Четыре года воин Джанбаз с мечом и щитом, с луком и стрелами в колчане по этому приказу стоял на страже у дворца, лишив себя сна и пищи, постоянно наблюдал за дворцом и твердил стихи:
Стою у врат шаха, словно раб,
В ожидании, что велит его светлый ум.
За это время никто о нем не вспомнил, и сам он не подал о себе вести.
С его несчастным и страдающим сердцем
Случилось все то, чего оно страшилось.
Воистину: «Человека постигает то, чего он боится». И вот однажды ночью, когда клинок солнца покоился в ножнах запада, а на небе показался щит луны, падишах увидел обнадеживающий сон. В его сердце взыграли радость и веселье, он вышел пройтись по крыше и стал взирать на планеты и звезды, укрепляя свой дух лицезрением того, что создал творец. Потом он кинул с крыши дворца взгляд вниз, ему попался на глаза воин, и он убедился в том, что тот стойко несет службу. Падишах окликнул его, и тот ответил:
– Я – раб трона государя. Вот уже четыре года я стою в карауле, не отлучаясь ни на миг, надеясь на вознаграждение.
Я весь – глаза, чтобы увидеть тебя, когда покажешься. Я весь – уши, чтобы услышать твое повеление.
Падишаху стало жаль его, он начал расспросы и взамен допущенного пренебрежения посулил ему царские милости и монаршьи обещания. И вот, когда падишах вел доброжелательные речи, откуда-то издали послышался приятный и нежный голос:
– Я ухожу. Найдется ли человек, который догнал бы меня?
Слова эти повторялись несколько раз, пока падишах не сказал:
– Эй, Джанбаз! Ты слышишь этот голос? Мочи нет терпеть долее!
Джанбаз склонил в знак покорности голову и ответил:
– Если государь позволит, я разузнаю, в чем дело.
И он тотчас зашагал в направлении голоса. Падишах, потрясенный и взволнованный тем голосом, тоже двинулся вслед за Джанбазом, тайком стал красться за ним. И тут он увидел пленительный лик прекрасной женщины, полной совершенств и прелестей. Она была украшена знаками красоты и изящества: с головы до пят была такой, какой подобает. Казалось, что кто-то сотворил ее по своему желанию.
Джанбаз спросил:
– О, красавица! Кто ты и откуда столь прекрасная и пленительная? Куда ты спешишь в неурочный час? Из-за чего ты плачешь и стонешь?
– Я олицетворение жизни падишаха Хузистана, – отвечала та. – Срок его жизни истек, его время кончилось. И вот я иду, что бы постучаться в другие двери и вручить черед жизни другому.
Джанбаз, как только услышал такие мучительно-жгучие речи, опаляющие сердце, эти отчаянные стоны, выронил из рук меч сознания, чело его омрачилось, и он остановился огорченный и пораженный. Родники очей стали извергать фонтаны слез, и он проговорил, рыдая и стеная:
Возьми то, что осталось от моей жизни,
И прибавь его к жизни шаха!
– Есть ли на свете хитрость или средство, благодаря которым ты вернулась бы к себе и в то же время охраняла бы падишаха, как вещая птица Хумай?
– Это возможно при условии, что ты заколешь, как Исмаила, кого-нибудь из родных: или сына, или жену, или дочь, на челе которых начертаны приметы счастья, и принесешь в жертву за жизнь падишаха, – ответила женщина. – И тогда падишах проживет еще столько, сколько осталось жить принесенному в жертву.
Получив такой ответ, Джанбаз тотчас вернулся к себе и рассказал родным о том, что случилось, и тем самым подал им весть, что цветок жизни падишаха расцветет вновь, что бутон его счастья распустится снова. А падишах видел все это собственными глазами. Они, взволнованные и полные рвения, выступили вперед, в каждом из них проступала радость и гордость, и каждый говорил:
– Я принесу себя в жертву за шаха! Погибну! Нечего тут страшиться! Пусть сто наших жизней будут жертвой за один волосок падишаха! Какое счастье может сравниться с этим, какой удел равен тому, чтобы ушедшая жизнь властелина возвратилась назад и продлилась благодаря нашим жизням? Этот подвиг восхвалят потомки, наш род будет гордиться этим и прославится верностью и благодарностью благодетелю. Мы же обретем сан мучеников. Ведь человек в конечном итоге смертен, основа его – лишь вода и прах. И всем придется когда-нибудь испить чашу небытия. В конечном итоге чаша ведь переполнится.
И так каждый из них рвался принести себя в жертву, стараясь превзойти другого и продлить жизнь повелителя. И, наконец, все вчетвером выступили вперед со словами:
– Это пустяк – отдать жизнь в жертву за падишаха!
Сначала сын Джанбаза как бы пожертвовал головой и сказал:
– Вот моя голова и меч. Делай все, что пожелаешь.
Затем дочь согласилась расстаться с жизнью, а затем и жена присоединилась к ним. Джанбаз, видя такую самоотверженность жены и детей, приставил к шее меч, подобный молнии, чтобы лишить себя жизни, как вдруг из степи раздался голос:
– О преданный муж! Не спеши, не пускай меча в ход, не окропляй своей пречистой кровью безжалостный кинжал, ибо твоя жертва принята. Во имя преданности и самопожертвования, которые ты явил, не пожалев ради своего благодетеля жены, сына и дочери, к сроку жизни падишаха прибавлено еще много лет. Пусть твои родные вновь облачатся в одеяния бытия и пусть жизнь их продлится.
После этого голос умолк, а семья Джанбаза осталась в целости и сохранности. А олицетворение жизни падишаха, подобного которому еще никто не видел, исчезло и скрылось, словно дух. Джанбаз же тотчас вернулся на свое место.
А падишах меж тем тоже воротился и стоял в своем величественном дворце, дожидаясь появления Джанбаза. И вот падишах вопросил его:
– Ну, Джанбаз! Что ты видел? Что за песни слыхал?
– Да продлится жизнь падишаха, – отвечал Джанбаз, – это была добрая весть. Я увидел красивую и пленительную женщину, которая разгневалась на мужа и ушла прочь. Я, твой нижайший раб, примирил их, и она вернулась в свой дом. Более ничего примечательного не было. Падишаху не о чем тужить, нет нужды задумываться о тех песнях. Ему подобает счастливо восседать на троне желаний и престоле благоденствия.
На другой день, когда властелин звезд взошел на изумрудный престол на востоке, словно светоч жизни падишаха Хузистана, звезда пребывания его в этом мире, повелитель устроил прием на ковре владычества в тронном зале счастья. Он удостоил везиров, избранных надимов, мудрецов и философов державы чести облобызать прах у своих ног, а потом рассказал о верности и преданности своего слуги, в которых убедился воочию. Он назначил его своим ближайшим помощником, осчастливил, возведя из положения слуги в наивысший сан, отдав ему предпочтение перед всеми вельможами и великими мужами державы, от души и сердца одобрив его преданность и верность.
Так поступают все добродетельные правители,
Так поступают великие мужи, когда надо действовать.
Все это было наградой за то, что Джанбаз и душу и сердце – властелинов в царстве тела, главных в державе плоти – не пожалел принести в жертву, за то, что готов был пожертвовать женой и детьми, самыми любимыми и дорогими существами, ради своего господина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128