Только сейчас осознавший ожидающие его перспективы насильник, даже против своего желания, будет вынужден прикончить жертву, потому что перспектива протирать тюремные нары, ожидая, пока его самого кто-либо не изнасилует, его отнюдь не прельщает.
Так женщины ведут себя с мужчинами, но вряд ли ты встретишь даму, пытающуюся избавиться от злобной собаки, объясняя ей, что сообщит ее приметы собачнику, который поместит недостойное именоваться порядочным псом животное в клетку, а потом его заберут ученые в институт, чтобы ставить опыты на его желудке, печени и легких.
Преимущество Лин в том, что она знает, как адекватно реагировать на ситуацию, обращаясь с насильником как с безличной силой, представляющей опасность для нее, такой же бессознательной, как собака, наводнение или падающий с крыши кирпич, и ее мысли заняты лишь тем, что она должна сделать, чтобы выжить и выйти из ситуации с наименьшими потерями, поэтому она отбрасывает все личные чувства и человеческие предрассудки, концентрируясь только на основной цели.
Мы миновали краеведческий музей и повернули направо, направляясь в небольшой сквер, расположенный перед девятой школой, в которой я когда-то учился. Учитель жестом предложил мне сесть на скамейку. Он удобно устроился, вытянув ноги, и, потянувшись, сложил руки за головой.
– Сейчас ты потренируешься доводить потребности до уровня жажды, – сказал он. – Начнем с жажды слуги. Чтобы облегчить себе задачу, представь, что я декан твоего факультета и собираюсь устроить тебе хорошую головомойку. Будем считать, что я декан очень чувствительный к настроениям студентов и что я ощущаю малейшие нюансы твоего отношения ко мне. Даже если ты станешь оправдываться и извиняться со скрытым внутренним сопротивлением, будь уверен, что я тебя вышибу из института. Так что я должен убедиться, что ты полностью находишься в моей власти, проявляя не только внешние признаки почтения и подчинения, но и наслаждаясь в душе ощущением собственной униженности и моего величия.
Учитель расправил плечи и твердым жестким взглядом уставился на меня. Его рот скривился в гримасе презрения и высокомерия.
Время от времени я рассказывал Ли истории о нашем декане. Он обладал суровым характером и питал особое пристрастие к дисциплине. Хотя я считал декана неплохим человеком, у меня он почему-то ассоциировался с Пиночетом. Сельхозинститут находился в получасе езды от города, и обучающимся в нем студентам предоставлялось общежитие. Декан полагал, что для улучшения успеваемости необходимо запретить городским студентам ночевать дома и отлучаться с территории института. Порядки, наведенные им в общежитии, вызывали некоторые ассоциации с тюрьмой. В течение дня нам запрещалось лежать или сидеть на кровати. Если возникало желание отдохнуть, студенты должны были пользоваться стульями.
Эти особенности личности декана развили во мне специфическую чувствительность к его присутствию, и когда интуиция предупреждала меня о возможности появления этого бескомпромиссного поборника дисциплины, я предпочитал ретироваться, чтобы не искать приключений на свою голову.
Однажды я в очередной раз совершил преступление, уснув на кровати в грязной одежде средь бела дня, и вдруг резкое ощущение опасности заставило меня сесть. Я понял, что сейчас в комнату с проверкой войдет декан. Я едва успел подняться и начать поправлять постель, как дверь распахнулась, и декан, суровый, как воплощение карающего правосудия, появился на пороге. Конечно, он устроил мне разнос, заподозрив, что я днем использовал кровать так, как ее можно использовать только ночью, но прямых доказательств у него не было, и громы и молнии, которые метал декан, оказались цветочками по сравнению с бурей, которая разразилась бы, застукай он меня лежащим на кровати.
Я встретился с Ли глазами и попытался настроить себя на внутреннее подчинение, но что-то во взгляде Учителя нервировало и раздражало меня, пробуждая с трудом подавляемую агрессию и желание ответить ему таким же высокомерным и презрительным взглядом. Чем больше я боролся с собой, тем меньше во мне оставалось покорности и желания подчиниться.
Усмешка Ли становилась все более презрительной и отвратительной, а потом он отвел взгляд.
– Видишь, как легко управлять тобой с помощью взгляда, – сказал он.
– Не понимаю, почему у меня ничего не получилось, – попробовал оправдаться я с чувством раздражающей неловкости. – Честное слово, я пытался изо всех сил.
– Я знаю, что ты пытался, – сказал Ли. – Но ты все делал неправильно. Прямой взгляд в глаза выражает агрессию, особенно когда он сочетается с посылом соответствующего мыслеобраза. Где ты видел человека, который выражает свое подчинение, отвечая прямым взглядом на прямой взгляд? Чем больше ты смотрел на меня, тем сильнее тебе передавалась моя агрессивность, и в тебе рефлекторно пробуждалась ответная реакция. Ты силен и уверен в себе, поэтому отвечая взглядом на взгляд, ты просто не можешь вызвать в себе ответной покорности. А теперь я покажу тебе, что такое жажда слуги. Посмотри на меня.
Ли слегка ссутулился и подался вперед. Его взгляд скользнул по моему лицу и опустился. Губы сложились в льстивую подобострастную улыбку, а глаза, нервно перемещающиеся вверх, не пересекая линии моего взгляда, а потом отводящие взгляд в сторону и вниз, излучали любовь и покорность, граничащие с желанием раствориться во мне, потерять свою личность и индивидуальность в этой неутолимой жажде единства.
Блуждающий взгляд Учителя, казалось, гипнотизировал меня. С одной стороны, жалкое выражение самоуничижения вызывало у меня легкое раздражение и отвращение, но, с другой стороны, ощущение безграничной любви и жажды подчинения и самопожертвования, вплоть до отказа от собственной жизни, проникало вглубь моей души, согревая ее и вызывая какое-то извращенное сочетание ответного теплого чувства, отравленного идущим из глубин желанием оттолкнуть Ли, чтобы избавиться от этого навязчивого обожания, и даже неприятным мне самому садистским желанием прочинить боль. Мелькнула мысль, что Ли напоминает мне беспредельно обожающую меня женщину, которая этим обожанием, преследующим меня и не дающим мне покоя ни днем, ни ночью, вызывает столь же безграничное желание раз и навсегда избавиться от нее, от ее всепроникающего желания растворения во мне и подчинения. К горлу подкатила тошнота. Я с трудом подавил начинающиеся спазмы в желудке и пищеводе. Не в силах больше глядеть на Учителя, я отвернулся и закрыл глаза, пытаясь отделаться от нарастающего стремительно, как снежный ком, подсознательного отвращения.
Резкие и болезненные удары по щекам привели меня в чувство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123