, пока боль не пройдет. А потом продолжает, как будто ничего и не было. По-моему, ему все равно. Однажды он ходил ко врачу, но это было сто лет назад. Да вы же знаете Чарльза. Он не любит выслушивать дурные новости.
– Разумеется.
Тропинка пролегала между цветочными клумбами, и запах свежевскопанной земли смешивался с ароматом желтофиолей и поздних гиацинтов; поднявшийся ветер колыхал верхние ветви деревьев, и под их зеленой сенью женщины продолжали идти вперед. – Итак, – мягко сказала Хэрриет, – он серьезно болен. – Теперь ей было ясно, что Вивьен уже давно размышляла об этой беде и что в разговоре с ней ей впервые выпал случай поделиться своей тревогой. – Его поэзия чрезвычайно важна… – начала она. Она собиралась добавить «для него», но Вивьен ее перебила:
– Конечно! Он замечательный поэт! Я так рада, что вы тоже так думаете! Если бы только…
Ветер задул сильнее, взметнув вокруг них ворох листьев. Хэрриет отшвыривала их ногами, радуясь, что удобный случай подвернулся сам собой.
– Знаете что, – сказала она, – мы возьмем его под опеку. Нам придется за него взяться. – Она снова стиснула руку Вивьен, словно они уже сделались заговорщицами. – Ему нужен отдых, и только отдых. – Вивьен отнюдь не была уверена, что в данных обстоятельствах достаточно будет «только отдыха», но она испытывала к Хэрриет слишком горячую благодарность, чтобы противоречить ей. – Разумеется, пусть пишет свои стихи, но ему и вправду нельзя больше ничем заниматься. Есть у него еще что-нибудь… – тут она призадумалась, опустив глаза на дорожку, – …на уме?
– Да есть еще эта, другая, работа…
– Что еще за работа? – Они уже дошли до края сада и остановились полюбоваться на озеро; по поверхности воды стлался легкий туман, и Хэрриет поежилась. – Это что-то важное?
– Да нет. У него есть какая-то теория насчет одного умершего поэта. По тону Вивьен было ясно, что она не одобряет возню Чарльза с Чаттертоновыми рукописями, и что она не понимает их значимости. К ним подобрался туман; за папоротником шевельнулась утка.
– То есть, какого-то умершего друга?
Вивьен попыталась рассмеяться, но у нее ничего не вышло.
– Вы когда-нибудь слышали о некоем Чаттерзвоне или Чаттертоне?
На лице Хэрриет изобразилось недоумение, и она приложила к щеке указательный палец, как будто в знак раздумья.
– Был вроде бы один малоизвестный поэт с таким именем. Или какой-то фальсификатор?
– Да-да, он самый! У Чарльза есть теория, будто он нарочно разыграл собственную смерть…
Казалось, Хэрриет была ошеломлена таким известием.
– Да какой же в этом был смысл, дорогая? – Туман пробегал мимо них, и на миг ей почудилось, будто она ощущает дуновение солоноватого морского воздуха.
– Не спрашивайте. Но он только об этом и толкует.
Их голоса как будто отдавались эхом над гладью мертвой воды, и Хэрриет повела свою спутницу обратно в сады.
– Знаете что, Вивьен. – Она снова взяла ее под руку. – Можно называть вас просто Вивьен? Мне кажется, будто я вас знаю много лет. Знаете что: весь этот вздор с Чаттертоном, наверное, и сказывается на его здоровье. Чарльз просто помешался на этом. – Она сделала паузу. – Такое не в первый раз случается. – Удивленное лицо Вивьен мгновенно вывело ее из себя. Только не говорите Чарльзу. Пока не время.
– Конечно, нет. – Вивьен смотрела в землю, раздумывая над словами Хэрриет. – Может быть, вы и правы, – наконец сказала она. – Чарльз действительно хуже себя чувствует с тех пор, как…
Хэрриет пустила в ход свой главный козырь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Трудно сказать… – Вивьен помедлила, не зная, стоит ли выказывать собственные страхи. – Вы ведь знаете, верно?
– Ну да. – Хэрриет понятия не имела, что та имеет в виду, но избрала путь вдохновенной догадки. – Мне показалось, он выглядит слегка бледным.
– Слава Богу, и вы это заметили! – Вивьен больше не могла сдерживать тревогу. – Он врачей и видеть не желает! А ему так нужна помощь! – Однако облегчение, испытанное ею оттого, что она наконец призналась в этом, оказалось довольно гнетущего рода: оно делало все ее страхи более ощутимыми.
Хэрриет показалось, что Вивьен вот-вот разрыдается.
– Не рассказывайте мне больше ничего, – сказала она поспешно, – пока мы не выйдем прогуляться. Мне это всегда помогает.
– Мне только сейчас нужно…
Вивьен забежала к себе в кабинет и попросила Клэр подменить ее ненадолго; когда она вернулась, Хэрриет схватила ее за руку, и они вышли на Нью-Честер-стрит, а потом прошлись по Пиккадилли и по Сент-Джеймс-стрит.
– Всякий раз, как я вижу уличные знаки, – доверительно сказала Хэрриет, – я вспоминаю о Молль Флендерс, а вы? – Она неожиданно остановилась возле банкомата. – Минуточку. Мисс Флендерс понадобилось еще немножко серебра. – Она отработанным жестом набрала свой «пинок», как она научилась его называть: ей нравились эти автоматы, и особое удовольствие доставляла ей мысль о том, что ее деньги стерегут какие-то цифры. Мимо прошмыгнул бродяга, и она заслонила своим телом пятифунтовые банкноты, как раз в эту минуту посыпавшиеся из машины. – Так близко – и так далеко, пробормотала она, провожая взглядом бродягу, поплетшегося дальше по улице.
– Что вы сказали? – Вивьен была поглощена собственными мыслями.
– Ничего, моя дорогая. Так, пустяки.
Но атмосфера их внезапной близости уже куда-то испарилась, и Вивьен не вполне понимала, о чем следует говорить дальше.
– Вы что-то покупали у нас в галерее?
– Да нет. Я не вижу прока в том, чтобы спешить к разорению. – Хэрриет проворно перебежала через Сент-Джеймс-стрит, чуть было не угодив под колеса такси, засигналившего ей. – Я не вижу прока, – пояснила она Вивьен, когда та догнала ее на противоположной стороне улицы, – в покупках с первого взгляда. – Они прошли сквозь ворота в парк, и легкий ветерок донес до их обоняния свежий запах сиреневых зарослей. Хэрриет понюхала воздух: – А, жасмин. Мои любимые цветы. Я их везде учую. – Они оказались на тропинке, которая спускалась к озеру, и Хэрриет снова взяла Вивьен под руку, стиснув ее, пожалуй, чересчур крепко.
– Ну так что же такое с Чарльзом?
– Как вы знаете, он не особенно разговорчив.
В действительности он почти не закрывал рта, когда приходил к Хэрриет.
– Знаю, милая. Он настоящий сфинкс.
– Но нужно что-то делать. – Вивьен ускоряла шаг, как будто желая угнаться за нарастающей спешностью своих мыслей, и Хэрриет трусила рядом с ней. – Последние два месяца его мучают эти головные боли, а временами он выглядит совершенно больным. Иногда он просто сидит и ждет, пока боль не пройдет. А потом продолжает, как будто ничего и не было. По-моему, ему все равно. Однажды он ходил ко врачу, но это было сто лет назад. Да вы же знаете Чарльза. Он не любит выслушивать дурные новости.
– Разумеется.
Тропинка пролегала между цветочными клумбами, и запах свежевскопанной земли смешивался с ароматом желтофиолей и поздних гиацинтов; поднявшийся ветер колыхал верхние ветви деревьев, и под их зеленой сенью женщины продолжали идти вперед. – Итак, – мягко сказала Хэрриет, – он серьезно болен. – Теперь ей было ясно, что Вивьен уже давно размышляла об этой беде и что в разговоре с ней ей впервые выпал случай поделиться своей тревогой. – Его поэзия чрезвычайно важна… – начала она. Она собиралась добавить «для него», но Вивьен ее перебила:
– Конечно! Он замечательный поэт! Я так рада, что вы тоже так думаете! Если бы только…
Ветер задул сильнее, взметнув вокруг них ворох листьев. Хэрриет отшвыривала их ногами, радуясь, что удобный случай подвернулся сам собой.
– Знаете что, – сказала она, – мы возьмем его под опеку. Нам придется за него взяться. – Она снова стиснула руку Вивьен, словно они уже сделались заговорщицами. – Ему нужен отдых, и только отдых. – Вивьен отнюдь не была уверена, что в данных обстоятельствах достаточно будет «только отдыха», но она испытывала к Хэрриет слишком горячую благодарность, чтобы противоречить ей. – Разумеется, пусть пишет свои стихи, но ему и вправду нельзя больше ничем заниматься. Есть у него еще что-нибудь… – тут она призадумалась, опустив глаза на дорожку, – …на уме?
– Да есть еще эта, другая, работа…
– Что еще за работа? – Они уже дошли до края сада и остановились полюбоваться на озеро; по поверхности воды стлался легкий туман, и Хэрриет поежилась. – Это что-то важное?
– Да нет. У него есть какая-то теория насчет одного умершего поэта. По тону Вивьен было ясно, что она не одобряет возню Чарльза с Чаттертоновыми рукописями, и что она не понимает их значимости. К ним подобрался туман; за папоротником шевельнулась утка.
– То есть, какого-то умершего друга?
Вивьен попыталась рассмеяться, но у нее ничего не вышло.
– Вы когда-нибудь слышали о некоем Чаттерзвоне или Чаттертоне?
На лице Хэрриет изобразилось недоумение, и она приложила к щеке указательный палец, как будто в знак раздумья.
– Был вроде бы один малоизвестный поэт с таким именем. Или какой-то фальсификатор?
– Да-да, он самый! У Чарльза есть теория, будто он нарочно разыграл собственную смерть…
Казалось, Хэрриет была ошеломлена таким известием.
– Да какой же в этом был смысл, дорогая? – Туман пробегал мимо них, и на миг ей почудилось, будто она ощущает дуновение солоноватого морского воздуха.
– Не спрашивайте. Но он только об этом и толкует.
Их голоса как будто отдавались эхом над гладью мертвой воды, и Хэрриет повела свою спутницу обратно в сады.
– Знаете что, Вивьен. – Она снова взяла ее под руку. – Можно называть вас просто Вивьен? Мне кажется, будто я вас знаю много лет. Знаете что: весь этот вздор с Чаттертоном, наверное, и сказывается на его здоровье. Чарльз просто помешался на этом. – Она сделала паузу. – Такое не в первый раз случается. – Удивленное лицо Вивьен мгновенно вывело ее из себя. Только не говорите Чарльзу. Пока не время.
– Конечно, нет. – Вивьен смотрела в землю, раздумывая над словами Хэрриет. – Может быть, вы и правы, – наконец сказала она. – Чарльз действительно хуже себя чувствует с тех пор, как…
Хэрриет пустила в ход свой главный козырь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84