Поздно ночью некоторые из гостей
выбегали со своими любимицами во двор под нашими окнами. Распаленные вином
и желанием, они бросались снежками, и вся игра неизменно кончалась тем,
что девушек раздевали и валяли нагишом в снегу.
Как обычно кажется людям, которые много времени проводят дома, весна
для меня наступила неожиданно. В какой-то из дней, когда еще казалось, что
на улице зима, Дэвид открыл настежь окно и настоял, чтобы я пошел с ним в
парк. Стоял апрель. Мистер Миллион пошел с нами. Через главный вход мы
вошли в маленький садик между нашим домом и улицей.
Когда я был там в последний раз, садик был засыпан отброшенным с
тропинок снегом, сейчас же кусты были усеяны цветами, воздух наполнен
ароматом, струи воды поднимались из фонтана в центре парка, радостно
искрясь на солнце. Дэвид погладил желтого пса по морде и сказал:
- "И оттуда пес с четырьмя головами вошел в круг света..."
- О, нет, - поправил я его, - у Цербера было три головы. Разве ты не
знал этого? Четвертая голова - это добродетель, а с ней такая скука, что
ни один кобель не покусится на нее.
Даже мистер Миллион засмеялся. Позже я заметил, что Дэвид здорово
вырос за эту зиму и, похоже, достиг мужской зрелости. Мышцы на его руках
стали выпуклыми и сильными. Я подумал, что если три головы пса могут
представлять отца, тетку и учителя, то четвертая, наверняка, достанется
Дэвиду.
Садик был для него настоящим раем. Я же чувствовал себя неважно, и
мне он казался неприветливым. Почти все утро я провел на скамейке,
наблюдая, как Дэвид играет в теннис.
Около полудня, правда, не на мою скамейку, а на соседнюю, села
темноволосая девушка с ногой в гипсе. Она пришла в садик на костылях в
сопровождении гувернантки, которая уселась между девушкой и мной. К
счастью, эта немилая дама сидела так, что миссия охранительницы не
выполнялась на все сто процентов. Она сидела на краю скамейки, а девушка,
вытянув больную ногу, откинулась на спинку. Таким образом, я мог изучать
ее профиль. Время от времени она оборачивалась, чтобы сказать что-то своей
бонне, и тогда я видел ее лицо полностью. Оно было скорее круглое, чем
овальное, с карминовыми губами, фиолетовыми глазами, тонкими бровями и
длинными вьющимися волосами. Небольшая прядка спадала на лоб. Когда
подошла старая торговка кантонскими булочками - длиннее ладони и такие
горячие, что нужно было есть очень осторожно, словно они живые, - я
воспользовался ее посредничеством и купил одну для себя, а две послал
девушке и ее служанке. Старуха решительно отвергла подарок. Однако, к моей
радости, девушка взяла булочку. Ее горящие глаза и зардевшиеся щеки
красноречиво говорили о желании получить подарок. Я понял это из ее
жестов. "Отказ без всякого повода может обидеть незнакомца. Я голодна и
сама хотела купить булку. Отказ от того, что ты хочешь, когда кто-то
преподносит это в подарок - безумие", - казалось, говорила она своей
гувернантке. Торговке посредничество пришлось явно по вкусу, на ее глаза
накатили слезы при одной мысли, что ей придется вернуть мне деньги -
банкноту небольшой стоимости. В конце концов, они начали так громко
ругаться, что я услышал голос девушки. Он был очень приятный и низкий.
Наконец, служанка согласилась принять булочки. В благодарность она
кивнула в мою сторону, а девушка подмигнула мне за ее спиной.
Через полчаса Дэвид и мистер Миллион, который стоял все это время
возле корта и наблюдал за игрой, спросили, пойду ли я на ленч. Я
согласился. Мы пошли в маленькое чистое кафе возле цветочных рядов. Я
быстро съел свою порцию, но однако, когда вернулся в парк, там уже не было
ни девушки, ни ее гувернантки.
Через час после возвращения домой отец вызвал меня к себе. Я пошел,
теряясь в догадках, поскольку до сих пор он никогда не звал меня к себе
так рано.
Еще даже не пришли первые клиенты, а всегда приходил, когда уходили
последние. Однако, волновался я зря.
Он просто поинтересовался моим здоровьем. Я ответил, что чувствую
себя лучше, чем зимой. С уверенностью, граничившей с утомленной
надменностью, соединенной с проницательностью, он начал говорить о своих
интересах и подготовке юноши к трудностям жизни.
- Мне кажется, из тебя получится хороший исследователь естественных
наук, - сказал он.
Я ответил, что буду стараться внести свой скромный вклад в развитие
науки и принялся рассуждать о возможности изучения химии и биофизики в
таком мире, как наш, где очень низко развита промышленная база, где нет
государственных экзаменов, нет широкой возможности для торговли и так
далее.
Когда я закончил, отец немного помолчал, а потом сказал:
- Мне приятно это слышать. Откровенно говоря, я просил мистера
Миллиона, чтобы он как можно чаще привлекал тебя к творческому мышлению.
Он сделал так, как когда-то приучил к наукам и меня. Учеба принесет тебе
не только удовлетворение, но будет нужна для многих дел. - Тут он прервал
себя, откашлялся, потер руками лицо и голову. - Кроме того, в каком-то
смысле это семейная традиция.
Я сказал, что рад этому.
- Ты видел мою лабораторию за большим зеркалом?
- Нет, я никогда там не был.
Я знал, что в одной из комнат за большим зеркалом находится
лаборатория.
Слуги говорили, что это "амбулатория", где отец готовит для них
таблетки. Он каждый месяц обследовал работавших у него девушек и время от
времени прописывал лекарства для "легкомысленных" подружек наших гостей,
которые из-за отсутствия осторожности не ограничивали свои контакты
исключительно нашим домом.
Он стал рассказывать, что лаборатория очень полезна, но потом
улыбнулся и сказал:
- Однако, мы уклонились от темы. Наука очень важна, но, как ты
убедишься сам, она забирает гораздо больше денег, чем отдает. Их требует
аппаратура, книги и множество других вещей, а кроме того, нужно иметь еще
и средства к существованию. Это весьма важно. Хотя частично благодаря
науке я надеюсь прожить еще долго, ты будешь наследником и все это через
некоторое время станет твоим. Верь мне, что к каждой фазе того, что мы
делаем, нельзя относиться пренебрежительно.
Я был так удивлен, что плохо слышал, о чем он говорит.
- Ладно, я хочу, чтобы ты начал с дежурства у входных дверей. До сих
пор там была служанка. Месяц ты поработаешь с ней. Я скажу мистеру
Миллиону, и он все устроит.
Я поблагодарил отца. Открыв дверь, он выпроводил меня. Когда я
выходил, мне трудно было поверить, что это тот самый человек, который
каждую ночь высасывал из меня жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
выбегали со своими любимицами во двор под нашими окнами. Распаленные вином
и желанием, они бросались снежками, и вся игра неизменно кончалась тем,
что девушек раздевали и валяли нагишом в снегу.
Как обычно кажется людям, которые много времени проводят дома, весна
для меня наступила неожиданно. В какой-то из дней, когда еще казалось, что
на улице зима, Дэвид открыл настежь окно и настоял, чтобы я пошел с ним в
парк. Стоял апрель. Мистер Миллион пошел с нами. Через главный вход мы
вошли в маленький садик между нашим домом и улицей.
Когда я был там в последний раз, садик был засыпан отброшенным с
тропинок снегом, сейчас же кусты были усеяны цветами, воздух наполнен
ароматом, струи воды поднимались из фонтана в центре парка, радостно
искрясь на солнце. Дэвид погладил желтого пса по морде и сказал:
- "И оттуда пес с четырьмя головами вошел в круг света..."
- О, нет, - поправил я его, - у Цербера было три головы. Разве ты не
знал этого? Четвертая голова - это добродетель, а с ней такая скука, что
ни один кобель не покусится на нее.
Даже мистер Миллион засмеялся. Позже я заметил, что Дэвид здорово
вырос за эту зиму и, похоже, достиг мужской зрелости. Мышцы на его руках
стали выпуклыми и сильными. Я подумал, что если три головы пса могут
представлять отца, тетку и учителя, то четвертая, наверняка, достанется
Дэвиду.
Садик был для него настоящим раем. Я же чувствовал себя неважно, и
мне он казался неприветливым. Почти все утро я провел на скамейке,
наблюдая, как Дэвид играет в теннис.
Около полудня, правда, не на мою скамейку, а на соседнюю, села
темноволосая девушка с ногой в гипсе. Она пришла в садик на костылях в
сопровождении гувернантки, которая уселась между девушкой и мной. К
счастью, эта немилая дама сидела так, что миссия охранительницы не
выполнялась на все сто процентов. Она сидела на краю скамейки, а девушка,
вытянув больную ногу, откинулась на спинку. Таким образом, я мог изучать
ее профиль. Время от времени она оборачивалась, чтобы сказать что-то своей
бонне, и тогда я видел ее лицо полностью. Оно было скорее круглое, чем
овальное, с карминовыми губами, фиолетовыми глазами, тонкими бровями и
длинными вьющимися волосами. Небольшая прядка спадала на лоб. Когда
подошла старая торговка кантонскими булочками - длиннее ладони и такие
горячие, что нужно было есть очень осторожно, словно они живые, - я
воспользовался ее посредничеством и купил одну для себя, а две послал
девушке и ее служанке. Старуха решительно отвергла подарок. Однако, к моей
радости, девушка взяла булочку. Ее горящие глаза и зардевшиеся щеки
красноречиво говорили о желании получить подарок. Я понял это из ее
жестов. "Отказ без всякого повода может обидеть незнакомца. Я голодна и
сама хотела купить булку. Отказ от того, что ты хочешь, когда кто-то
преподносит это в подарок - безумие", - казалось, говорила она своей
гувернантке. Торговке посредничество пришлось явно по вкусу, на ее глаза
накатили слезы при одной мысли, что ей придется вернуть мне деньги -
банкноту небольшой стоимости. В конце концов, они начали так громко
ругаться, что я услышал голос девушки. Он был очень приятный и низкий.
Наконец, служанка согласилась принять булочки. В благодарность она
кивнула в мою сторону, а девушка подмигнула мне за ее спиной.
Через полчаса Дэвид и мистер Миллион, который стоял все это время
возле корта и наблюдал за игрой, спросили, пойду ли я на ленч. Я
согласился. Мы пошли в маленькое чистое кафе возле цветочных рядов. Я
быстро съел свою порцию, но однако, когда вернулся в парк, там уже не было
ни девушки, ни ее гувернантки.
Через час после возвращения домой отец вызвал меня к себе. Я пошел,
теряясь в догадках, поскольку до сих пор он никогда не звал меня к себе
так рано.
Еще даже не пришли первые клиенты, а всегда приходил, когда уходили
последние. Однако, волновался я зря.
Он просто поинтересовался моим здоровьем. Я ответил, что чувствую
себя лучше, чем зимой. С уверенностью, граничившей с утомленной
надменностью, соединенной с проницательностью, он начал говорить о своих
интересах и подготовке юноши к трудностям жизни.
- Мне кажется, из тебя получится хороший исследователь естественных
наук, - сказал он.
Я ответил, что буду стараться внести свой скромный вклад в развитие
науки и принялся рассуждать о возможности изучения химии и биофизики в
таком мире, как наш, где очень низко развита промышленная база, где нет
государственных экзаменов, нет широкой возможности для торговли и так
далее.
Когда я закончил, отец немного помолчал, а потом сказал:
- Мне приятно это слышать. Откровенно говоря, я просил мистера
Миллиона, чтобы он как можно чаще привлекал тебя к творческому мышлению.
Он сделал так, как когда-то приучил к наукам и меня. Учеба принесет тебе
не только удовлетворение, но будет нужна для многих дел. - Тут он прервал
себя, откашлялся, потер руками лицо и голову. - Кроме того, в каком-то
смысле это семейная традиция.
Я сказал, что рад этому.
- Ты видел мою лабораторию за большим зеркалом?
- Нет, я никогда там не был.
Я знал, что в одной из комнат за большим зеркалом находится
лаборатория.
Слуги говорили, что это "амбулатория", где отец готовит для них
таблетки. Он каждый месяц обследовал работавших у него девушек и время от
времени прописывал лекарства для "легкомысленных" подружек наших гостей,
которые из-за отсутствия осторожности не ограничивали свои контакты
исключительно нашим домом.
Он стал рассказывать, что лаборатория очень полезна, но потом
улыбнулся и сказал:
- Однако, мы уклонились от темы. Наука очень важна, но, как ты
убедишься сам, она забирает гораздо больше денег, чем отдает. Их требует
аппаратура, книги и множество других вещей, а кроме того, нужно иметь еще
и средства к существованию. Это весьма важно. Хотя частично благодаря
науке я надеюсь прожить еще долго, ты будешь наследником и все это через
некоторое время станет твоим. Верь мне, что к каждой фазе того, что мы
делаем, нельзя относиться пренебрежительно.
Я был так удивлен, что плохо слышал, о чем он говорит.
- Ладно, я хочу, чтобы ты начал с дежурства у входных дверей. До сих
пор там была служанка. Месяц ты поработаешь с ней. Я скажу мистеру
Миллиону, и он все устроит.
Я поблагодарил отца. Открыв дверь, он выпроводил меня. Когда я
выходил, мне трудно было поверить, что это тот самый человек, который
каждую ночь высасывал из меня жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20