Поэтому я тут же выхватил нож и уже замахнулся, когда понял, что ко мне прижимается сестра.
Я вывел ее во двор и быстро оглядел с ног до головы.
– Ты ранена?..
Она покачала головой. Ее всю трясло. Меня – тоже, ведь я чуть было не перерезал ей горло.
У нее в руке был испачканный алой кровью меч.
Я вернулся в хижину и сначала никого там не заметил – мне в глаза били яркие лучи солнца, показавшегося из-за туч и проникавшего сюда сквозь большое окно. Но, попривыкнув к свету, я внимательнее оглядел комнату и увидел на полу у кровати юношу, обхватившего обеими руками живот. Его рукава были залиты кровью. Сиарре удалось нанести удар первой. Смертельный удар.
Человек тяжело дышал, но еще жил.
Злость на Сиарру за непослушание тотчас же улетучилась из моей души. Юноша был не старше Тостена, скорее даже младше. По его безусому лицу катились слезы. Он взглянул на меня с мольбой и прохрипел на ломаном оранстонском:
– Пожалуйста…
Я прекрасно понимал, о чем он меня просит. Ему было известно, что его рана смертельная. Но терпеть предсмертные муки уже не хватало сил.
Я вспомнил о Селеге, поднял нож и решительным ударом вонзил его юноше в затылок. Селег не заставил бы этого человека страдать.
Стейла учила меня, что поражение ножом в затылочную зону – самый верный и самый быстрый способ умерщвления. Особенно для меня, ведь я обладал недюжинной силой и быстрой реакцией. Юноша умер мгновенно, не успев глазом моргнуть.
Я извлек свой нож из затылка покойного, обтер окровавленный клинок о его одежды и вышел во двор.
Сиарра стояла рядом с Перышком, пряча лицо в лошадиную гриву. Ее плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Я не стал ее тревожить и вернулся к женщинам и Бастилле.
Разговаривать с жительницами деревни оказалось непростым занятием. Как выяснилось, Бастилла не знала оранстонского, а беседовать на толвенском женщины отказывались.
– Оставь их, Бастилла! – воскликнул я на оранстонском языке, отчетливо произнося каждое слово. Отец всегда удивлялся моим способностям изучать языки, хотя не переставал твердить, что на каком бы я ни разговаривал, все равно буду выглядеть тупым, как осел. – После того как мы покинем это место, никого не обидев, люди сами успокоятся. – Я окинул многозначительным взглядом кучку из трех окровавленных трупов и повернулся к женщинам. – Если кто-нибудь из вас убил кого-то из бандитов, несите их тела сюда. Мы сожжем покойников, чтобы к вам не являлись их грешные души.
Для Бастиллы я повторил то же самое на толвенском. Мой голос звучал как-то странно – резко и отрывисто.
В этот момент на дороге показались Тостен и Орег. С жеребца Тостена мутными струйками стекала вода, и он трясся.
– Провалился в болото, – пояснил Тостен. – Я едва успел вытащить его.
– Мы должны собрать тела убитых, – сказал я.
– Возить их на моем коне не получится, – ответил Тостен. – Он этого не выдержит.
– Я этим займусь, – сказал Орег.
Я внимательнее взглянул на брата. Если его жизнь в таверне Тирфаннинга не представляла собой нечто более страшное, чем можно было вообразить, значит, сегодня Тостен впервые убил человека. Его побледневшее лицо искажала странная гримаса, глаза выражали непонимание и испуг.
Бастилла вела себя спокойно – так, словно убийство являлось для нее привычным занятием. Либо рабское существование настолько сильно ее закалило, либо в храмах Колиты творились такие вещи, о которых я даже не хотел знать. По поведению Орега тоже можно было подумать, что убивать людей ему приходилось далеко не один раз. Перспектива собирать мертвецов и жечь их на костре нисколько не тревожила его.
Тостен спрыгнул с коня, быстро сунул мне в руку поводья, взглянул на меня как-то виновато и метнулся в ближайшие кусты. Я потрепал жеребца по загривку и немного прошелся с ним, желая убедиться в том, что он не хромает.
Деревенские женщины продолжали стоять на месте и смотреть на меня так, что мне было не по себе.
Тостен, когда вернулся, показался мне еще более бледным. Он молча взял у меня поводья и стыдливо отвернулся в сторону.
– Стейла говорит, что даже самым опытным из воинов после боя часто становится плохо, – сказал я. Но, поняв, что это ему не помогло, решил дать ему какое-нибудь задание, чтобы отвлечь от мрачных мыслей. – Иди к Сиарре во двор вон той хижины. Она заколола ворсагца ударом в живот. Я добил его, чтобы не мучился.
Может, им удастся помочь друг другу, – подумалось мне.
Аксиэлю, Пенроду и Орегу удалось собрать все трупы. Я удивился, что это у них получилось, ведь они действовали без грамотного руководства (которое должен был обеспечить я). С убитых сняли все, кроме одежды. На рубахе главаря красовались серебряная и янтарная булавки. Увидев эти драгоценности, одна из женщин шагнула вперед и протянула руку, но тут же вернулась на место и отвернула голову.
Я послал Бастиллу к Сиарре и Тостену, велев передать им мое распоряжение возвращаться в лагерь.
Через некоторое время бывшая рабыня вернулась, ведя за собой Нарцисса. Я совсем позабыл, что оставил его рядом с Перышком.
Уложив убитых в кучу, Аксиэль вытер руки об одежду верхнего из них и провозгласил:
– Теперь надо сжечь этих мерзавцев. И поскорее. Для этого нам потребуется какое-то топливо.
– Не потребуется, – ответил Орег, шагнул к груде мертвых тел и вытянул руку.
Трупы загорелись, точно хворост в камине, а я почувствовал, как меня мощной и удивительно приятной волной наполняет магия. Мне почудилось, что я опять в Хуроге, что во мне больше нет ощущения пустоты.
К Орегу подошла Бастилла.
– Я помогу тебе.
Она тоже вытянула руку и коснулась ею ладони Орега, В это самое мгновение огонь вспыхнул с удвоенной силой.
Мне стало так хорошо, что на мгновение я позабыл об убитых бандитах, об опасностях, обо всех своих бедах.
– Эй, не так сильно, Бастилла! – сказал Орег и повернулся ко мне. – Милорд, приготовьтесь.
Я чуть ли не вскрикнул, когда в следующую секунду магия покинула мое тело и мозг, и меня обожгла ослепительная боль. К счастью, выражение моего лица мог видеть лишь Орег.
Только теперь я поверил в то, что он – Хурог. Раньше мне казалось, что этот странный парнишка просто привязан к замку, как я, или несколько сильнее. Теперь же сомнений в том, что замок и Орег – одно и то же, у меня не осталось.
– Лисленгу такие фокусы не под силу, – произнес Пенрод, от изумления тараща глаза.
Услышав его голос, я очнулся от странного состояния, в котором пребывал, и взглянул туда, где каких-то несколько мгновений назад лежала груда трупов. Теперь там была лишь небольшая кучка пепла.
– О Лисленге не стоит вести и речи! – пробасил Аксиэль. – Он и свечку-то зажигает на протяжении нескольких минут! К тому же пользуется при этом какими-то штуковинами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Я вывел ее во двор и быстро оглядел с ног до головы.
– Ты ранена?..
Она покачала головой. Ее всю трясло. Меня – тоже, ведь я чуть было не перерезал ей горло.
У нее в руке был испачканный алой кровью меч.
Я вернулся в хижину и сначала никого там не заметил – мне в глаза били яркие лучи солнца, показавшегося из-за туч и проникавшего сюда сквозь большое окно. Но, попривыкнув к свету, я внимательнее оглядел комнату и увидел на полу у кровати юношу, обхватившего обеими руками живот. Его рукава были залиты кровью. Сиарре удалось нанести удар первой. Смертельный удар.
Человек тяжело дышал, но еще жил.
Злость на Сиарру за непослушание тотчас же улетучилась из моей души. Юноша был не старше Тостена, скорее даже младше. По его безусому лицу катились слезы. Он взглянул на меня с мольбой и прохрипел на ломаном оранстонском:
– Пожалуйста…
Я прекрасно понимал, о чем он меня просит. Ему было известно, что его рана смертельная. Но терпеть предсмертные муки уже не хватало сил.
Я вспомнил о Селеге, поднял нож и решительным ударом вонзил его юноше в затылок. Селег не заставил бы этого человека страдать.
Стейла учила меня, что поражение ножом в затылочную зону – самый верный и самый быстрый способ умерщвления. Особенно для меня, ведь я обладал недюжинной силой и быстрой реакцией. Юноша умер мгновенно, не успев глазом моргнуть.
Я извлек свой нож из затылка покойного, обтер окровавленный клинок о его одежды и вышел во двор.
Сиарра стояла рядом с Перышком, пряча лицо в лошадиную гриву. Ее плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Я не стал ее тревожить и вернулся к женщинам и Бастилле.
Разговаривать с жительницами деревни оказалось непростым занятием. Как выяснилось, Бастилла не знала оранстонского, а беседовать на толвенском женщины отказывались.
– Оставь их, Бастилла! – воскликнул я на оранстонском языке, отчетливо произнося каждое слово. Отец всегда удивлялся моим способностям изучать языки, хотя не переставал твердить, что на каком бы я ни разговаривал, все равно буду выглядеть тупым, как осел. – После того как мы покинем это место, никого не обидев, люди сами успокоятся. – Я окинул многозначительным взглядом кучку из трех окровавленных трупов и повернулся к женщинам. – Если кто-нибудь из вас убил кого-то из бандитов, несите их тела сюда. Мы сожжем покойников, чтобы к вам не являлись их грешные души.
Для Бастиллы я повторил то же самое на толвенском. Мой голос звучал как-то странно – резко и отрывисто.
В этот момент на дороге показались Тостен и Орег. С жеребца Тостена мутными струйками стекала вода, и он трясся.
– Провалился в болото, – пояснил Тостен. – Я едва успел вытащить его.
– Мы должны собрать тела убитых, – сказал я.
– Возить их на моем коне не получится, – ответил Тостен. – Он этого не выдержит.
– Я этим займусь, – сказал Орег.
Я внимательнее взглянул на брата. Если его жизнь в таверне Тирфаннинга не представляла собой нечто более страшное, чем можно было вообразить, значит, сегодня Тостен впервые убил человека. Его побледневшее лицо искажала странная гримаса, глаза выражали непонимание и испуг.
Бастилла вела себя спокойно – так, словно убийство являлось для нее привычным занятием. Либо рабское существование настолько сильно ее закалило, либо в храмах Колиты творились такие вещи, о которых я даже не хотел знать. По поведению Орега тоже можно было подумать, что убивать людей ему приходилось далеко не один раз. Перспектива собирать мертвецов и жечь их на костре нисколько не тревожила его.
Тостен спрыгнул с коня, быстро сунул мне в руку поводья, взглянул на меня как-то виновато и метнулся в ближайшие кусты. Я потрепал жеребца по загривку и немного прошелся с ним, желая убедиться в том, что он не хромает.
Деревенские женщины продолжали стоять на месте и смотреть на меня так, что мне было не по себе.
Тостен, когда вернулся, показался мне еще более бледным. Он молча взял у меня поводья и стыдливо отвернулся в сторону.
– Стейла говорит, что даже самым опытным из воинов после боя часто становится плохо, – сказал я. Но, поняв, что это ему не помогло, решил дать ему какое-нибудь задание, чтобы отвлечь от мрачных мыслей. – Иди к Сиарре во двор вон той хижины. Она заколола ворсагца ударом в живот. Я добил его, чтобы не мучился.
Может, им удастся помочь друг другу, – подумалось мне.
Аксиэлю, Пенроду и Орегу удалось собрать все трупы. Я удивился, что это у них получилось, ведь они действовали без грамотного руководства (которое должен был обеспечить я). С убитых сняли все, кроме одежды. На рубахе главаря красовались серебряная и янтарная булавки. Увидев эти драгоценности, одна из женщин шагнула вперед и протянула руку, но тут же вернулась на место и отвернула голову.
Я послал Бастиллу к Сиарре и Тостену, велев передать им мое распоряжение возвращаться в лагерь.
Через некоторое время бывшая рабыня вернулась, ведя за собой Нарцисса. Я совсем позабыл, что оставил его рядом с Перышком.
Уложив убитых в кучу, Аксиэль вытер руки об одежду верхнего из них и провозгласил:
– Теперь надо сжечь этих мерзавцев. И поскорее. Для этого нам потребуется какое-то топливо.
– Не потребуется, – ответил Орег, шагнул к груде мертвых тел и вытянул руку.
Трупы загорелись, точно хворост в камине, а я почувствовал, как меня мощной и удивительно приятной волной наполняет магия. Мне почудилось, что я опять в Хуроге, что во мне больше нет ощущения пустоты.
К Орегу подошла Бастилла.
– Я помогу тебе.
Она тоже вытянула руку и коснулась ею ладони Орега, В это самое мгновение огонь вспыхнул с удвоенной силой.
Мне стало так хорошо, что на мгновение я позабыл об убитых бандитах, об опасностях, обо всех своих бедах.
– Эй, не так сильно, Бастилла! – сказал Орег и повернулся ко мне. – Милорд, приготовьтесь.
Я чуть ли не вскрикнул, когда в следующую секунду магия покинула мое тело и мозг, и меня обожгла ослепительная боль. К счастью, выражение моего лица мог видеть лишь Орег.
Только теперь я поверил в то, что он – Хурог. Раньше мне казалось, что этот странный парнишка просто привязан к замку, как я, или несколько сильнее. Теперь же сомнений в том, что замок и Орег – одно и то же, у меня не осталось.
– Лисленгу такие фокусы не под силу, – произнес Пенрод, от изумления тараща глаза.
Услышав его голос, я очнулся от странного состояния, в котором пребывал, и взглянул туда, где каких-то несколько мгновений назад лежала груда трупов. Теперь там была лишь небольшая кучка пепла.
– О Лисленге не стоит вести и речи! – пробасил Аксиэль. – Он и свечку-то зажигает на протяжении нескольких минут! К тому же пользуется при этом какими-то штуковинами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75