Когда-то она была длиннее, но верхняя ее часть обвалилась и лежала сейчас внизу в виде жалких осколков. В центре стены зиял дверной проем, украшенный перспективными порталами – уходящими в глубину уступами сходного прямоугольного очертания.
Я представил, что некогда эта высокая стена с дверным проемом была частью величественного храма, и моя душа наполнилась невиданным благоговейным чувством.
– Эта стена была когда-то расписана чудесными красками – голубыми и пурпурными, оранжевыми и изумрудными, – печально произнес Орег.
Смеркалось. Поэтому, только приглядевшись, я заметил, что стена действительно расписана. На передних гранях уступов, обрамлявших дверной проем – главным образом на тех из них, которые находились внутри и были лучше защищены от дождя и ветра, – росписи сохранились особенно хорошо. Нижняя грань была украшена изображениями человеческих фигурок. Каждый из нарисованных человечков выглядел весьма забавно. Все они как будто держали руками верхний уступ.
Я подошел ближе и внимательнее рассмотрел изображения. Человечки были совершенно разными. Ни один из них не походил на другого ни одеждой, ни позой, ни чертами лица. Некоторые даже стояли на руках, а уступ поддерживали ступнями. Но все они как будто излучали оживление и радость.
Как большинство богов Толвена, Атервон совмещал в себе две противоположности – печаль и веселье.
Я долго разглядывал рисунки. Потом медленно прошел сквозь дверной проем и оказался на небольшой площадке, сплошь заваленной обломками камней. Здесь стояла Сиарра, задумчиво глядя туда, где внизу простирался Эстиан. Ей еще никогда в жизни не доводилось его видеть.
– Большой город! – воскликнул я, осторожно приближаясь к сестренке, боясь ее напугать.
Сиарра покачала головой и сделала руками странный жест, скорее всего означающий сжатие.
Я окинул Эстиан сосредоточенным взглядом, пытаясь понять сестру. Этот город был очень старым: возможно, его основали раньше, чем Хурог. С высоты, на которой мы находились, он казался громадной паутиной, так как состоял из ряда защитных стен округлой формы. Когда население уже не помещалось в пределах существующей стены, город обносили еще одной. Сейчас края внутренних из них были не очень отчетливо видны, потому что по обе стороны к ним примыкали разнообразные постройки различных цветов и форм.
Я нахмурился. Внешняя стена Эстиана была явно ниже и у же предыдущей стены. Между ними я почти не увидел зданий. Большую часть земли на этой территории покрывала чернота – то, что осталось от страшного пожара, охватившего Эстиан примерно в то время, когда я только появился на свет.
Сиарра была права. Эстиан не разрастался, а уменьшался.
Спал я в эту ночь ужасно – во сне постоянно слышал звон колоколов. Когда проснулся в первый раз, увидел, что все спят. А во второй – что Сиарры и Орега нет.
Я тут же разбудил Тостена. Он принялся будить лежавшего рядом с ним Аксиэля, я – Пенрода. Бастилла спала так необычно крепко, что нам не удалось вырвать ее из объятий сна.
– Я могу побыть с ней, – предложил Пенрод.
Я кивнул, и мы втроем с Тостеном и Аксиэлем поднялись на ноги.
– Наверное, нам следует разделиться, – произнес вполголоса Аксиэль. – Кто-то осмотрит вон те развалины, а кто-то направится прямо к храму.
Я чувствовал, что незамедлительно должен идти к чернеющей во мраке ночи стене. Странно, но мне не терпелось рвануть туда со всех ног. У меня было такое чувство, что кто-то невидимый беззвучно зовет меня оттуда.
– Хорошо, – ответил я. – Вы с Тостеном ступайте к развалинам, а я пойду к стене. Встретимся возле нее.
Ноги словно сами понесли меня туда, где несколько часов назад я рассматривал забавных человечков, нарисованных на уступе, обрамляющем дверной проем. Я нашел Сиарру на том самом месте, откуда мы смотрели с ней на Эстиан. Она стояла неподвижно, ветер трепал ее длинные волосы.
Орег лежал у основания стены, свернувшись калачиком, всхлипывая и содрогаясь.
– Сиарра, – позвал я сестру, опускаясь рядом с Орегом на колени. – Орег, в чем дело?
– Я не смог! – надрывно выкрикнул он. – Не смог, хозяин! Я пытался… Но ничего не получилось… Атервон…
– Сиарра, ты знаешь, что с ним происходит? – обратился я к сестре.
Сиарра повернулась ко мне, и я замер от ужаса. В ее глазах ярким оранжевым светом, ослепительным на фоне ночной темноты, горел огонь. Она вытянула руку и под ней из ниоткуда появилось огромное животное. Оно потерлось головой о ладонь Сиарры, как ласковая громадная кошка.
– Сиарра?..
Моя сестра мило улыбнулась и вдруг заговорила:
– Вардвик из Хурога, драконы еще будут жить на земле, если ты согласишься достойно заплатить за это.
Ее голос звучал так бесцветно, что если бы не видеть, кто говорит, то определить, чей это голос – женщины, мужчины, Надоеды, – было бы невозможно.
– Ш-ш, – сказал я Орегу, который продолжал лепетать неразборчивые слова и всхлипывать.
– Дитя драконоубийцы, выбирай свой путь предельно осторожно. От твоего решения зависит будущее всего живого. Но сердце пещерного дракона прогнило…
Теперь Сиарра говорила басом, голосом моего отца.
Я хоть и чувствовал себя полуживым от страха, вспомнил вдруг, что слышал о Меноге. Рассказывали, будто здесь жили оракулы, которые передавали людям слова самого бога. Но последний из них умер, когда Меног разрушили.
– Мы никого не обнаружили… – послышался из-за моей спины голос появившегося в дверном проеме Аксиэля.
– Сын короля гномов, что привело тебя в эти края?
Теперь Сиарра говорила обольстительно и чувственно. Ни одно из этих качеств никогда не было ей присуще.
– Я пришел сюда по зову долга, – просто ответил Аксиэль после непродолжительного замешательства, во время которого он рассмотрел, что происходит. – Мои люди гибнут.
– Твоему отцу однажды приснился сон, – сказала Сиарра голосом пятилетней Надоеды. – Ты необходим для очищения.
– Сиарра! – вскрикнул Тостен, появившийся на площадке.
– А, певец! – воскликнула Сиарра мелодичным тенором.
Тостен ахнул, услышав ее голос.
– Ты должен пользоваться талантами, которыми наделен. Музыканты особенно приближены к миру духовному, – продолжала наша сестра. – Но ты не только музыкант, ты еще и воин. Мир нуждается в песне и в мече.
– Что ты сделала с Бастиллой и Орегом? – строго спросил я.
Эти игры Атервона начинали действовать мне на нервы. Орег бился у моих ног, сильно вздрагивал и причитал. Это меня пугало и ужасно злило.
– Женщина проснется, когда придет время, – ответила Сиарра, на этот раз отрешенным голосом моей матери. – Она будет спать до утреннего отлива, спать крепко, убаюканная заклинанием Тамерлейн.
Жуткое животное, по форме и размерам напоминавшее медведя, убрало голову от ладони Сиарры, приблизилось ко мне и уставилось прямо на меня своими желтыми глазами, пытаясь подчинить власти своих невиданных сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Я представил, что некогда эта высокая стена с дверным проемом была частью величественного храма, и моя душа наполнилась невиданным благоговейным чувством.
– Эта стена была когда-то расписана чудесными красками – голубыми и пурпурными, оранжевыми и изумрудными, – печально произнес Орег.
Смеркалось. Поэтому, только приглядевшись, я заметил, что стена действительно расписана. На передних гранях уступов, обрамлявших дверной проем – главным образом на тех из них, которые находились внутри и были лучше защищены от дождя и ветра, – росписи сохранились особенно хорошо. Нижняя грань была украшена изображениями человеческих фигурок. Каждый из нарисованных человечков выглядел весьма забавно. Все они как будто держали руками верхний уступ.
Я подошел ближе и внимательнее рассмотрел изображения. Человечки были совершенно разными. Ни один из них не походил на другого ни одеждой, ни позой, ни чертами лица. Некоторые даже стояли на руках, а уступ поддерживали ступнями. Но все они как будто излучали оживление и радость.
Как большинство богов Толвена, Атервон совмещал в себе две противоположности – печаль и веселье.
Я долго разглядывал рисунки. Потом медленно прошел сквозь дверной проем и оказался на небольшой площадке, сплошь заваленной обломками камней. Здесь стояла Сиарра, задумчиво глядя туда, где внизу простирался Эстиан. Ей еще никогда в жизни не доводилось его видеть.
– Большой город! – воскликнул я, осторожно приближаясь к сестренке, боясь ее напугать.
Сиарра покачала головой и сделала руками странный жест, скорее всего означающий сжатие.
Я окинул Эстиан сосредоточенным взглядом, пытаясь понять сестру. Этот город был очень старым: возможно, его основали раньше, чем Хурог. С высоты, на которой мы находились, он казался громадной паутиной, так как состоял из ряда защитных стен округлой формы. Когда население уже не помещалось в пределах существующей стены, город обносили еще одной. Сейчас края внутренних из них были не очень отчетливо видны, потому что по обе стороны к ним примыкали разнообразные постройки различных цветов и форм.
Я нахмурился. Внешняя стена Эстиана была явно ниже и у же предыдущей стены. Между ними я почти не увидел зданий. Большую часть земли на этой территории покрывала чернота – то, что осталось от страшного пожара, охватившего Эстиан примерно в то время, когда я только появился на свет.
Сиарра была права. Эстиан не разрастался, а уменьшался.
Спал я в эту ночь ужасно – во сне постоянно слышал звон колоколов. Когда проснулся в первый раз, увидел, что все спят. А во второй – что Сиарры и Орега нет.
Я тут же разбудил Тостена. Он принялся будить лежавшего рядом с ним Аксиэля, я – Пенрода. Бастилла спала так необычно крепко, что нам не удалось вырвать ее из объятий сна.
– Я могу побыть с ней, – предложил Пенрод.
Я кивнул, и мы втроем с Тостеном и Аксиэлем поднялись на ноги.
– Наверное, нам следует разделиться, – произнес вполголоса Аксиэль. – Кто-то осмотрит вон те развалины, а кто-то направится прямо к храму.
Я чувствовал, что незамедлительно должен идти к чернеющей во мраке ночи стене. Странно, но мне не терпелось рвануть туда со всех ног. У меня было такое чувство, что кто-то невидимый беззвучно зовет меня оттуда.
– Хорошо, – ответил я. – Вы с Тостеном ступайте к развалинам, а я пойду к стене. Встретимся возле нее.
Ноги словно сами понесли меня туда, где несколько часов назад я рассматривал забавных человечков, нарисованных на уступе, обрамляющем дверной проем. Я нашел Сиарру на том самом месте, откуда мы смотрели с ней на Эстиан. Она стояла неподвижно, ветер трепал ее длинные волосы.
Орег лежал у основания стены, свернувшись калачиком, всхлипывая и содрогаясь.
– Сиарра, – позвал я сестру, опускаясь рядом с Орегом на колени. – Орег, в чем дело?
– Я не смог! – надрывно выкрикнул он. – Не смог, хозяин! Я пытался… Но ничего не получилось… Атервон…
– Сиарра, ты знаешь, что с ним происходит? – обратился я к сестре.
Сиарра повернулась ко мне, и я замер от ужаса. В ее глазах ярким оранжевым светом, ослепительным на фоне ночной темноты, горел огонь. Она вытянула руку и под ней из ниоткуда появилось огромное животное. Оно потерлось головой о ладонь Сиарры, как ласковая громадная кошка.
– Сиарра?..
Моя сестра мило улыбнулась и вдруг заговорила:
– Вардвик из Хурога, драконы еще будут жить на земле, если ты согласишься достойно заплатить за это.
Ее голос звучал так бесцветно, что если бы не видеть, кто говорит, то определить, чей это голос – женщины, мужчины, Надоеды, – было бы невозможно.
– Ш-ш, – сказал я Орегу, который продолжал лепетать неразборчивые слова и всхлипывать.
– Дитя драконоубийцы, выбирай свой путь предельно осторожно. От твоего решения зависит будущее всего живого. Но сердце пещерного дракона прогнило…
Теперь Сиарра говорила басом, голосом моего отца.
Я хоть и чувствовал себя полуживым от страха, вспомнил вдруг, что слышал о Меноге. Рассказывали, будто здесь жили оракулы, которые передавали людям слова самого бога. Но последний из них умер, когда Меног разрушили.
– Мы никого не обнаружили… – послышался из-за моей спины голос появившегося в дверном проеме Аксиэля.
– Сын короля гномов, что привело тебя в эти края?
Теперь Сиарра говорила обольстительно и чувственно. Ни одно из этих качеств никогда не было ей присуще.
– Я пришел сюда по зову долга, – просто ответил Аксиэль после непродолжительного замешательства, во время которого он рассмотрел, что происходит. – Мои люди гибнут.
– Твоему отцу однажды приснился сон, – сказала Сиарра голосом пятилетней Надоеды. – Ты необходим для очищения.
– Сиарра! – вскрикнул Тостен, появившийся на площадке.
– А, певец! – воскликнула Сиарра мелодичным тенором.
Тостен ахнул, услышав ее голос.
– Ты должен пользоваться талантами, которыми наделен. Музыканты особенно приближены к миру духовному, – продолжала наша сестра. – Но ты не только музыкант, ты еще и воин. Мир нуждается в песне и в мече.
– Что ты сделала с Бастиллой и Орегом? – строго спросил я.
Эти игры Атервона начинали действовать мне на нервы. Орег бился у моих ног, сильно вздрагивал и причитал. Это меня пугало и ужасно злило.
– Женщина проснется, когда придет время, – ответила Сиарра, на этот раз отрешенным голосом моей матери. – Она будет спать до утреннего отлива, спать крепко, убаюканная заклинанием Тамерлейн.
Жуткое животное, по форме и размерам напоминавшее медведя, убрало голову от ладони Сиарры, приблизилось ко мне и уставилось прямо на меня своими желтыми глазами, пытаясь подчинить власти своих невиданных сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75