После третьего гудка ответил голос с заметным парижским акцентом. Лилиан назвалась, но не своим настоящим именем.
— Мне нужно с ним поговорить, — бегло произнесла она по-французски.
— Его здесь нет, — неуверенно ответил мужской голос на другом конце провода.
— Тогда свяжитесь с ним, — настаивала Лилиан. Она прочла вслух номер телефона-автомата. — Я пробуду здесь десять минут. Пусть он позвонит мне.
— Я попробую, мад...
Она резко нажала на рычаг и тут же подняла трубку, незаметно придерживая его. Разглядывая любителей попялиться на витрины, она делала вид, будто разговаривает по телефону.
В ожидании звонка Лилиан попробовала успокоиться и собраться с мыслями. Но ни о чем другом, кроме страшной опасности, грозившей Майклу, она думать не могла. После смерти Филиппа и похищения Одри Лилиан и так еле держала себя в руках. А теперь еще это. Не слишком ли? Она закрыла глаза, пытаясь сдержать подступающие слезы.
Телефон зазвонил через девять минут. Лилиан вздрогнула от неожиданности, у нее заколотилось сердце. Она отпустила рычаг.
— Алло, — на французский лад сказала она.
— Бонжур, мадам, — произнес приятный мужской голос. — Как у вас дела?
— Я в ужасе, — призналась Лилиан.
— Этого следовало ожидать, — сказал голос. — Но вы не передумали?
— Я думаю об опасности, — сказала Лилиан. — Впервые в жизни.
— Это значит, что вы живы, — ответил голос. — «Праздничный пир ощущений опасность приносит».
— Который там у вас час? Никак не могу сообразить.
— Начало пятого вечера. А зачем вам это?
— Вы скоро пойдете домой к жене, — сказала она. — Я пытаюсь себе это представить. Иногда полезно подумать о неприятном.
— Все будет в порядке, Лилиан.
— Все будет в порядке у вас. В вашем положении все очень просто.
— В моем положении, — произнес голос, — ничто не просто. Пожалуйста, запомните это.
По улице проносились машины. Лилиан казалось, что она смотрит на экран телевизора. Она уже начала отгораживаться от суеты жизни.
— Когда к вам попадет то, что нужно? — спросил голос.
— Завтра вечером.
Почему у нее так стучит сердце?
— Но вы все равно далеко.
Потому ли, что знала, как опасен может быть этот человек? Конечно, не для нее. Для других.
— Вы все сделаете, как надо, — мягко произнес голос. — Я в вас верю. Что касается вашей семьи, еще раз заверяю, что я не причастен к смерти вашего мужа.
— Вы что-нибудь слышали об Одри?
— Боюсь, что нет. Ее похищение не менее загадочно, чем гибель Филиппа.
Сейчас он говорил совсем как Джоунас. Впрочем, у этих двух мужчин действительно много общего. Лилиан прижалась лбом к стеклу.
— Я устала, — сказала она. — Я так устала.
— Осталось совсем немного, — произнес голос. — Через три дня мы встретимся и все кончится. Навсегда.
— А мои дети?
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь их от беды. Как Бог, простирающий над ними свою длань.
— Может, мне тогда уповать на вас? Собеседник непринужденно рассмеялся.
— Как, — сказал он, — разве вы еще не поняли? Вы ведь это и делаете.
* * *
— Ты хочешь очутиться со мной в постели? — спросил Майкл.
Элиан рассмеялась.
— Возможно. Пожалуй, да. — Они сидели в кухне, Элиан готовила обед. — А почему ты спросил?
— Пытаюсь понять, зачем ты пригласила меня сюда.
— Затем, что мне так хотелось, — просто и откровенно ответила девушка. Она умела быть откровенной. Подойдя к холодильнику, Элиан достала зелень.
— А как же твой дружок?
— Что мой дружок? — Она оторвала несколько листьев латука.
— Он из якудзы.
Она повернулась, ее руки замерли.
— Откуда ты знаешь? Я тебе этого не говорила.
— Еще как говорила. Ты упомянула гири, а это слово из языка якудзы. Или гири имеет отношение к твоей прошлой жизни в большом городе?
— Что ты знаешь о якудзе? — спросила Элиан, снова принимаясь за зелень. Майкл встал.
— Достаточно, чтобы мне стало не по себе, если бы твой приятель сейчас появился в дверях.
Элиан улыбнулась.
— После того как ты спас меня сегодня, мне трудно представить себе, чем вообще тебя можно напугать.
— Пистолетом, — ответил Майкл и положил в рот листик салата.
Элиан смотрела, как он ест.
— В газетах много пишут о якудзе. Но откуда ты узнал про гири?
— Я несколько лет учился в Японии, — ответил Майкл. — Отец послал меня туда. После войны он служил в американских войсках в Токио.
Элиан резала зелень.
— Чему ты учился в Японии?
— Живописи, — ответил он.
— А еще? — спросила она. — В твоем «джипе» я заметила катану. Ты думаешь ею пользоваться?
— Я многому научился в Японии. Но самое главное — живопись.
— И ты этим зарабатываешь на жизнь? Живописью?
— Частично. Когда я рисую, я счастлив. Но еще приходится думать о хлебе. — Он рассказал ей, что начал печатать репродукции картин.
Элиан улыбнулась, продолжая шинковать зелень.
— Как это здорово — взять в руки кисть и что-нибудь нарисовать. — Она рассмеялась. — Я завидую тебе. Всякая пустота приводит меня в ужас. Чистые страницы, чистые холсты. Мне все время хочется закрасить их черным цветом.
— Но тогда, — сказал Майкл, — они исчезнут.
— Нет, они мне просто больше не страшны. — Она отодвинула кучку нарезанной зелени и принялась за грибы. — Заключенная в них анархия становится управляемой или, по крайней мере, удерживается в рамках.
— Анархия?
— Да. Тебя никогда не пугало пустое полотно? Слишком много возможностей. Это сбивает с толку.
— Конечно, — сказал Майкл, — если подходишь к холсту, не зная заранее, что собираешься нарисовать.
Элиан нахмурилась.
— А ты всегда знаешь, что собираешься делать? Это, должно быть, очень скучно.
— Вот ты сама и ответила на свой вопрос. — Майкл улыбнулся. — Я знаю, с чего и как начну... А дальше... — Он пожал плечами.
Она явно о чем-то задумалась.
— Насколько хорошо ты знаешь якудзу? Ты говорил, что некоторое время жил в Японии. Ты встречал кого-нибудь из них?
— Может, и встречал, но мне об этом не известно. Наверное, они не очень отличаются от других людей.
— Еще как отличаются, — сказала Элиан. — Они стоят особняком. Японское общество считает их неприглядными, и они наслаждаются этой ролью. Слово «якудза» составлено из иероглифов трех чисел. При сложении получается количество очков, соответствующее проигрышу в азартных играх. Якудза считают, что обречены быть героями в своем маленьком мирке.
— Судя по тому, что я о них знаю, — сказал Майкл, — такой романтизм не очень вяжется с их общественной опасностью.
Она кивнула.
— Они очень опасны. — Элиан положила нож, включила одну из конфорок и поставила на нее кастрюлю. — Может быть, я зря это говорю, но, — она одарила его мимолетной улыбкой, — ты обязан защищать меня до конца моих дней, так ведь?
Майкл промолчал, и она продолжала:
— Дело в том, что мой приятель действует мне на нервы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142