Прохожий молчал.
— Нехороший ты человек, — продолжал Джабар. — Ты не знал, что это твои дыни, и все-таки взял одну, пока я спал. Ай-яй-яй! Сам себя обворовал, значит!
— Ну, давай сюда дыню, старик, — сердито сказал прохожий. — Болтаешь, как баба. Вон гроза собирается.
Джабар держал дыню в руках, смотрел на прохожего и качал головой.
— Ай-яй-яй! Если ты не знал, что дыни, которые растут по дорогам, твои дыни, — ты на дороге не работаешь. И ты груб со старым человеком, а я уже давно ни от кого не слыхал грубости. Вот ты наврал про себя, да...
Прохожий отступил на шаг. Влево и вправо дорога была пуста. Он ударил старика по виску, и тот свалился ничком на дорогу. Все произошло в полминуты. Прохожий нагнулся над стариком, приподнял его за плечи и отшвырнул на бахчу. Только ноги в шерстяных чулках торчали над грядками. Так же быстро прохожий прикрыл их листвой и зашагал прочь. Вдруг он увидел нас. Мы вскочили с Бостаном, когда он ударил старика, и стояли теперь, сцепившись руками друг с другом. Он остановился, шагнул было к нам и, передумав, кинулся в сторону от дороги и вскоре исчез в орешнике позади бахчи.
Мы бросились к старику. Правый глаз его кровоточил, розовые пузырьки лопались у него на губах, — должно быть, он расшиб себе грудь при падении. Я крикнул Бостану: «Беги к реке, намочи рубашку, — может быть, он еще жив!», а сам побежал по дороге, кричал, спотыкался, падал, звал на помощь.
Никого! Ни одной арбы, ни одного пешехода.
Больше я не мог бежать. Я задохся...
В отчаянии я оглядывался по сторонам и вдруг увидел вдали сверкавшую на поворотах дороги точку. Это блестело на солнце автомобильное стекло, это была машина, и она шла сюда. Я стоял на дороге, раскинув руки крестом, я чуть не бросился под колеса, когда машина поравнялась со мной, и сразу же вскочил на подножку.
Только один человек был в машине — командир-пограничник в зеленой, перепоясанной ремнями гимнастерке. Орудж, мой дядя, сидел за рулем. Я вцепился ему в рукав и рассказал, что случилось.
— Он все наврал про себя. Джабар сразу раскусил этого человека. Он не дорожный обходчик. Он — чужой...
— Как он выглядел? Вспомни хорошенько, — сказал Орудж с непонятным мне блеском в глазах.
Я описал все: лицо, волосы, одежду, все приметы, которые мне бросились в глаза. Он слушал очень внимательно, потом сказал:
— Садись, надо отвезти старика в больницу.
— Орудж! — воскликнул я. — Он ведь там, в орешнике! Я знаю там все ходы и выходы. Его можно поймать.
Орудж раздумывал, потом решительно расстегнул кобуру и вытащил маузер. Я сунулся было в орешник, но он велел мне остаться около машины, а сам скрылся в кустах. С минуты на минуту я ждал короткого револьверного выстрела и окрика: «Стой!» Однако в зарослях было тихо, и вскоре Орудж вышел на дорогу, ворча, что без собаки в такой чаще делать нечего.
— Отвезем старика, Гамид, — сказал он, садясь в машину.
Я растерялся. Дядя Орудж не хотел преследовать преступника! По моему лицу он понял, что я удивлен, и нахмурился.
— Вот что, — медленно сказал он. — Дай мне слово, что ты никому не сболтнешь о том, что здесь случилось. Здоровьем матери поклянись!
Он хотел скрыть все, что здесь произошло! Орудж — командир-пограничник... Мой дядя! Я совершенно ничего не понимал.
— Ну? — повторил Орудж, не сводя с меня глаз. — Дай слово.
— Хорошо, — сказал я, — даю. Никому не скажу.
Я дал слово, но в голове у меня был страшный ералаш. Я думал и передумывал и ничего не мог понять. Почему дядя Орудж хочет, чтоб я молчал?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Неожиданная встреча у следователя. — Мне доверяют важную тайну. — Еще одна встреча.
Когда мы подъехали к бахче, Бостан все еще смачивал водой окровавленное лицо Джабара. С трудом мы уложили старика в машину. Плохо смытая кровь запеклась у него на щеке, голова беспомощно свисала. Орудж пощупал пульс — пульс бился. Жизнь еще не ушла от веселого сказочника.
Бешено гудя, машина влетела в город. Улицы мелькали одна за другой. Орудж затормозил у подъезда больницы. Выбежали санитары, собрались ребята с ближайших улиц. Джабара внесли в приемный покой, мы трое вошли за ним. Пока Орудж объяснял кому-то, что старика избили хулиганы, я смотрел, как доктор Коган, властный и строгий, в белом своем халате, командовал сестрами и санитарами. Впрочем, очень скоро нас всех троих выставили из больницы, и мы вышли на улицу.
— Подвезти вас, ребята? — спросил Орудж, садясь за руль.
— А разве мы не вернемся на бахчу? — удивился Бостан.
Орудж засмеялся.
— Ты что же думаешь — этот бродяга там ждет нас?
— Да, — ответил Бостан. — Я сказал глупость.
Я ожидал, что он полезет в машину (Бостан очень любил кататься в автомобиле), но он стоял по-прежнему на тротуаре.
— Ну, — сказал Орудж, — лезьте!
Бостан покачал головой.
— Спасибо. Я должен тут рядом зайти по делу.
— Мне тоже некогда, — сказал я. — Спасибо, дядя.
— Как хотите.
Орудж кивнул нам на прощанье. Машина тронулась и умчалась по улице.
— До свиданья, — сказал Бостан, — у меня тут дело одно на базаре.
Кивнув головой, он ушел.
Я смотрел вслед Бостану и не мог понять, какое у него вдруг оказалось на базаре дело. Еще утром мы уговаривались пойти посмотреть сад Хаджи-бабы, знаменитого нашего селекционера. Рассказывали, что в этом саду растут необыкновенные плоды, которые нигде больше не увидишь. Очень может быть, что Хаджи-баба как раз сегодня ушел бы куда-нибудь из дому и мы не смотрели бы в щель забора, а залезли в сад и даже потрогали бы удивительные плоды. Неужели Бостан просто забыл про Хаджи-бабу?
Я решил, что надо догнать Бостана и напомнить. Хаджи-баба в другой раз может оказаться дома, и опять нам придется, отталкивая друг друга, смотреть сквозь единственную узкую щель в заборе. Много ли в эту щель увидишь!
Фигурка Бостана еще виднелась в конце улицы. Я побежал было за ним, и вдруг остановился. Бостан свернул направо. Но базар был налево! Не мог же Бостан ошибиться; кто-кто, а уж он-то знал в городе каждый закоулок. Значит, он мне соврал! Значит, он совсем не на базар шел! Я еще ни о чем не догадывался, но мне стало очень неприятно. Никогда я еще не замечал, чтобы у Бостана были от меня какие-нибудь секреты.
Чепуха, решил я минутой позже, просто он забыл про Хаджи-бабу, решил пойти на базар, а потом передумал. Надо ему напомнить, вот и все. Я опять побежал за Бостаном. Впереди была длинная улица, называвшаяся Советской. В этот жаркий час мало было на ней народа, и только Бостан шагал по тротуару, не оглядываясь вокруг, не останавливаясь, так, как шагает человек, идущий по делу, а не так, как шел обычно он, известный всему городу зевака и бездельник.
Управление народного комиссариата внутренних дел помещалось в большом трехэтажном доме. Около этого дома я и нагнал Бостана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56