– Нет, не обижусь, – ответила я. – Не на что. Наверное, я еще не вполне переварила все, что узнала за последние дни. И пока сама для себя не решила, чего же я хочу.
– Вы сердитесь на бабушку?
– Разумеется, и по-моему, у меня есть для этого основания, разве не так? Она ведь выгнала мою мать из дома. И не желала ее видеть лет двадцать, не меньше.
– Тут не одна бабушка виновата. Ссорятся ведь всегда двое.
– Верно, – сказала я. – Но моя мама, по крайней мере, хотя бы пыталась предпринять какие-то примирительные шаги. А Гранд что сделала? Просто сидела и ждала и, насколько я понимаю, до сих пор продолжает заниматься тем же.
– Что вы хотите этим сказать?
– А где она была все эти годы? Мне уже тридцать четыре. И до вчерашнего дня я даже не подозревала о ее существовании. Наверное, она могла бы как-то со мной связаться.
– Она не знала, где вы.
– Чепуха. Лиза сказала, что все в семье знали, где жили мои родители и где потом была я. Последние двадцать пять лет я жила в часе езды от нее.
– Не хочу с вами спорить, но насколько я знаю, бабушке не было ничего об этом известно.
– Интересно, а что же, по ее мнению, со мной произошло? Медведи меня съели, да? Могла бы нанять частного детектива, если ее это интересовало.
– Ну что ж. Я понимаю ваши чувства и сожалею, что так вышло. Мы не разыскивали вас, чтобы не причинять вам боль.
– Ну и что же произошло сейчас?
– Думали, что удастся наладить родственные отношения. Что прошло достаточно много времени, и старые раны затянулись.
– То, что вы называете «старыми ранами», для меня полнейшая новость и неожиданность. Я обо всем этом узнала только вчера.
– Я понимаю, и понимаю, что вы должны сейчас чувствовать. Однако Гранд не бессмертна. Ей восемьдесят семь лет, и физически она не в лучшем состоянии. Но пока еще у вас есть возможность испытать радость общения с ней.
– Извините. Это у нее еще есть возможность испытать радость общения со мной. А я не уверена, что мне этого хочется.
– Но вы подумаете над тем, что мы вам сказали?
– Обязательно.
– Не возражаете, если я расскажу бабушке о том, что говорила с вами?
– Не знаю, как я могла бы вам помешать.
Немного помолчав, Таша спросила:
– Вы что, действительно не можете ее простить?
– Действительно. А почему я должна ее прощать? Я отношусь к ней точно так же, как она ко мне, – ответила я. – Уверена, что она одобрит мою принципиальность.
– Понимаю, – холодно проговорила Таша.
– Послушайте, вы же не виноваты в том, что было, и я вовсе не собираюсь на вас отыгрываться. Дайте мне время все обдумать. Я уже смирилась с тем фактом, что у меня нет никого на свете. Мне нравится моя жизнь, нравится, как она сложилась, и я не уверена, что хочу в ней что-то менять.
– Мы и не просим вас ничего менять.
– Тогда привыкайте воспринимать меня такой, какая я есть, – сказала я.
Таше хватило ума вежливо рассмеяться, и как ни странно, это помогло снять возникшую напряженность. Попрощались мы с ней очень тепло. Я произнесла все, что принято говорить в таких случаях, и когда вешала трубку, неприветливость, звучавшая в моем голосе, в какой-то мере поубавилась. Содержание ведь очень часто следует за формой. Дело не только в том, что с людьми, которые нам симпатичны, мы ведем себя приветливее... нам и более симпатичны те, с кем мы приветливы. Тут зависимость двусторонняя. Наверное, на ней и основывается смысл хороших манер, во всяком случае, тетя всегда утверждала именно так. Пока же я была твердо уверена в том, что в Ломпок я поеду еще не скоро. Ну его к черту!
Я вышла из комнаты и направилась через холл к туалету, а когда вернулась назад, в кабинете вовсю трезвонил телефон. Я бросилась вперед и, перегнувшись через стол, дотянулась до аппарата, стоящего в дальнем его конце, схватила трубку, а уже потом обошла вокруг и опустилась в свое вращающееся кресло. Назвав себя, в ответ услышала в трубке чье-то дыхание и подумала, что это, должно быть, Венделл.
– Ничего, не спешите, – проговорила я, зажмурив глаза, скрестив пальцы и повторяя про себя: «Ну, говорите же, пожалуйста, пожалуйста!».
– Это Брайан Джаффе.
– А-а. А я решила, что это твой отец. Он тебе не звонил?
– Не-а. Я потому и звоню. А вам не звонил?
– Со вчерашнего вечера нет.
– Майкл говорит, что машина, на которой папа вчера приехал, до сих пор стоит перед домом.
– Она у него испортилась, и я его вчера подвозила на своей. А когда ты его видел в последний раз?
– Позавчера. Он заезжал после обеда, и мы с ним тогда немного поговорили. Сказал, что приедет снова, вчера вечером, но так и не объявился.
– Возможно, он ехал именно к тебе, – сказала я. – По нам стреляли, и после этого он куда-то пропал. А сегодня утром мы обнаружили, что «Лорда» нет на месте.
– Яхты?
– Да. Той самой, на которой скрылся твой отец, когда исчез в первый раз.
– Папа что, угнал яхту?
– Похоже, что угнал, но наверняка этого пока еще никто не знает. Возможно, у него просто не было другого способа выбраться отсюда. Должно быть, он решил, что ему угрожает очень серьезная опасность.
– Не исключено, если по нему стреляли, – с наигранной веселостью ответил Брайан.
Чтобы расположить Брайана к себе, я принялась доверительно рассказывать ему о том, что произошло накануне. Чуть было не упомянула о Ренате, но вовремя прикусила язык. Если Майкл ничего не знал о ее существовании, то скорее всего, не знает и Брайан. Со свойственным мне упрямством, и в своей обычной манере, я и тут стремилась как бы занять сторону того, кто в данной ситуации представлялся мне скорее жертвой. Кто знает, вдруг Венделл передумает и возвратит яхту. А возможно, ему удастся уговорить Брайана, и отец с сыном вместе явятся в полицию с повинной. Может даже случиться и так, что волшебник подарит мне на Пасху сахарное яйцо, внутри которого, если заглянуть в дырочку, виден целый мир, гораздо более прекрасный, чем реальный.
Брайан продолжал дышать в трубку. Я молча ждала, когда он что-нибудь скажет.
– Майкл говорит, что у папы есть подружка. Это так? – спросил он наконец.
– Даже не знаю, что сказать. Они путешествуют вместе, но какие между ними отношения, мне в общем-то неизвестно.
– Понятно. – Брайан недоверчиво хмыкнул.
Я совершенно позабыла, что ему уже восемнадцать лет, он не ребенок и, вполне возможно, знает о сексе больше меня. О практике насилия он точно знал больше. И с чего это мне вдруг пришло в голову пытаться пудрить мозги подобному парню?
– Если хочешь, могу дать тебе телефон Ренаты. Возможно, она что-нибудь знает об отце.
– Есть у меня ее телефон, но там только автомат отвечает. Если папа где-нибудь неподалеку, он сам позвонит. А у вас такой номер? – Брайан назвал мне номер Ренаты, который не значился в телефонной книге.
– Да, такой. Послушай, скажи мне, где ты сейчас находишься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96